– Благодаря тому, что ты установил, Элайдж?
– По-видимому.
– Я так и знала! – В ее голосе прозвучала гордость. – Я знала, что ты во всем разберешься, когда посоветовала вызвать тебя сюда… Но в таком случае почему же тебя сразу отсылают?
– Именно потому, что все выяснилось. Если я задержусь, то, видимо, стану занозой под ногтями вершителей большой политики.
Глэдия посмотрела на него с некоторым недоумением, а потом с тем же недоумением сказала:
– Я не совсем поняла. Это что – земная идиома? Впрочем, неважно. Ты сумел установить, кто убил Джендера? Вот что важно.
Бейли обвел взглядом комнату. В одной нише стоял Жискар, в другой – робот Глэдии. Она без труда истолковала его взгляд.
– Элайдж, да перестань же думать о присутствии роботов! Тебя же не стесняет присутствие стула или вон тех штор?
Бейли кивнул:
– Ну хорошо. Глэдия, мне жаль, мне страшно жаль, но я был вынужден упомянуть, что Джендер был твоим мужем.
Ее глаза широко раскрылись, и он торопливо продолжал:
– У меня не оставалось другого выхода, но я гарантирую, это никак не скажется на твоем положении здесь.
Вкратце пересказав ей ход беседы с председателем, он закончил:
– Как видишь, Джендера никто не убивал. Гибель его была результатом случайности, хотя вероятность этой случайности скорее всего заметно увеличилась из-за того, чему он подвергался.
– А я даже не подозревала! – ахнула Глэдия. – Ничего не подозревала и оказалась пособницей Амадиро в его гнусном плане. И он виновен так же, как будто взял молот и ударил Джендера!
– Глэдия, – настойчиво сказал Бейли, – это несправедливо. Он не собирался причинить Джендеру вреда и делал то, что делал, ради блага Авроры, как он его понимает. И наказан он сполна. Потерпел сокрушительное поражение, все его планы рухнули, а Институт робопсихологии скоро признает руководство доктора Фастольфа. Ты не сумела бы придумать наказания страшнее, как бы ни старалась.
– Может быть… Мне надо подумать, – сказала она. – И ведь еще остается Сантрикс Гремионис, смазливый лакейчик, которому поручили выманивать меня из дома! Теперь понятно, почему он так упорствовал и делал вид, будто надеется вопреки моим отказам. Ну, он, конечно, снова сюда явится, и я с таким наслаждением…
Бейли яростно затряс головой:
– Нет, Глэдия, ты ошибаешься. Я разговаривал с ним и могу тебя заверить, что он понятия не имел о том, что делалось у него за спиной. Все происходило без его ведома, как и без твоего. Как раз наоборот: упорствовал он вовсе не потому, что тебя нужно было выманить из дома, но Амадиро ловко использовал его настойчивость. А настойчивым Гремиониса сделали его чувства к тебе. Его любовь, если на Авроре это слово означает то же, что на Земле.
– На Авроре оно означает балет. Джендер был робот, а ты – землянин. У аврорианцев все по-иному…
– Об этом ты уже говорила. Но, Глэдия, от Джендера ты научилась принимать, а от меня (я только повторяю твои слова) ты научилась дарить. И если ты научилась радости, то ведь будет только честно в свою очередь научить ей кого-то. Гремионис так увлечен тобой, что будет учиться охотно. Он уже бросил вызов обычаям Авроры, продолжая упорствовать вопреки твоим отказам. Переступит он и через другие предрассудки. Ты можешь научить его брать и дарить, и сама научишься, как брать у него и дарить ему.
Глэдия пристально посмотрела ему в глаза:
– Элайдж, ты стараешься избавиться от меня?
Бейли, помедлив, кивнул:
– Да, Глэдия, это так. Сейчас я больше всего на свете хочу счастья для тебя, как никогда ничего не хотел ни для себя, ни для Земли. Сам я счастья тебе дать не могу, но, если его тебе даст Гремионис, я буду счастлив… почти так же счастлив, как если бы дар этот ты получила от меня. Глэдия, думаю, ты будешь изумлена, с какой поспешностью он откажется от балета, стоит тебе показать ему, как это сделать. Ну а тогда явятся и другие пасть к твоим ногам… И Гремионис, наверное, сумеет обучить многих женщин. Возможно, Глэдия, вдвоем с ним вы полностью революционизируете сексуальную жизнь на Авроре, Как- никак, в распоряжении у вас целые века!
Глэдия растерянно уставилась на него, но тут же засмеялась.
– Ты меня дразнишь! Нарочно говоришь глупости. Вот уж не ожидала такого от тебя, Элайдж, У тебя ведь лицо всегда ужасно серьезное, даже торжественное. Иосафат! (Последнее слово она попыталась произнести низким баритоном на его манер.)
– Ну, может быть, я тебя чуточку и поддразнивал, но я действительно так думаю. Обещай, что не отнимешь у Гремиониса этой возможности.
Глэдия шагнула к нему, и он без колебаний обнял ее. Она прижала палец к его губам, и он ответил ей поцелуем.
– Разве ты не предпочел бы оставить меня себе, Элайдж? – шепнула она нежно.
Он прошептал в ответ совсем тихо (не в силах ни на секунду забыть о роботах в нише):
– Да, Глэдия, да! Стыдно признаться, но в эту минуту я позволил бы Земле рассыпаться прахом, лишь
