Но мне больше всего понравился Bonbon-Ball – конфетный бал. На нем гостей угощают знаменитой австрийской выпечкой, везде горы конфет, стены выкрашены под розовую глазурь, и на этом балу выбирают сладкую королеву. Ее сажают на одну чашу весов, а на другую насыпают столько шоколада, сколько надо, чтобы их уравновесить. И всю эту гору шоколадок королева может забрать с собой, представляешь?
– Какой восторг! Ты у нас сладкоежка, оказывается. Слушай, но туда же кого попало не приглашают? Поди-ка, только аристократию и солидных людей?
– Да нет, кто угодно может пойти. Только билет надо купить.
– Дорогие билеты?
– По-разному. Есть дешевые – десять евро, пятнадцать. Это если с балкона смотреть, но не танцевать. А сколько наши стоили… Я даже не знаю.
Разумеется, не знаю – я ведь их ни разу не покупала. Аптекарь сам заказывал и платил за них через Интернет. Его это отчего-то страшно забавляло.
– А платья? Там же, наверное, все шикарно одеты?
– Разумеется. У каждого бала свой дресс-код. На некоторые пускают только в темном костюме, на другие – в смокинге, на какие-то – без фрака и не появляйся.
– Да что ты мне о фраках? Я их только по телевизору видела. Меня больше платья интересуют.
– Тут кто во что горазд. Есть негласное условие, что нельзя дважды появляться в одном платье.
– Ни фига ж себе!
– Вот именно. Поэтому в Вене полно магазинов. На разный карман. У кого с финансами нормально – едут в Первый район, в бутик Рорр & Kretschmer. Там самые шикарные платья, в единственном экземпляре. Там же и аксессуары подберут – и туфли, и сумочку. Но в этом бутике продают сотни две платьев в год, не больше. Остальные дамы одеваются в обычных торговых центрах, где можно сотни за две приобрести очень милое платье. А вообще, многие делают так. Как ты думаешь, куда богатые люди девают эксклюзивные платья? Сдают в прокат. За десять-двадцать евро можно получить шикарное платье, только один раз засвеченное, представляешь?
– Платье от известного дизайнера?
– От самого, самого известного!
– Я бы только так и делала, – вздохнула Светочка.
«Я бы тоже», – чуть не ляпнула я. Мне случилось как-то попасть в дивный уголок, где давали напрокат чудесные платья. Они были похожи на райских птиц, присевших на кронштейны. Мне страшно хотелось выбрать одно из них. Кто носил это – красное, с корсажем, расшитым бутонами роз? А это – узкое, как перчатка, черное со змеиным лоском, плиссированным веером расходящееся от коленей. Мне казалось, что с одним из этих чужих платьев в мою жизнь войдет то, чего мне так не хватало: терпкий привкус интриги, вольный дух приключений, пряные ароматы греха!
Но Аптекарь сам выбрал для меня туалеты. Никаких комиссионных тряпок, боже упаси! Банальных девических фасонов платья – тех оттенков, в какие окрашена дешевая магазинная пастила. Бледно- зеленое, бледно-розовое, белое… Белое платье было самое ужасное – с рукавами-фонариками. Эти фонарики испортили мне весь бал. Они были наивны, провинциальны, они совершенно не совпадали с тем образом загадочной роковой красавицы, который мне так хотелось воплотить в жизнь…
– Ну, а что там танцуют?
– Конечно же, вальсы! Штрауса, Листа… Сначала дебютанты выходят на полонез. А потом распорядитель объявляет: «Alles Walzer!» И все танцуют. Польки, галопы, танго, фокстрот… А потом еще – квик-степ, или даже румбу и сальсу.
– Скука смертная, – заявила мне Светочка. – Все-таки вы, богатые невесты, совершенно не умеете развлекаться.
Я только улыбнулась ей. Мне вспомнилось – кружение платьев, воздух, напоенный тонким благоуханием цветов, зыбкие огоньки свечей и вальсы, вальсы…
Что ж, может быть, и скука…
– Так что, я тебя подкрашу сегодня? У тебя же свидание. Надо быть при параде.
– Мы, богатые невесты, и так хороши.
Это была моя маленькая месть за «скуку смертную».
– Тоже верно, – сказала Светочка и загрустила.
Глава 2
Мне не хотелось в пафосное место, одно из тех, куда мы заходили с Аптекарем.
Однажды мы проезжали мимо какого-то вещевого рынка, и там, в укромном уголке, черные люди жарили шашлыки и продавали их на бумажных тарелочках. Полусырое, полуобугленное мясо походило на запретный плод – чем более запретный, тем более вкусный и желанный. Над мясом струился ароматный дымок, а пластиковая вилочка, втыкаясь в хрустящие кусочки, добывала из них ароматную слезу. Шашлык надо было есть горячим, с пылу с жару, отправляя в рот вместе с мясом грубо нарезанные кольца и брусочки репчатого лука. Особый ароматический колорит всему блюду придавал дешевый кетчуп ярко- красного цвета, выдавленный скорее всего прямо из пластмассовой бутылки, и ломти пресной лепешки- лаваша… Как мне хотелось выйти из машины и заказать шашлык, да хотя бы краем глаза посмотреть, как он готовится! Как гордо раздувает ноздри огонь, получая свой деревянный паек, как суетится над шашлыком повар, он же, вероятно, и хозяин немалого предприятия, раздувая угли старым номером журнала «Хелло». А все его хозяйство – жаровня да стол с липкой клеенкой, да четыре хлипких пластиковых стула. Сесть бы там и ждать, ждать не шашлыка, а запаха шашлыка. И вот он потянулся, сначала едва ощутимо, потом сильнее и сильнее, и ты не выдерживаешь, и хочешь еще раз заглянуть в жаровню, а тут… Тут приносят его, дымящийся и аппетитный, и пара салфеток кажутся нелепым и ненужным дополнением к этому верху кулинарного искусства… Запивать шашлык, разумеется, надо красным вином или пенистым пивом – я никогда в жизни не пила пива, но мне кажется, оно должно быть очень вкусным… А потом, кивая на прощание хозяину, вдруг увидишь в глазах его, действительно сказочно черных, какую-то необъяснимую загадку, какую-то древнюю тайну…
Но как я могла сказать об этом Глебу?
– Будь так добр, отвези меня в шашлычную при рынке!
Интересно, какое выражение лица у него стало?
И что бы он сказал?
Да и столик в «Акватике» уже заказан…
В общем, поехали туда.
Как только я села в машину Глеба – автомобиль у него был такой же, как и он сам, новенький, аккуратный, но без признаков индивидуальности, – мой кавалер приобрел такой вид и осанку, словно я была ребенком или душевнобольной, а он принял на себя попечение обо мне. Глеб вел машину подчеркнуто осторожно, спрашивал, не дует ли мне в окно, не хочу ли я воды, не нужно ли поставить другую музыку.
– Ты прямо как мой отец, – сказала я.
Кажется, он принял это за комплимент.
В общем, рассчитывать на интересный вечер не стоило. Но недаром у меня была гувернантка. Я вполне могла поддержать светскую, интересную, но ни к чему не обязывающую беседу. Решив не разбрасываться по пустякам хорошим материалом, я пустилась рассказывать Глебушке про венские балы. Он лучезарно кивал и улыбался – усиленно делал вид, что ему это интересно. А может, ему и в самом деле было интересно, кто его знает. Чтобы компенсировать себе скучнейший ужин, я заказала самый дорогой десерт – грушу, сваренную в меду, с карамелью и лавандовым мороженым. Это оказалось совсем невкусно, и я завидовала красивой девушке за соседним столиком, которая ела вишневый штрудель. Ее спутником был одышливый толстяк, вероятно, отец. Он шумно питался гурьевской кашей. Девушка, по всей видимости, по- своему истолковала мои взгляды, потому что вдруг покраснела и стала поправлять блузку от Валентино мелкими клевками пальцев, а потом вызывающе уставилась на меня.
Не то чтобы мне хотелось продолжить вечер. Но как-то казалось – вдруг невидимая рука убавит свет, напряжение схлынет, и мы станем юной, влюбленной, хохочущей парой. Помчимся куда-нибудь танцевать – всю ночь напролет. Поедем встречать рассвет на Воробьевы горы…
Глупо было на это рассчитывать. После ужина Глеб повез меня домой. Быстро. Словно не мог
