которые могут подойти для нашего первого осмотра. Похоже, что они в отличной форме, хотя это можно сказать и об остальных. Что бы ни уничтожило воздух и океаны, оно, кажется, не коснулось городов. Так вот, эти два города, особенно крупные. Однако, в более крупном из двух очень мало свободного пространства. Космопорты располагаются далеко на окраинах, а в самом городе ничего нет. В том же, что поменьше, имеется космопорт…
Пилорат скривился.
– Вы хотите, чтобы я принял решение, Голан?
– Нет, решение приму я. Мне просто интересно знать ваши мысли.
– Если они чего-то стоят, крупный растянутый город является торговым или промышленным центром. Меньший город, с открытым пространством, вероятно, административный центр. Есть ли там монументальные здания?
– Что вы имеете в виду?
Пилорат улыбнулся.
– Я и сам не вполне понимаю. Обычаи меняются от мира к миру и от времени к времени. Впрочем, полагаю, они всегда выглядят большими, бесполезными и дорогими… Как то место, где мы были на Компореллоне.
Теперь улыбнулся Тревиз.
– Трудно сказать, тем более глядя сверху вниз, но когда мы подлетали зрелище повергло меня в смущение. Почему вы выбрали именно административный центр?
– Потому что там мы, вероятно, найдем музей, библиотеку, архивы, университет и так далее.
– Хорошо. В таком случае туда мы и направимся и, может, что-нибудь найдем. У нас уже было два промаха, но, надеюсь, на этот раз нам повезет.
– Возможно, это будет тройная удача.
Тревиз удивленно взглянул на него. Где вы нашли такое выражение?
– В одной древней легенде, – сказал Пилорат. – Она очень старая. Я думаю, это означает успех с третьей попытки.
– Неплохо звучит, – сказал Тревиз. – Итак – тройной удачи, Яков.
XV. Мох
Тревиз выглядел гротескно в своем космическом скафандре. Единственной частью, остающейся снаружи, были кобуры – но не те, которые он обычно надевал на пояс, а более прочные, являвшиеся частью скафандра. Тревиз осторожно вложил бластер в правую, а нейронный хлыст в левую кобуру. Они были вновь перезаряжены и он мрачно подумал, что на этот раз никто не сумеет забрать их у него.
Блисс улыбнулась.
– Вы собираетесь брать оружие даже в мир без атмосферы? Впрочем, неважно! Я не подвергаю сомнению ваши решения.
– Хорошо! – сказал Тревиз и повернулся, чтобы помочь Пилорату закрепить шлем, прежде чем надеть свой собственный.
Пилорат, который никогда прежде не надевал скафандра, довольно уныло спросил:
– Голан, я действительно смогу дышать в этой штуковине?
– Обещаю вам, – ответил Тревиз.
Блисс смотрела, как закрепляются последние соединения, держа руку на плече Фоллом. Юная солярианка смотрела на две фигуры в космических скафандрах с явной тревогой. Она дрожала, и рука Блисс держала ее мягко и успокоительно.
Дверь воздушного шлюза открылась, и мужчины ступили вовнутрь, помахав на прощание раздутыми руками. Внутренняя дверь закрылась, затем открылась наружная, и они неуклюже ступили на почву мертвого мира.
Светало. Небо было, разумеется, чистым и имело пурпурный цвет, но солнце еще не показалось. Вдоль горизонта, там где оно должно было выглянуть, виднелась легкая дымка.
– Здесь холодно, – сказал Пилорат.
– Вы чувствуете холод? – удивленно спросил Тревиз. Костюмы были хорошо изолированы и если могла возникнуть какая-то проблема, то только с отведением тепла человеческого тела.
– Вообще-то нет, но взгляните… – Его голос ясно звучал в ушах Тревиза, а палец куда-то указывал.
В пурпурном свете зари осыпавшиеся камни перед зданием, к которому они направлялись, были покрыты инеем.
– С разреженной атмосферой здесь может быть холоднее, чем вы ожидали, ночью и теплее днем. Сейчас самое холодное время дня, и должно пройти несколько часов, прежде чем на солнце станет слишком горячо для нас.
И тут же, как будто слова эти были каббалистическим заклинанием, край солнца показался над горизонтом.
– Не смотрите на него, – сказал Тревиз. – Ваша лицевая пластина зеркальна и непрозрачна для ультрафиолета, но все равно это может быть опасно.
Он повернулся спиной к поднимающемуся солнцу, и его длинная тень упала на здание. Солнечный свет заставил мороз отступить, пока он смотрел. Несколько мгновений стена выглядела темной от сырости, а затем это исчезло.
– Внизу, – сказал Тревиз – здания не кажутся такими хорошими, какими казались с орбиты. Они потрескались и разрушаются. Это результат колебаний температуры. Полагаю, и водяные пары замерзают и оттаивают каждую ночь и каждый день в течение, возможно, двадцати тысяч лет.
– На этом камне над входом вырезаны буквы, но разрушение сделало их трудно понятными.
– Вы можете разобрать их, Яков?
– Это какое-то финансовое учреждение. По крайней мере я разобрал слово, означающее «банк».
– А что это такое?
– Здание, в котором имущество хранилось, где оно получалось, продавалось, давалось взаймы и вкладывалось… если я все правильно понимаю.
– Целое здание, предназначенное для этого? И без компьютеров?
– Компьютеров не было нигде.
Тревиз пожал плечами. Подробности древней истории не приводили его в восторг.
Они пошли дальше, спеша и проводя все меньше времени в каждом следующем здании. Молчание, МЕРТВЕННОСТЬ давили на психику, угнетали. Медленный тысячелетний коллапс, в который они попали, делал это место похожим на скелет города, где не осталось ничего, кроме костей.
Они далеко углубились в умеренную зону, но Тревизу казалось, что он чувствует тепло солнца на своей спине.
Пилорат, находившийся в сотне метров справа от него, вдруг резко сказал:
– Взгляните на это.
Тревиз содрогнулся и ответил:
– Не кричите, Яков. Я услышу ваш шепот, независимо от того, на каком расстоянии от меня вы будете. Что это?
Пилорат, немедленно понизив голос, сказал:
– Это здание называется: «Зал Миров». По крайней мере так я прочел надпись.
Тревиз присоединился к нему. Перед ними было пятиэтажное строение с заваленной обломками камня крышей, как будто некие скульптуры, стоявшие там, развалились на куски.
– Вы уверены? – спросил Тревиз.
