распластавшись, на его лице застыла глупая гримаса, глаза были пусты и прозрачны. В принципе можно быстренько закончить это неприятное дело. А можно насладиться этим так давно ожидаемым моментом, можно насладиться местью. Время есть.
– Я давно это придумала. Ох, как давно! Но раньше я на маменьку обижалась. Сплавила меня к папашке в провинцию – папашка мой у нее третьим мужем был, к слову говоря. Письмами не баловала, только деньги присылала, да и то невеликие. Ох, как я на нее обижена была! За то, что с мачехой росла. За то, что у мамаши все было, а мне она крохи со своего стола швыряла. Мечтала, как явлюсь к ней, такая красивая, как она возьмет меня к себе… Но тут ты появился, и мамаша совсем перекрылась – ни открытки, ни денежки, ничего! Все у нее на тебя уходило, да, лапочка? Она еще и стыдиться меня стала! Как же, взрослая дочь, а у нее самой кобель молоденький! Ух, Димасик, как я тебя возненавидела! И ее тоже. А потом ты ее убил. Ты ее убил, чтобы все состояние получить? А мне досталась деньжат горстка да талисманчик вот этот? Как ты думаешь, что в нем, Димасик?
У медальона оказался потайной замок – нужно было нажать на голову, соединяющую сердце с цепочкой. Половинки распались, открыв портрет улыбающейся девочки.
– Ах, был бы ты, дружочек, чуть-чуть поумнее, ты бы мне эту вещичку ни за что не позволил отправить! Как я увидела ее, у меня вся душа перевернулась. И я в ту минуту поняла, что всем отомщу. Тебе и друзьям твоим. За маму. За ту любовь, что я не получила – из-за таких, как вы, которым все просто так достается! А знаешь, кого за это посадят? Жанну. Скажи, она помогала тебе маму убить? И комар носа не подточил! Но теперь все будет иначе. Я все продумала, Димасик! Она сдуру ляпнула тогда, что отомстит, и все слышали! Я и твоим друзьям пару гадостей сделала, чтоб они на нее подумали! Романтическая дура, дневник вела. Правда, про то, как Веру Субботину вы с ней на пару замочили, там не написано. А жаль. Зато про других много интересного. И про Олю-проститутку, и про Олега, маньяково отродье… Даже про Кирилла, такого правильного! Кстати, я сейчас думаю, не выйти ли мне за него. Ольгу свою он наверняка бросит… Как ты думаешь? Он симпатичный парень, да? Смотри, что у меня есть. Волосы Жанны! Из ее расчески надергала. Их у тебя в горсти найдут, вроде ты в пылу борьбы вырвал. Сумочка ее, которую она впопыхах в твоей квартире оставит. И все, до свиданья, детка! Люби меня, как я тебя!
Она еще полюбовалась Лавровым, распростертым в ванне. Вот какая злая ирония – в той же розовой ванне, где ее мать встретила свою смерть! Нет, не злая ирония. Суровая справедливость. Справедливо и то, что ей, Юле, теперь все достанется. Но об этом не стоит сейчас думать. Это высокий момент…
Кирилл и Олег высадили дверь легко. Даже не усомнились в правильности своего поступка. Дима позвонил, но в трубке были слышны только стон и хрипы. Свет во всех комнатах горит, а звонок, видите ли, отключен! Решили не стучать, приналегли плечиками – и двери нет как нет! Хорошо, что Лавров не успел в пылу ремонта поставить металлическую.
Они успели вовремя.
– Хорошо, что мы Ольгу не взяли, – пыхтя, заявил Олег. – Ее бы эта картина не порадовала!
Дима, бледный, как стена, но явно живой, лежал в ванне. Вероломную жену, которую застигли над ним с бритвой в руках, Кирилл после недолгой борьбы запер в туалете.
– Терпеть не могу бить женщин, – заявил Стеблев. – Но эта тварь размахивает бритвой так, словно у нее в руках букет ландышей!
Олег и Кирилл вытащили Диму из ванны и положили на диван. И тут вбежала Жанна, вся мокрая от дождя, в грязных по колено джинсах.
– Что с ним? – спросила Жанна. – Он жив? Где она?
– Думаю, жив, – успокоил ее Кирилл. – У меня есть знакомый врач, сейчас позвоню. А она – это супруга Димкина, ты имеешь в виду? В туалете заперта. Тихо сидит. Надо поговорить с ней, что ли? За что она на нас всех так разобиделась? Признаться, у меня только что пазл сложился. Ну, змеюку Лавров пригрел!
– Думаю, надо ее выпустить. Но боюсь.
Вошедший Олег рассмеялся.
– С ума сойти, какие мы все спокойные! – выговорил он. – Это что, форма умопомешательства такая?
– Похоже, да, – вздохнула Жанна. – Честно говоря, мне никогда не приходилось оказываться в подобных обстоятельствах, и потому не знаю толком, как себя вести. Вы можете притащить сюда эту леди Макбет Московского уезда?
Через минуту Юля сидела в кресле, и ребята напряженно вглядывались в ее лицо.
– Отпусти меня, – с презрением в голосе сказала Юля Олегу, который придерживал ее за плечо. – Отпусти ты, выродок. Я не собираюсь на вас кидаться. Я уже все сделала.
Олег отпустил.
– Что же ты такого сделала, дорогая? Может, объяснишь нам? – вкрадчиво поинтересовалась Жанна. – И в честь чего ты обратила на нас такое внимание?
– Вы убили человека.
– Это ты, матушка, сейчас чуть не убила человека, – усмехнулся Кирилл. – А мы кого убили, можно узнать?
– Конкретно ты убил свою французскую любовницу Жаклин. Этот кабан похотливый, что мокнет на диване, – свою бывшую жену. И Жанна ему помогла. Была его соучастницей.
– Юля, я…
– Вы ее убили, – упорно сказала Юля. – Я лучше знаю. Вы такие люди, которые способны от всего отвертеться. Вы богатые, вы сильные, вы думаете, вам все можно. Вот я и пришла, чтобы наказать всех. Но я торопилась, мне было плохо, хотелось поскорей поставить вас на место. Но все равно чудненько получилось, верно? Этому вашему выродку особенно весело пришлось, да?
– Я ее сейчас, кажется, стукну, – равнодушно заметил Олег.
Жанна рассмеялась, и этот короткий смешок, казалось, убил Юлю больше, чем все предыдущие разговоры.
– Бедная ты, бедная дуреха, – сказала Жанна. – Да где ты тут видишь богатых? Кто тут такой сильный? Мы работаем, как на галерах, и ты видела, как я живу… Это наносной блеск, глянец, гламур, а ты приняла его за чистую монету. Твою бы безумную энергию да в мирных целях! Подумай, на что положила столько времени и труда? Что ты себе напридумывала? Вместо того чтобы спокойно жить и радоваться – отравила существование и себе, и людям. Наказывала ни в чем не повинных людей, а первым делом – себя наказывала! У тебя мог быть любящий муж, дом, деньги, все, что захочешь, а ты выбрала призрак справедливости и напалмом выжженную душу! Твоя мать была алкоголичкой, склонной к суициду, про это все знали! Никто ее не убивал, это просто доказать! А вот ты неаккуратно работала. Поспешно. Непрофессионально. Жалко мне тебя. Вот что: иди-ка ты отсюда.
Юля встала и пошла из комнаты. Она споткнулась о ножку журнального столика, всхлипнула, оглядела квартиру в последний раз и сняла с шеи медальон с голубем. Положила его на столик. И тут же черты ее лица обмякли, целенаправленное, злое безумие ушло из них. Теперь это было обычное смазливое лицо.
Хлопнула дверь.
Несколько минут прошло в молчании.
– А у меня же Лелька в машине сидит! – спохватился Кирилл. – Побегу к ней, она, должно быть, извелась уже вся! Жанна, ты здесь остаешься? Врач едет, ждите.
– Мы подождем, – кивнул Олег.
Кирилл убежал. Олег некоторое время мялся с ноги на ногу, потом пробормотал: «Пойду покурю» и удалился на кухню. Лавров спал на диване – теперь это был глубокий, нормальный сон. Дима дышал спокойно и ровно, и только в резкой морщине, прорезавшейся от носа к правому углу рта, оставалось запечатленным, как на фотоснимке, страдание. Жанна села в кресло. Увидела медальон, лежавший на столе. Взяла его, бездумно стала пересыпать из ладони в ладонь цепочку, как горсть золотых кофейных зерен. Рубинчик вспыхнул в свете лампы. Девушка глубоко вздохнула, почувствовав прилив сил. Протянула руку, погладила Лаврова по влажному лбу.
– Люби меня, как я тебя, – сказала она ему.
До утра было еще далеко.
