— Так новость хорошая или плохая? — спросили из зала. — Хейдлы не производят препаратов, способных нас убить. А мы — производим.
— Прион девятого поколения включает особый ускоритель. При контакте с кожей вещество действует почти мгновенно. Как сказал руководитель лаборатории, это настоящая «сверхзвуковая чума». — Сэндвелл сделал паузу. — Прион-девять разрабатывали на тот случай, если события в субтерре выйдут из-под контроля. Но когда разработку закончили, было принято решение, что ни при каких, даже самых неблагоприятных обстоятельствах применять его не следует. Говоря попросту, прион слишком опасен. Поскольку препарат репродуцируется, даже малое количество может заполнить целую среду обитания. В данном случае речь идет обо всей субтерре.
Томас сжал локоть Дженьюэри с силой капкана. Она почувствовала его хватку буквально костью. Он тут же убрал руку и прошептал:
— Прости, пожалуйста.
Дженьюэри знала, что прерывать выступающего не положено. Однако она это сделала:
— А что случится, когда прион заполнит всю нишу и захочет попасть в следующую? Что будет с нашим миром?
— Отличный вопрос, сенатор. Есть и хорошая новость. Прион-девять разработали для применения исключительно в подземье. Он живет — и убивает — только в темноте. На солнечном свету препарат разрушается.
— Иными словами, из своей ниши он не выйдет. Это теория? — Сенатор была настроена скептически.
Сэндвелл добавил:
— Еще одно. Синтетический прион испытали на живых хейдлах. Они погибают в два раза быстрее, чем люди.
— Тогда у нас есть фора — девять десятых секунды! — проворчал кто-то.
«Пленные хейдлы? Испытания?» О таком Дженьюэри слышала впервые.
— И наконец, — произнес Сэндвелл, — все оставшиеся запасы препарата этого поколения уничтожены.
— А других поколений?
— Этот вопрос сейчас решается. Прион-девять все равно собирались уничтожить. Приказ пришел через несколько дней после кражи. Кроме похищенных капсул, приона-девять не существует.
Из темноты зала раздался вопрос:
— Генерал, как же секретный препарат попал в лапы хейдлов?
— В коридоре Клиппертон — Галапагосы его разместили вовсе не хейдлы, — отрывисто говорил Сэндвелл. — Теперь у нас есть доказательства. Это сделал один из нас.
Экран снова засветился. Дженьюэри думала, что генерал заново показывает то, что они уже видели. Тот же самый темный коридор изверг из своих недр такие же бесплотные тени. Потом ярко-зеленое пятно превратилось в человеческий силуэт. Сенатор прочла надпись внизу экрана. Это действительно была станция тысяча четыреста девяносто два, но дата — другая. Восемнадцатое июля. Запись сделали за две недели до гибели патрульного отряда.
— Кто это такие? — спросили из зала.
Тепловые образы приняли более ясные очертания. Вереница примерно из двадцати человек. Не солдаты. Но из-за очков ночного видения было трудно понять, кто они. Сработала первая линия периметра. Фигуры на экране неожиданно оживились и начали сдергивать очки. Они вели себя как обычные люди, когда им очень весело.
Их одежда с логотипами «Гелиоса» была грязной, но целой и не очень поношенной. Дженьюэри быстро подсчитала, что с начала экспедиции прошло два месяца.
— Смотри! — прошептала она Томасу.
На экране появилась Али. Али несла рюкзак; выглядела она здоровой, хоть и похудевшей, да и вообще была в лучшей форме, чем кое-кто из мужчин. Ее улыбка радовала взор. Она прошла мимо камеры, не замечая, что ее снимают.
Не поворачивая головы, Дженьюэри заметила, что военные вокруг замерли. Каким-то образом улыбка Али взывала к их благородству.
— Экспедиция «Гелиоса», — пояснил Сэндвелл для тех, кто не знал.
На экране появлялись все новые и новые люди. Сэндвелл дал своим офицерам время рассмотреть всех. Один офицер спросил:
— Вы хотите сказать, что капсулы подложил кто-то из ученых?
Но Сэндвелл снова их осадил:
— Повторяю: это — один из нас. — Он помедлил. — Не из них, а из вас.
Дженьюэри не могла оторвать глаз от Али. Молодая женщина стояла на коленях перед рюкзаком. Вот она развернула на камнях тонкую подстилку, угостила соседку конфетой. Даже в ее необщительности было свое обаяние.
Али закончила приготовления, уселась на подстилку и открыла пакет с влажными салфетками. Протерла шею и лицо. Потом сложила руки и удовлетворенно вздохнула. День прошел, и Али была им довольна. Она была счастлива.
Али подняла голову. Дженьюэри сначала показалось, что она молится, но Али просто смотрела на лампы на потолке. Почти с поклонением. Дженьюэри это растрогало и одновременно опечалило. Али всегда любила солнце и свет. Все так просто — она его любит, и она от него отказалась. Ради чего? «Ради меня», — подумала Дженьюэри.
— Я помню этого сукина сына, — заявил какой-то командир.
В центре экрана худощавый военный отдавал приказы троим солдатам.
— Его зовут Уокер, — продолжал офицер. — Служил в ВВС. Летал на истребителях F-шестнадцать, потом подался в частный бизнес. У него как-то раз перебили в колониях толпу баптистов, а те, кто выжил, судились с ним за нарушение контракта. Потом он ненадолго попал в мое поле зрения. Я слышал, что «Гелиос» набирает здоровых ребят. Ну и нажили они себе геморрой.
Сэндвелл прокрутил запись снова, уже без комментариев.
Потом сказал:
— Уокер капсулу не подбрасывал, — и остановил кадр. — Вот кто это сделал.
Томас вздрогнул, чуть-чуть. Дженьюэри поняла, что он узнал и потрясен. Она вопросительно повернулась к Томасу — иезуит тоже смотрел ей в глаза. Потом отрицательно покачал головой. Ошибка. Сенатор повернулась к экрану, напрягая память. Но этого человека с изуродованным лицом она не помнила.
— Вы ошибаетесь, — спокойно заметил один из военных. Дженьюэри узнала голос.
— Майор Бранч? — спросил Сэндвелл. — Элиас?
Бранч поднялся и загородил часть экрана. Его фигура была крупной, корявой и какой-то первобытной.
— У вас неверная информация, генерал.
— Значит, вы его узнали?
Человек на экране был повернут в три четверти. На лице — татуировки, волосы обрезаны клочьями. Дженьюэри опять почувствовала волнение Томаса. Он стиснул зубы и перевел дыхание. Иезуит смотрел на экран.
— Вы его знаете? — шепотом спросила Дженьюэри.
Томас поднял палец: не сейчас!
— Вы ошибаетесь, — повторил Бранч.
— Это наша вина, — сказал генерал. — Мы его сами взяли. Армия предоставила ему убежище. Мы думали, он с нами. Но он, видимо, так и не перестал отделять себя от хейдлов, у которых был в плену. Все вы слышали о Стокгольмском синдроме.
Бранч усмехнулся, хотя перед ним стоял старший по званию.
— Вы говорите, что он теперь работает на дьявола?
— Я говорю, что он моральный отщепенец. Крокетт застрял посередине — не принадлежит ни к какому виду и враждует с обоими. Я смотрю на это именно так. Он убивает моих людей. И нацелился на всю субтерру.
— Вот кто, — выдохнула Дженьюэри. Теперь настала ее очередь испытать шок. — Томас, о нем писала Али перед тем, как выйти из Z-три. Разведчик «Гелиоса».
— Кто? — спросил Томас.
Дженьюэри напряглась, пытаясь извлечь из памяти имя.
— Айк Крокетт, — прошептала она. — Его отбили у хейдлов. Он был у них в плену.
Али писала, что надеется расспросить его, узнать о них, изучить их знания. «Во что же я ее втянула?!»
— Насколько я могу судить, — продолжал Сэндвелл, — Крокетт пытается затянуть петлю эпидемии на всей экваториальной субтерре. Одним сигналом он может вызвать цепную реакцию, которая истребит под землей все живое, будь то люди, хейдлы или что-то другое.
— У вас есть доказательства? — упрямо настаивал Бранч. — Покажите мне видео, где Айк размещает капсулы.
У Дженьюэри забилось сердце — он заступается! Значит, Бранч как-то связан с человеком на экране.
— У нас нет таких записей, — признал Сэндвелл. — Но мы проследили, откуда этот прион-девять. Его похитили из лаборатории химического оружия в Западной Виргинии. Похищение произошло в ту самую неделю, когда Крокетт прибыл в Вашингтон. Он должен был предстать перед трибуналом — его ждало увольнение с лишением прав, но он скрылся. И потом четыре из пяти капсул обнаруживаются в том самом коридоре, по которому он ведет экспедицию «Гелиоса».
— Но если произойдет заражение, Крокетт тоже погибнет, — заметил Бранч. — Это не Айк. Он не самоубийца. Это скажет всякий, кто его знает. Он слишком любит жизнь.
— Вот тут и есть наша зацепка, — ответил генерал. — Твой Айк сделал себе прививку.
Воцарилась тишина.
— Мы говорили с доктором, который проводил вакцинацию, — продолжал Сэндвелл. — Он помнит о прививке, и не удивительно. Против приона-девять вакцинировали всего одного человека.
Изображение лица на экране сменилось медицинским бланком. Сэндвелл подождал, пока все рассмотрят. В верхнем углу стояло имя и должность врача. А внизу — подпись пациента. Сэндвелл вслух прочел:
