— Я их нарочно берег, — объяснил Айк. И роздал всем пакеты. — Последние. С Днем благодарения!
И точно, было двадцать четвертое ноября. Все набросились на еду. Последние уцелевшие члены Общества Жюля Верна впопыхах вскрывали упаковки, разогревали ветчину и ломтики ананасов и наполняли съежившиеся желудки. Распределить еду на несколько дней никто даже не пытался.
Айк стал разматывать веревки. От еды он отказался, но взял себе несколько драже «M&M's» — отобрал только красные. Его товарищи не знали, что и думать: такой надежный и бывалый следопыт — и вдруг так трепетно относится к выбору конфет.
— Разве они чем-то отличаются от синих или желтых? — спросила Челси.
— Конечно отличаются, — ответил Айк. — Они же красные.
Он обвязался веревкой.
— Подниму конец наверх, — сказал он. — Если там что-то есть, я его закреплю, и вы тоже сможете подняться.
Вооруженный налобным фонарем и их единственным пистолетом, Айк встал на плечи Сперриеру и Трою и дотянулся до нижней опоры. Отсюда до верха было около двадцати футов. Айк вскарабкался, ухватился за край платформы и начал подтягиваться, но вдруг остановился и целую минуту не двигался.
— Что случилось? — спросила Али.
Айк наконец подтянулся и посмотрел вниз:
— Взгляните лучше сами.
Он навязал на веревке петель, так что получилось подобие лестницы. Один за другим все поднялись — еле-еле, с его помощью. Для восстановления сил одного приема пищи оказалось явно недостаточно.
Вокруг башни — в девяноста футах от края — их встретила целая глиняная армия. Недвижная, но как живая.
Это были терракотовые воины-хейдлы. Целые сотни их стояли концентрическими кругами, лицом к незваным гостям.
У каждой статуи было оружие и свирепое выражение лица. На некоторых сохранились доспехи из нефритовых пластин, соединенных золотой проволокой. Кое-где золотая проволока растянулась или разорвалась, и пластины упали к ногам хозяина, оставив его беззащитным.
Говорить хотелось только шепотом. Всех охватил благоговейный ужас.
— На что это мы наткнулись? — спросила Пиа.
Некоторые воины замахивались палицами, наподобие доацтекских, утыканными кусками обсидиана. Попадались и атлатли — устройства для метания копья — и каменные булавы с железными цепями и рукоятями. Кое-что из оружия походило очертаниями на маорийское, но эта культура обогнала маорийскую на четырнадцать тысяч лет. Копья и стрелы, изготовленные из тростника, были оперены рыбьими костями.
— Совсем как некрополь императора Цинь Ши-хуанди, — сказала Али, — только меньше.
— И в семь раз старше, — добавил Трой. — И к тому же — хейдлский.
Они нерешительно вошли в круги, ступая осторожно, как ученики кун-фу, словно боялись потревожить это место. Те, у кого еще оставалась пленка, начали снимать. Айк вынул пистолет и осторожно ходил от статуи к статуе, разглядывая что-то, понятное ему одному. Али бесцельно бродила. Ошеломленный Трой присоединился к ней.
— Вон те канавки наполнены ртутью. — Он указал на сетку желобков, вырезанных на каменном полу. — Она течет, словно кровь. Интересно, для чего?
Судя по некоторым подробностям, статуи, вероятно, делали с натуры. Получается, средний рост воинов составлял целых пять футов и десять дюймов — и это пятнадцать столетий назад! Как заметил Трой, судить по армии обо всем народе не стоит, потому что в армию обычно отбирают самых крепких и здоровых. Но даже если и так — средний рост homo sapiens в ту же самую эпоху был на пять-восемь дюймов меньше.
— Рядом с этими ребятами Конан-варвар показался бы бесформенным недоростком во главе горстки коротышек, — сказал Трой. — И мне даже удивительно — почему они нас не завоевали?
— А кто сказал, что не завоевали? — возразила Али. Она продолжала разглядывать статуи. — Что интересно — так их изогнутое основание черепа. А челюсти совсем прямые. Помните голову, которую принес Айк? Череп крепится к шее совсем иначе. Я это хорошо помню. Вытянутый, как у шимпанзе. И челюсти заметно выдаются вперед.
— Я тоже заметил, — отозвался Трой. — Интересно, ты думаешь то же самое, что и я?
— Обратный ход?
— Точно. Ну, то есть возможно. — Трой развел руками. — Я ни в чем не уверен.
На научном языке маленькая челюсть означает ортогнатизм — эволюционную ступень вверх по сравнению с прогнатизмом, то есть сильным выступанием челюсти. Антропология не пользуется или почти не пользуется такими терминами, как «эволюционное восхождение» и «эволюционный упадок». Маленькая челюсть считается так называемым продвинутым признаком. Как все признаки, она выражает адаптацию к условиям среды. Однако совокупность воздействий окружающей среды постоянно изменяется и может привести к появлению новых признаков, иногда напоминающих примитивные. Это называется реверсией. Реверсия — не поворот вспять, хотя так может показаться, не возвращение к примитивному признаку, а развитие нового продвинутого, имитирующего примитивный. Маленькая челюсть развилась у хейдлов пятнадцать или двадцать тысяч лет назад — как видно по статуям, — но потом она опять стала выступающей и очень похожей на обезьянью, то есть стала выглядеть как примитивный признак. По каким-то причинам у хейдлов произошла реверсия.
Для Али важность открытия заключалась в том, как этот процесс повлиял на речь и сознание хейдлов. Маленькая челюсть предполагает большее разнообразие согласных звуков, а прямая шея и вогнутое основание черепа — опущенную гортань и, следовательно, большее разнообразие гласных. Тот факт, кто хейдлские статуи возрастом пятнадцать тысяч лет имеют маленькие челюсти и прямую голову, а трофей Айка — нет, говорил о том, что у современных хейдлов есть проблемы с речью и, возможно, с сознанием. Али вспомнила замечания Троя о симметрии мозга хейдлов. Что, если подземное существование превратило хейдлов из существ, способных построить подобную крепость, вылепить терракотовые статуи, освоить подземные реки и озера, в обычных зверей? Айк говорил, что хейдлы не умеют читать свои письмена. Что, если они потеряли способность мыслить? И Сатана — всего лишь злобный кретин? Что, если правы разные гитнеры и сперриеры, и homo hadalis не заслуживают иного отношения, чем злая собака?
Трой недоумевал:
— Но как могла реверсия быть такой быстрой? Пусть даже двадцать тысяч лет. Этого недостаточно для таких заметных изменений, правда?
— Я не могу объяснить, — сказала Али. — Но не забывай, что эволюция — реакция на окружающую среду, а посмотри, какова она. Радиоактивные камни, газы. Электромагнитный фон, гравитационные аномалии. Кто знает? Может, виновато межродственное скрещивание…
Айк шел впереди, вместе с Руисом и Пиа, разглядывал фигуры, водя лучом света как мечом, и заглядывал им в лица, словно искал самого себя.
— Что-то не так? — спросила Али.
— Теперь они совсем другие, — сказал Айк. — Похожи, но сильно изменились.
Али и Трой переглянулись.
— В каком смысле? — спросила Али.
Она думала, что он имеет в виду изменения, которые обсуждали она и Трой.
Айк обвел вокруг руками:
— Посмотрите. Здесь — мощь. Здесь — величие. Зато время, пока я жил у хейдлов, я не видел и намека на такие вещи. Какое уж там величие.
Остаток дня они посвятили дальнейшим исследованиям. Натеки кальцита свисали с потолков, разрушая дверные проемы. Спустившись поглубже, ученые нашли множество предметов, большей частью человеческой работы. Тут были древние монеты из Стигии и Крита, американские пятицентовики начала двадцатого века с изображением бизона, испанские дублоны, отчеканенные в Мехико. Бутылки из-под кока-колы, японские бейсбольные карточки, кремневые ружья. Были здесь и книги, написанные на мертвых языках, самурайские доспехи, зеркало работы инков и, наконец, статуэтки и изделия из резной кости, глиняные таблички с письменами давно забытых цивилизаций. Одной из самых удивительных находок стала армиллярная сфера, устройство, состоящее из нескольких металлических колец — одно в другом; их применяли когда-то для демонстрации вращения планет.
— Господи, она-то для чего хейдлам понадобилась? — удивился Руис.
Больше всего людей притягивала платформа с глиняной армией. Человеческие артефакты, разбросанные по крепости, были бесценными, но по сравнению с этим зрелищем они казались обыденными. На следующее утро Айк обнаружил в самой башне несколько едва заметных выступов. Пользуясь ими, он без страховки поднялся наверх.
Остальные смотрели, как он балансирует на верхушке башни. Очень долго Айк просто стоял. Затем крикнул вниз, чтобы выключили фонари. Полчаса все просидели в темноте, лишь камни слабо светились.
Когда Айк спустился, вид у него был потрясенный.
— Мы стоим прямо на их мире, — сказал он. — Эта платформа — огромная карта. А верхушка башни — смотровая площадка.
Все посмотрели себе под ноги и увидели, что на некрашеном каменном полу вырезаны какие-то линии. Во второй половине дня Айк помог товарищам по очереди взобраться и спуститься по веревке, чтобы они тоже посмотрели. К тому времени как настала очередь Али, Айк побывал наверху уже шесть раз и стал немного разбираться в карте.
Верхушка башни была плоской, размером не больше трех квадратных футов. Всем, кроме Айка, тут было не по себе, и он сделал пару петель, чтобы другие могли сидеть на них, как на веревочной лестнице. Али повисла рядом с Айком, ожидая, пока привыкнут глаза.
— Это как огромная мандала на песке, только без песка, — объяснял Айк. — Просто удивительно, сколько я их видел там, внизу. Я имею в виду такие места, как подземье Ирана или Гибралтара. Я думал, хейдлы похитили кучку монахов и заставили их заниматься резьбой. Теперь вижу, что ошибался.
Али тоже увидела. Гигантский круг платформы у нее под ногами теплился призрачным разноцветным свечением.
— Камень пропитали каким-то пигментом, — сказал Айк. — Возможно, когда-то это свечение можно было увидеть, стоя там, внизу. Однако мне кажется, что это не так. Скорее всего, простолюдины не имели доступа к таким знаниям. Только высшим позволялось подниматься сюда и видеть полную картину.
Чем дольше Али смотрела, тем больше привыкали глаза. Появились новые детали. Заполненные ртутью желобки превратились в текущие по камню реки. Линии — бирюзовые, красные, зеленые — извивались и пересекались самым замысловатым образом: это были коридоры.
— Думаю, вон то большое пятно — наше озеро, — сказал Айк.
У самого основания столба виднелись какие-то смутные очертания. Сюда из отдаленных мест сходились дороги. И если это все настоящее, тогда здесь,
