Начался обычный альпинистский треп, в котором всегда уделялось много места тем радостям жизни, которые ожидают восходителей после мучений, которыми они подвергаются по собственной воле. Она быстро поправлялась. Это вселило в Хью надежду.
— А мы с Льюисом решили заказать стейки на косточках и пить «корону», — ответил он.
— Его звали Льюис?
Хью почувствовал, как у него перехватило дыхание.
— Он был моим лучшим другом.
«Последним из друзей», — добавил он про себя.
Кьюба не стала продолжать разговор о смерти.
— Мы планировали новые экспедиции, — сказала она. — Ты когда-нибудь видел фотографии Нанда- Деви?
— Я был на ней.
— На самом деле? — удивилась Кьюба.
— Она прекрасна. Ты должна там побывать.
Кьюба промолчала. Считает себя мертвой, решил Хью.
— О чем еще ты думаешь? — спросил он.
— О разных местах. Далеко. По всей планете. Горы — это лишь часть…
— Я всегда хотел попасть к истокам Янцзы, — сказал Хью. Классическая игра большинства альпинистов: поверять друг другу свои великие проекты. — Из Шанхая на пароходе, потом на машине, потом пешком. А последняя часть пути — на яках.
— Баффинова земля, — сообщила Кьюба. — Там стены вдвое выше Эль-Кэпа.
— Трансантарктические горы, — откликнулся он. — Морские ракушки на высоте в девятнадцать тысяч футов. Марсианские метеориты.
Они обменивались мечтами. Ему нравился ее голос — хрипловатый, с едва уловимой тенью испанского акцента, доставшегося ей от матери. Впрочем, довольно скоро они вернулись туда, где находились.
— Оставалось всего четыре веревки, — сказала она. — Кэсс выбралась на крышу и крикнула нам оттуда. Она увидела вершину. Гора была нашей.
Ему очень хотелось расспросить ее о том, как же произошла беда, но он сдержался. Не исключено, что им придется просидеть здесь еще день или два, а ее настроение так переменчиво. И лагерь слишком уж ненадежен.
Это походило на последние месяцы, проведенные им с незнакомкой, в которую превратилась Энни. Излишнее возбуждение, не та музыка, даже некстати сказанное слово — и их мир разрушился бы. Он смирял себя до тех пор, пока ему не стало казаться, что он сам теряет рассудок.
Но Кьюба сама захотела поговорить о своем несчастье. Он лежал, разглядывая кристаллы инея, наросшие на стенке палатки, она методично излагала историю несчастного случая и своего погружения в мир мертвецов и духов.
— Сначала я подумала, что это Кэсс вернулась ко мне из леса. — К ней снова возвратились призраки, подумал Хью. — Я имею в виду, что она приземлилась прямо под нами, на полмили ниже. Верно?
— Возможно. — Он не стал говорить ей, что именно он нашел ее подругу.
— То есть если бы кто и вернулся, то именно она. Чтобы закончить свое дело. Я похожа на сумасшедшую, да?
Они все испытывали огромную психологическую перегрузку, и он в том числе. Конечно, похожа.
— Нет.
Хью не перебивал. В ее рассказе было трудно проследить последовательную хронологию, если не считать самого падения. Лесной пожар накладывался на переживания, сопровождавшие ее заточение, и все это перемешивалось с наблюдением за птицами и за разнообразными облаками, которые казались ей волшебными. Между делом она рассказала и о том, как вытаскивала Анди из пропасти.
— Ты думала, что она еще жива?
— Боже мой, конечно нет. Прошло столько дней. Я знала, что это невозможно.
Если знала, то зачем сделала?
— Ты правильно сделала, — сказал он вслух, хотя сам оставил бы тело висеть и не смотрел бы в его сторону. Пожалуй, он даже обрезал бы веревку, чтобы она не напоминала лишний раз о случившейся беде.
— Это было не то, что ты думаешь, — вдруг сказала она. — Не для самой Анди.
— А ты действительно была одна?
У этого вопроса была особая цель: установить уровень ее здравомыслия.
— Хорошо бы так, — сказала она. — К тому времени мне больше всего на свете хотелось остаться одной.
— И все же ты подняла ее к себе.
— Она боялась, что ты не придешь, — пояснила Кьюба. — Поэтому я затащила вверх останки Анди. Понимаешь, как приманку. Она сказала, что это обязательно привлечет тебя.
Они все так же лежали, прижавшись друг к другу. Хью ни разу не шелохнулся за все это время, лишь неглубоко дышал. Приманка?
Рассказанная ею сказка о скитающемся вокруг духе подружки — это одно. А какой-то вампир, нашептывающий ей в ухо странные вещи, — нечто другое, наверно, сродни горной болезни. Кьюба с ее навязчивой идеей насчет воздаяния — око за око — совершенно определенно страдала какой-то разновидностью горняшки. Но слишком уж уверенно она это сказала. Но ведь они заглотили эту приманку. Огастин примчался сюда, притащив с собой Хью.
— Почему ты так сильно ненавидишь его? — спросил Хью.
— Кого?
— Огастина.
— Ненавижу? Его? — Воплощенная невинность.
— Ну да.
— Просто нужно было зализать раны. Но, наверно, все сложилось так, как было лучше для нас обоих.
Раны, о которых она говорила, несомненно, были ее собственными. Хью нахмурился.
— Я что-то не понимаю.
— Он горячий парень. А я еще горячее. Наши отношения не могли длиться вечно. Только сначала я этого не понимала. Но как только он меня бросил, все стало ясно.
Хью лежал неподвижно и пытался свести концы с концами.
— У тебя была связь с Огастином?
— Как ты старомодно выразился, прямо смешно.
— Но ты же понимаешь, что я имею в виду?
— Мы просто пылали. Ты не поверишь, насколько горячей была наша любовь. Но потом появилась Анди, эта заблудшая овечка — она всегда казалась совершенно беспомощной, — и у нас с ним все кончилось.
Хью почувствовал головокружение.
— Он бросил тебя ради нее?
— Не волнуйся, Хью. Я давным-давно справилась с этим. Я говорю — все сложилось к лучшему, потому что мы с ним сожгли бы друг дружку без остатка. Так что я в конце концов решила, что Анди спасла нас — и его, и меня. Но потом погиб ее брат, и она снова потеряла себя.
— И тогда ты приняла ее к себе?
— Долина маленькая, и ее населяют главным образом парни. Нас, девочек, волей-неволей сбивает в кучу.
Хью остановившимся взглядом смотрел вперед. До этого у него в сознании все события восхождения было аккуратно разложены по полочкам — начиная с обнаружения трупа Кэсс и кончая гибелью Льюиса. Теперь порядку пришел конец. Он сгребал факты как попало и пытался хоть как-то расположить их. Так, чтобы можно было увидеть выход из лабиринта.
