— Ох, не нравится мне все это.
Я раздумывал. Если мы действительно находились над гнездом контрабандистов…
— И мне тоже.
Неуверенно, если не сказать недоверчиво, она потянулась к гремучнику и дотронулась до оболочки растения. Потом убрала руку и со вздохом поднялась с колен.
— Ничего здесь нет. Пошли отсюда.
Повернувшись, мы направились туда, где закончился подъём, и начали спускаться.
— Ты что, хочешь осмотреть другие, или хватит одного?
— Хватит одного, — ответила Каландра.
— Ладно. — И тут мое внимание привлекло что-то находившееся на противоположной складке. — Подожди секундочку, — воскликнул я, схватив её за локоть.
— Что? — спросила она внезапно изменившимся голосом.
— Видишь, вон там, бесцветные пятна на скале, сантиметров двадцать в поперечнике, видишь? — У меня в животе похолодело. — Они как бы сходят вниз.
Каландра смотрела на протянувшуюся складку, наверное, с минуту. Затем без слов начала спускаться.
Вторая складка была не круче первой, и поэтому мы относительно легко сумели взобраться и по ней. Ближайшее из этих обесцвеченных пятен находилось метрах в десяти и вскоре подверглось пристальному осмотру. С самого начала стало ясно, что пятно отнюдь не было плодом моего воображения, причем было не случайным вкраплением какого-то другого минерала, а участком самой скалы, изменившим цвет под воздействием извне.
Я дотронулся до пятна, обнаружив, что оно гладкое на ощупь, во всяком случае, не такое шершавое, как остальная скала. Конечно, можно было предположить, что здесь постарались ветер и вода, но почему же, в таком случае, от них в той же степени не пострадал и остальной камень? Выцветший кусок скалы поблёскивал, слегка напоминая глазурь…
Я поднял голову, и, когда наши взгляды встретились, почувствовал, что Каландра пришла к тому же умозаключению.
— Результат воздействия высоких температур.
Она облизнула пересохшие от волнения губы.
— Здесь нет ничего, что могло оказать на скалу такое воздействие. Нет и в помине.
Я судорожно глотнул, борясь с ожившими детскими страхами. Сполл не был, не мог быть Царством Божьим. И точка. Существовало разумное объяснение происходящего. Разумное, научное, основанное на фактах, а не на чудесах.
И всё, что нужно сделать, — это найти его.
Мои пальцы ощутили какую-то неровность.
— Сеть тонких, как волос, трещинок, — пробормотал я.
— Здесь все покрыто такими трещинками, — отсутствующим голосом подтвердила Каландра. — Мне показалось, что они расходятся во все стороны по скале, подобно солнечным лучам.
Я наклонился, чтобы как следует рассмотреть их.
— Растрескивание от жары?
Каландра пожала плечами. Потому что, как бы она не отрицала веру, мы получили практически одинаковое воспитание, включавшее в себя в качестве одного из элементов — страх перед испепеляющим огнем Божьим и молниями, которые уже были готовы прийти ко мне на ум.
— Может быть. Они похожи на трещинки, окружающие сам гремучник.
Я снова обернулся, раздосадованный тем, что не сумел уловить сходство.
— Возможно, это и есть ответ, и на этих пятнах раньше росли гремучники.
Она хмыкнула.
— Ах, да, конечно. Видимо, в детстве, когда они были маленькими семенами, взрослые гремучники не предупредили их, что с огнем играть опасно, так?
В несколько иных обстоятельствах я вполне мог бы удовлетвориться гипотезой о молниях Господних, но здесь у меня даже не хватило сил должным образом отреагировать на её иронию.
— Знаешь, а это не такая бредовая идея, — сказал я. — Мне приходилось слышать о растениях, которые начинали буйно размножаться именно после лесных пожаров. Почему бы и здесь не быть такому? Семена, упавшие на скалу, самовозгораются, чтобы дать жизнь будущим растениям?
— Ты когда-нибудь слышал о таких растениях? Собственными ушами? — Это был риторический вопрос.
— Нет. Но мы не имеем достаточных знаний ботаники.
Ее глаза смотрели куда-то вдаль… будто она пыталась разглядеть что-то невидимое.
— Верно, — наконец ответила Каландра. — Я только думаю, что так просто, сходу это не объяснишь.
Когда мы спустились к нашему временному обиталищу, пришло время заняться решением бытовых вопросов. Это дало возможность ненадолго отвлечься от странного чувства, ухватить суть которого мне так и не удалось. К тому времени, как мы разожгли походную плитку, солнце уже спустилось за горизонт, а когда доедали разогретый в фольге ужин, совсем стемнело.
Усевшись у палатки друг напротив друга, Мы стали блуждать по мирам своих мыслей, и ощущение загадочности вновь охватило меня.
— Ну, и до чего ты додумался? — спросила Каландра. Её лицо, освещаемое плиткой, казалось нереальным.
Я пожал плечами. Иногда бывает очень здорово, если не надо прибегать к словам для того, чтобы понять друг друга. Даже с таким беспокойным существом, как Каландра, отметил я каким-то участком мозга.
— Может, и додумался. Полагаю, нам следует начисто отмести возможность вулканического происхождения этих каменных столбов?
— Мои познания в геологии даже меньше, чем в ботанике, — сухо отозвалась она. — Но все же кажется, что это не вулканические скалы.
Я кивнул.
— Вот и хорошо. Предположим, подчеркиваю, только предположим, что гремучники содержат в себе очень много металла…
— Ладно, — согласилась Каландра после короткой паузы. — Я могу предположить это. Ну и?
— Такое большое содержание металла предполагает и наличие высокой электропроводимости, которое превращает их в удобные мишени для молний.
— Следовательно, всех, что росли по бокам скалы, выжгли молнии, а тех, что на вершине, пощадили?
— На вершине могут быть моложе, — возразил я. — Ведь мы не знаем, сколько лет ила дней было тем, которые оказались под воздействием высоких температур, как и то, сколько живут гремучники.
Каландра жестом указала куда-то вверх вероятно, туда, где находилась эта складка на утесе.
— Всё равно это не имеет смысла. Возникает вопрос: почему одни гремучники предпочитают, прости, не предпочитают, а именно
Я беспомощно развел руками.
— Может быть, это три различных подвида? Или они неодинаково ведут себя на разных этапах жизни? Может быть, в течение какого-то периода растения крайне неприхотливы и могут жить где угодно, или почти где угодно. Ведь некоторые ведут себя так, а другие совершенно иначе.
Я не собирался вкладывать в свой тон укоризненные нотки, но прозвучало это именно так, и поскольку спохватился поздно, воспринято это Каландрой было соответственно. Несколько секунд мы, не отрываясь, смотрели друг на друга.
