– Не зараза, а эмоции. Мадам Глэдис выбрала аргументы, которые, по ее мнению, должны были взволновать чувства аудитории. Она не пыталась рассуждать с ней. Возможно, что чем больше толпа, тем легче ее поколебать именно эмоциями, а не разумом.
Поскольку эмоций мало, а разумов много, поведение толпы легче предсказать, чем поведение одной личности. И это, в свою очередь, означает, что если законы, долженствующие развиться для улучшения хода развития истории, можно предсказать, то нужно иметь дело с большим населением – чем больше, тем лучше. Это и должно быть Первым Законом психоистории, ключом к изучению Человека. Но…
– Да?
– Видимо, я поэтому так долго шел к пониманию этого, что я не человек. Человек же, возможно, инстинктивно, понимает свой мозг и поэтому знает, как управлять другими такими же. Мадам Глэдис, не имея никакого опыта выступлений перед толпой, провела это дело мастерски. А насколько это было бы лучше, если бы у нас был кто-то вроде Илии Бейли. Друг Дэниел, ты подумал о нем?
– Ты видишь его образ в моем мозгу? Удивительно!
– Нет, я не вижу его. Я не могу принимать твои мысли. Но я чувствую эмоции и настроение и знаю по прошлому опыту, что такая текстура твоего мозга ассоциируется с Илией Бейли.
– Мадам Глэдис упомянула о том, что я последний видел Илию Бейли живым, и я снова услышал в памяти, что он мне тогда сказал, и думаю об этом сейчас.
– Почему, друг Дэниел?
– Я ищу значение. Я чувствую, что это важно.
– Как он мог сказать важное, не выражая словами? Если там было скрытое значение, Илия Бейли должен был выразить это.
– Возможно, – медленно ответил Дэниел, – партнер Илия и сам не понимал значения того, что он сказал.
X. После выступления
Воспоминание!
Оно лежало в мозгу Дэниела, как закрытая книга с множеством деталей, всегда готовая для пользования. Некоторые ее эпизоды вспоминались часто из-за их информации, и лишь очень немногие всплывали только потому, что Дэниел хотел почувствовать их текстуру. Таких было очень мало, по большей части те, что относились к Илии Бейли.
Много десятилетий назад Дэниел приехал на Бейли-мир, когда Илия Бейли был еще жив. Мадам Глэдис приехала с ним, но когда они вышли на орбиту вокруг Бейли-мира, на их маленький корабль поднялся Бентли Бейли. Он был довольно грубым мужчиной средних лет. Он посмотрел на Глэдис несколько враждебно и сказал:
– Вы не можете его увидеть, мадам.
Заплаканная Глэдис спросила:
– Почему?
– Он не хочет этого, мадам, и я должен уважать его желания.
– Я не могу поверить этому, мистер Бейли.
– У меня есть его собственноручная записка и запись голоса. Не знаю, узнаете ли вы его почерк и голос, но даю вам честное слово, что это его, и на него не оказывалось никакого постороннего влияния, когда он делал эту запись.
Она ушла в свою каюту, чтобы в одиночестве почитать и послушать. Затем она вышла, как бы надломленная, но сказала твердо:
– Дэниел, ты высадишься повидать его один. Но сообщишь мне все, что он сделает и скажет.
– Да, мадам, – ответил Дэниел.
Он перешел на корабль Бентли, и Бентли сказал:
– На эту планету роботы не допускаются, но для вас сделано исключение, потому что это желание моего отца, а он здесь в большом почете. Я не имею личного предубеждения против вас, но ваше присутствие здесь должно быть очень ограниченным. Вы прямо пройдете к моему отцу, а когда он закончит беседу с вами, вас сразу же отвезут обратно на орбиту. Вы понимаете?
– Понимаю, сэр. Как ваш отец?
– Он умирает, – ответил Бентли, пожалуй, намеренно грубо.
– Я это понимаю, – сказал Дэниел, и голос его заметно дрогнул: не от обычных эмоций, а потому что осознание смерти человека, хоть и неизбежной, нарушало его позитронные связи. – Я имел в виду, долго ли ему осталось жить?
– Он должен был умереть еще некоторое время назад, но он держится за жизнь и отказывается умереть, пока не увидится с вами.
Они приземлились. Планета была обширной, но обитаемая ее часть казалась маленькой и убогой. День был облачный, недавно прошел дождь. Широкие прямые улицы были пусты, словно здешние жители не были склонны собраться и поглазеть на робота.
Наземный кар привез их к дому, несколько большему и впечатляющему, нежели большинство остальных. Они вошли. У внутренней двери Бентли остановился.
– Мой отец здесь. Идите один. Он не хотел, чтобы я пошел с вами. Идите. Вы, наверное, не узнаете его.
Дэниел вошел в темную комнату. Его глаза быстро адаптировались, и он увидел покрытое простыней тело внутри прозрачного кокона, который был виден только из-за его слабого блеска. В комнате стало чуть светлее, и Дэниел отчетливо увидел лицо.
Бентли был прав. Дэниел не увидел в этом лице ничего от его бывшего партнера. Оно было изможденным, костистое. Глаза были закрыты, и Дэниелу показалось, что он видит мертвеца. Он никогда не видел мертвого человека, и когда эта мысль пришла ему в голову, он покачнулся, ноги не держали его.
Но старческие глаза открылись, и Дэниел снова обрел равновесие, хотя продолжал чувствовать слабость.
Глаза посмотрели на него, и слабая улыбка прошла по бледным сморщенным губам.
– Дэниел, мой старый друг Дэниел.
Шепчущий звук слабо напоминал голос Илии Бейли. Из-под простыни медленно возникла рука, и Дэниелу показалось, что он все-таки узнал Илию.
– Партнер Илия, – тихо сказал он.
– Спасибо вам, Дэниел. Спасибо, что приехали.
– Для меня было важно приехать, партнер Илия.
– Я боялся, что вам не позволят. Они – даже мой сын – считают вас роботом.
– Я и есть робот.
– Для меня – нет, Дэниел. А вы не изменились. Я не очень ясно вижу вас, но мне кажется, что вы такой же, каким я вас помню. Когда я в последний раз видел вас? Тридцать один год назад?
– Да, и я за это время не изменился, так что видите, что я действительно робот.
– Зато я изменился, и очень. Я бы не позволил вам видеть меня таким, но я был слишком слаб, чтобы противиться желанию увидеть вас еще раз.
Голос Бейли стал чуточку сильнее, словно старик укрепился при виде Дэниела.
– Я рад вас видеть, партнер Илия, как бы вы не изменились.
– А леди Глэдис? Как она?
– Хорошо. Она приехала со мной.
– Она не… – болезненная тревога появилась в голосе Бейли.
– Нет, она осталась на орбите. Ей объяснили, что вы не желаете ее видеть, и она поняла.
– Это не так. Я ОЧЕНЬ хотел бы ее видеть, но ЭТОМУ искушению я сумел противостоять. Она не