– Синие глаза и раздвоенный подбородок. Спасибо, вы нам очень помогли, мистер Крокер. А рост? Он такой же высокий, как я? Или вашего роста? – Лакеи обычно высокого роста, по крайней мере, в богатых домах, которые могли позволить себе самых высоких лакеев с тонкими икрами ног.
И если этот лакей служил в доме, о котором подумал Колин, то они могли себе позволить подобрать симпатичных высоких лакеев.
– Роста он примерно вашего, мистер Эверси, может быть, чуть пониже.
У Колина был еще один, самый важный, вопрос.
– Вы обратили внимание на его чулки?
Мэдлин посмотрела на Колина.
– Светло-голубые, не белые… Как… молоко, с которого сняли сливки. И шелковые, – с готовностью ответил Крокер, поскольку его постыдная осведомленность в вопросах одежды уже перестала быть тайной.
Ну что ж, это действительно был лакей из дома графа Малмси. Захватывающе, учитывая историю с графиней.
– Спасибо, мистер Крокер. Мы увидим вас собственной персоной?
– Конечно, мистер Эверси. – Крупный лысый мужчина попятился, и дверь захлопнулась.
Глава 6
Рядом с дверью виднелись крючки, предназначенные для развешивания кастрюль, фартуков и всякой ерунды, которую можно было повесить на них. Колин отыскал метлу, сунул ее за крючки, практически заперев дверь на засов. Стул он придвинул к столу.
Мэдлин чувствовала себя неуютно в комнате с единственным выходом. Она осмотрелась, заметила окно, прикинула в уме его размеры. Подошла, толкнула его, и окно немного приоткрылось, впустив поток пропахшего доками воздуха. Мэдлин прикрыла его и выдохнула. Она поняла, что сможет быстро выбраться из комнаты, правда, она не была уверена насчет Колина Эверси, если до этого дойдет. Ну что ж, ее представление о чести может меняться, напомнила она себе.
Ей пришло на ум, что несколько лет назад, когда она входила в комнату, ей даже в голову не приходило оценивать возможности входа и выхода. Вряд ли другие женщины рассматривают комнаты с этой позиции. Она не сомневалась, что сейчас Колин Эверси следил за ней взглядом; красивое лицо не выдавало его мыслей, только восхищение. Мэдлин отказывалась думать о тех женщинах, к которым он, несомненно, привык. Безупречная Луиза Портер, графиня, изысканные дамы полусвета.
Кроме всего прочего, она сомневалась в том, что существуют женщины, подобные ей.
Колин тоже обошел комнату. Он заглянул в корзину с луком, выбрал три луковицы и начал ими жонглировать. Его таланты росли с каждой минутой.
– Итак, миссис Гринуэй… – Он продолжал жонглировать луковицами, – Меня поразило, насколько комфортно вы ощущали себя на Сент-Джайлз-стрит. Сбыт краденого и все такое прочее. Вам явно знакомы законы преступного мира, вы владеете сленгом.
Мэдлин слушала молча, оценивая его тон: четкий, ироничный, невозмутимый, заинтересованный. Он явно к чему-то клонит.
Луковицы еще несколько раз взлетели в воздух. Мэдлин следила за ними, ей трудно было оторвать глаза.
– Вам, похоже, и здесь, в доках, уютно.
– Задавайте свой чертов вопрос, мистер Эверси, – сказала Мэдлин.
Колин хмыкнул при слове «чертов», продолжая жонглировать луковицами.
– Хотелось бы знать, что у вас за «работа»? В какой области вы совершаете преступные действия? Наверняка это что-то утонченное, если вам нужен «посредник». Убийства в пабах – не для вас.
Все это Колин произнес шутливым тоном, но слова с напряжением срывались с губ. Мэдлин с опаской посмотрела на него, напомнив себе, что она не знает этого человека – он не предсказуем.
– Строго говоря, я не преступница. Я… разработчик. И еще я берусь, скажем так, за деликатную работу для тех, кто может позволить себе заплатить за нее.
– Понятно. Значит, вы – наемница.
Мэдлин не нравилось это слово. Но сейчас она впервые поняла, что это слово как нельзя лучше характеризует то, чем она занимается.
– Как вам будет угодно, – сухо ответила Мэдлин.
– Я считал, что наемница должна разбираться в порохе.
Его слова задели Мэдлин за живое.
– Уверяю вас, я меткий стрелок. Просто порох… оказался неудачным.
– Вы могли сегодня умереть, – задумчиво произнес Колин.
– Благодарение Богу, я спасла вас, чтобы вы имели возможность спасти меня.
Колин издал хрюкающий звук, надо полагать, это был смех.
Мэдлин раздражало, что Колин жонглирует луковицами, поскольку атмосфера в комнате накалилась до предела, Мэдлин с трудом сдерживалась, чтобы не выстрелить по одной из луковиц.
Если бы только порох был хороший. Мэдлин решила, что теперь настала ее очередь задавать вопросы.
– А почему вы спросили Крокера о чулках?
– Утром нам необходимо нанести визит на Гросвенор-сквер. Я знаю, кому принадлежат эти чулки. Точнее, чей это лакей. Это лакей графа Малмси. Граф что-нибудь значит для вас?
– Нет, – бросила Мэдлин. – Я знаю о существовании графа и графини, вот и все. Вряд ли для вас они значат больше. Я слышала о каком-то полуночном набеге.
Колин загадочно улыбнулся:
– Вы поклонница моих подвигов, о которых сообщалось в газетах, миссис Гринуэй?
Мэдлин промолчала, но это не значило, что ей нечего было сказать. Продолжая жонглировать луковицами, Колин сказал:
– Выходит, тот, кто хотел вашей смерти, хотел, чтобы я был жив.
– Ваша семья? – предположила Мэдлин.
При этих словах Колин перестал жонглировать и резко повернулся к ней, подхватывая по одной луковице согнутой в локте рукой.
– Моя семья способна на неординарные поступки, но они ни за что не наняли бы вас для моего спасения, чтобы потом хладнокровно убить вас. Мой отец вообще не нанял бы женщину, – сказал Колин, отчеканивая каждое слово.
Колину не нравился собственный тон, но он сделал это сознательно, вложил в слова достаточно презрения, чтобы убедиться, что глаза Мэдлин Гринуэй засверкали от гнева. Разозлить кого-то еще, в частности эту необыкновенно сведущую, почти неприступную женщину, оказалось весьма приятно, как бы странно и нелепо это ни звучало. Колину хотелось, чтобы кто-нибудь срочно освободил его от чувства собственной ярости и разочарования. Он устал от переполнявших его эмоций, от перемещения из одного замкнутого пространства в другое.
Он также подозревал, что у этой женщины есть гордость и эта гордость заставит ее говорить.
– Мне бы хотелось, чтобы вы знали, мистер Эверси, что для того, чтобы освободить вас сегодня, потребовалось много времени и мастерства. Я не оставила следов, ведущих ко мне.
Его подозрения подтвердились.
– Значит, палач, который связывал мне руки… – подсказал ей Колин.
– Подкуплен. Через других людей, неизвестных мне. Все в Ньюгейтской тюрьме живут на взятках. Сделать это было достаточно просто. Если знаешь как.
– Конечно, – с сарказмом кивнул Колин, – если знаешь, как это сделать. Палач попросил меня упасть на колени около пятого стражника. И это было…
– Когда поднялся дым, он скрыл вас от солдат и толпы, и другие мои помощники, те, что несли вас…
– Надеюсь, им тоже заплатили?
– Конечно. Так вот, им удалось стащить вас с эшафота под завесой дыма и, воспользовавшись хаосом и неразберихой, доставить в условленное место. Они стояли впереди всей толпы. Этим людям и еще химику,
