восходительницы оказались обречены.
Забравшись повыше, он выровнял вторую платформу и попытался забраться на ее плоскую поверхность. Но его вес сразу же привел в движение все сооружение, платформы закачались, словно колыбели. Заскрипели петли. Алюминиевые трубки со скрежетом уперлись в стену. Хью поспешил остановиться.
К числу естественных свойств узлов относилась способность понемногу распускаться в отсутствие нагрузки, а ведь это место было покинуто… сколько же дней назад? Обломки кораблекрушения могли в любой момент рухнуть в бездну, прихватив с собой и его. Хью быстро, хотя и без спешки, покинул платформу и вновь выбрался на скалу.
Теперь он видел, что верхняя платформа не пуста. Снизу отчетливо выделились контуры человеческой фигуры, лежащей на полотнище, вытянувшись во весь рост.
— Анди? — позвал Хью.
Он сделал это совершенно рефлекторно, из ненужной здесь и сейчас вежливости. Как-никак, пришел к ней домой. Конечно, ответа не последовало. Они пришли слишком поздно. Вероятно, слишком поздно было даже в тот момент, когда он нашел девушку, упавшую в лес.
Он пригнулся, не поднимая головы над полом верхней платформы, настраивая себя на то зрелище, которое ему предстояло увидеть. Такое с ним уже случалось. Ему приходилось видеть смерть, последний раз это была девушка в лесу. Но она погибла за считанные минуты до того, как он нашел ее, а здесь… Он не смог бы, даже под страхом страшной кары или ради великой награды, сказать, сколько дней прошло с тех пор. Лесной пожар уничтожил и время. Ощущение было такое, будто прошло несколько недель.
Он выбрал место и всадил туда закладку, а потом решил, что здесь понадобится более серьезная страховка, и принялся сооружать якорь. У женщин что-то не сработало или не выдержало, и он не решился страховаться за их снаряжение. Лучше всего начать сызнова. Защелки карабинов клацали, как затвор винтовки, передергиваемый под самым ухом.
Достаточно, решил он. Он пришел на место и привел туда своего напарника. А встреча с очередным ужасом вовсе не входила в его обязанности. Огастин рвался сюда, вот пусть он и смотрит. Пора ему выйти вперед.
Спустив марлевую повязку со рта, Хью заорал: «Пошел!» — даже не подумав о том, что забрался довольно глубоко во внутренности чудовища и Огастин, скорее всего, не мог его слышать. Потом он дал дублирующий сигнал — несколько раз с силой, продолжительно потянул за основную веревку. Еще через минуту веревки натянулись. Огастин полез вверх.
Хью вытащил «кабана», аккуратно пристроил его возле стены и стал ждать. Он смотрел на молитвенные флаги. Смотрел на платформу, висевшую в нескольких дюймах над его головой. Его любопытство делалось все сильнее. Он подождал еще немного, а потом решил: в аду он видел всю эту дипломатию! Устоять было невозможно.
Ужасно, но теперь он почуял ее запах. Такого в самом дурном фильме не покажут, мелькнуло у него в голове. Что, если она лежит на краю, головой к нему? Он уже достаточно отдохнул для того, чтобы позволить себе подняться и заглянуть на подвесной лежак, хотя сил оставалось очень мало. Впрочем, если из-за шока у него закружится голова и он сорвется, то удержится на страховочной петле.
Он выпрямился.
На платформе лежал не один, а два трупа.
Одна женщина сидела, прислонившись к стене, буквально запеленатая в паутину петель и веревок, обхватывавших ее грудь и плечи. Глаза у нее были закрыты, подбородок прижат к груди. Вторая женщина лежала на коленях у первой, веревка все еще оставалась притороченной к страховочной беседке. Это была Анди. Хью узнал длинные белокурые волосы, которые видел на фотографии Огастина и в браслете на его запястье. Она тоже вплетала камни в волосы, как и та девушка, которую он нашел в лесу.
Все выглядело так, будто кто-то специально создал эту душераздирающую композицию, похожую на средневековую пьету:[29] умершая девушка нашла последнее отдохновение на коленях подруги. Смерть все еще щадила их лица, вернее, лицо сидящей женщины. На нем нельзя было заметить никаких следов разложения. Впрочем, он был рад тому, что не видит лица Анди, прижатого к груди подруги. Пахло поистине ужасно.
Страх, который испытывал Хью, постепенно слабел. Если бы не зловоние, они вполне могли бы сойти за восковую скульптуру. Он смотрел на них, пытаясь понять, как именно они закончили свои дни.
Нужно было разгадать, как именно они намеревались выбраться из Глаза циклопа. Крыша уходила наверх с небольшим отрицательным уклоном. Потолок был испещрен карманами и ячейками, поверх которых белели следы небольших ладоней, намазанных магнезией. Одна из женщин добралась до края. Возможно, она упала оттуда. Возможно, сумела выбраться на стену.
Несчастный случай привел к падению людей и рюкзаков со снаряжением. Он мог повлечь за собой обрыв потертых веревок и повреждение страховочных приспособлений. И все же здесь были что-то странное.
Во-первых, ему показался странным якорь. Устройство этого приспособления противоречило альпинистской логике и соображениям экономичности работы на стене. Неизвестно почему женщины так сильно укрепили свой бивак. В диорит было вкручено полдюжины серебристых винтовых крюков, вдвое больше обычных крюков вбито в узкие трещины, и это не считая множества различных задвижек, всунутых в трещины пошире. Петли и запасная веревка были связаны вместе и переплетены так, что можно было подумать, будто альпинистки решили сделать сеть для подъема грузов.
Он еще раз пробежался взглядом по стенам и не нашел ничего не использованного. Они использовали все без исключения снаряжение, чтобы закрепиться за камень. Это нельзя было назвать осторожностью или предусмотрительностью. Лучше всего подошло бы слово «паранойя». Все выглядело так, будто их предупредили о том, что с ними случится беда, и они готовились ее встретить, в чем бы она ни выразилась.
Потом Хью присмотрелся к сидящей женщине. Он помнил ее имя — Кьюба. Ее лицо напомнило цветом копченое мясо. Или крепкий чай. Вероятно, она запуталась в петлях и задохнулась.
Как ни удивительно, сажа и грязь, образовавшие ее посмертную маску, были прорезаны полосками от слез. По крайней мере, больше всего походило на то, что эти полоски оставлены слезами, что было попросту невозможно. Джошуа поджег лес через два дня после того, как Огастин увидел ее здесь, замотанную в веревки точно так же, как и сейчас. Возможно, жар горящего леса каким-то образом выжал влагу из мертвых глаз.
Но самую большую загадку представляло присутствие здесь тела Анди. Каким-то образом она вернулась оттуда, где висела на конце веревки — на сто пятьдесят с лишним футов ниже, — в это святилище. Хью своими собственными глазами видел безжизненную фигуру, озаренную прожектором. Как же она попала сюда?
Неужели придется допустить, что Огастин прав? Что она действительно была жива тогда и еще несколько дней после этого? Что она смогла вскарабкаться по веревке, когда начался пожар, рухнула на колени своей умершей подруги и тоже отдала Богу душу? Это не укладывалось ни в какой здравый смысл, и все же Хью не мог придумать никакого другого объяснения. Получается, что, как Огастин утверждал все это время, она была жива и ждала, чтобы кто-нибудь пришел ей на помощь. Если бы Огастину удалось добраться до нее в первый день, сверху, или если бы этот мальчишка, Джо, не отказался лезть ночью, ее, возможно, удалось бы спасти.
Что, если она и сейчас еще жива? — мелькнула у него мысль.
— Анди!
Сначала падение, затем подъем. Несколько дней без пищи и воды. Она могла пребывать в глубоком сне, а может быть, и в коме. Настоящая, не сказочная Спящая красавица. А почему бы и нет?
Хью подвинулся ближе. Протянул было руку, но тут же отдернул. Старые страхи.
— Анди!
Она лежала неподвижно, распустив длинные волосы, как шаль, уткнувшись лицом в колени сидящей женщины.
Хью все же вытянул руку и притронулся к ее запястью. Оно было холодным. Все здесь было холодным. Он не мог нащупать пульса. Но если она впала в кому, то все жизненные процессы замедлились почти до
