роботах.
Легкое замешательство прошло по лицу Василии.
– Должна признать, что в этом вы, вероятно, правы.
– В сущности, Василия, это звучит совсем уж фантастично. Если матрица, которую вы видели, не похожа ни на что, виденное вами раньше, с чего вы взяли, что этот рисунок годится для чего-нибудь?
Василия колебалась.
– Сказать по правде, я сама этому удивилась, но, как только я увидела рисунок, мне сразу пришло в голову слово «телепатия».
– Несмотря на то, что телепатия невозможна даже теоретически.
– Считается невозможной даже теоретически, а это не совсем одно и тоже.
– Но никто и никогда не мог добиться прогресса в этом отношении.
– Да, но почему же я так подумала?
– Ну, Василия, это просто личный психологический выверт, так что бесполезно пытаться его анализировать. Забудем об этом. Что-нибудь еще?
– Еще одна вещь, наиболее озадачивающая из всех. Из некоторых мелких указаний у меня создалось впечатление, что соляриане собираются покинуть свою планету.
– Почему?
– Не знаю. Их народ, и так немногочисленный, идет на убыль. Возможно, они хотят начать сначала где-нибудь в другом месте, пока совсем не вымерли.
– Как начать сначала? Куда они поедут?
Василия покачала головой и сказала:
– Я рассказала вам все, что знала.
– Ну, тогда я все это приму в расчет, – медленно сказал Амадейро. – Четыре пункта: ядерный усилитель, гуманоидные роботы, роботы-телепаты, и уход с планеты. Откровенно говоря, я не верю ни в один из этих пунктов, но я уговорю Совет санкционировать беседу с Регентом Солярии. А теперь, Василия, я уверен, что вам нужно отдохнуть. Почему бы вам не взять несколько недель отпуска и заново привыкнуть к солнцу Авроры и прекрасной погоде, прежде чем взяться за работу?
– Это очень мило с вашей стороны, Келдин, – сказала Василия, не вставая с кресла, – но осталось еще два вопроса, которые я должна поднять.
Амадейро невольно повернулся к часам.
– Это займет много времени, Василия?
– Сколько бы это ни заняло, Келдин, это необходимо обсудить.
– Что вы хотите?
– Для начала – кто такой этот молодой всезнайка, который, похоже, думает, что он тянет весь Институт – Мандамус?
– Ага, вы встретились с ним? – улыбка Амадейро стала несколько натянутой. – Как видите, кое-что на Авроре изменилось.
– В этом случае явно не в лучшую сторону, – угрюмо сказала Василия. – Кто он?
– Именно тот, кого вы описали: всезнайка. Блестящий молодой человек, достаточно разбирающийся в роботехнике и столь же в общей физике, химии, планетологии…
– Сколько лет этому чудовищу эрудиции?
– Неполных пятьдесят.
– А что будет из этого мальчишки, когда он вырастет?
– Будет таким же мудрым, как и блестящим, наверное.
– Не прикидывайтесь, что вы не поняли меня, Келдин. Вы намерены подготовить из него следующего Главу Института?
– Я намерен прожить еще много десятилетий.
– Это не ответ.
– Это единственный ответ, какой у меня есть.
Василия все время вертелась в кресле, и ее робот, стоявший за ней, водил глазами из стороны в сторону, как бы готовясь отразить нападение. Вероятно, его поведение было вызвано недовольством Василии.
– Келдин, – сказала она, – следующим Главой буду я. Это решено. Вы сами так говорили.
– Я говорил, Василия, но после моей смерти будет решать правление. Даже если я оставлю директиву, кому быть следующим Главой, правление может переиграть ее. Это вытекает из правил, на которых основан Институт.
– Вы напишите директиву, Келдин, а правлением займусь я.
Амадейро, нахмурившись, сказал:
– Я не хочу обсуждать это сейчас. У вас есть еще вопросы? Пожалуйста, изложите их покороче.
Она несколько секунд смотрела на него в молчаливой злобе, а затем сказала, как выплюнула:
– Жискар!
– Робот! – переспросил удивленный Амадейро.
– Конечно, робот. Разве вы знаете какого-нибудь другого Жискара, о котором я стала бы говорить?
– Ну, так что с ним?
– Он МОЙ.
Амадейро удивился.
– Он… он был… законной собственностью Фастальфа.
– Жискар был моим, когда я была маленькой.
– Фастальф одолжил его вам, а потом взял обратно. Ведь официальной передачи не было?
– Морально он мой. Но в любом случае у Фастальфа больше нет собственности. Он умер.
– Он сделал завещание. И если я правильно запомнил, по этому завещанию два робота, Жискар и Дэниел, теперь собственность солярианки.
– А я не хочу, чтобы они были у нее. Я дочь Фастальфа…
– Ого?
Василия вспыхнула.
– Я требую Жискара. Почему его должна иметь иностранка… Чужая? – потребовала она ответа у растерявшегося под этим натиском доктора Амадейро.
– Только потому, что так завещал Фастальф. И она гражданка Авроры.
– Кто так сказал? Для всех аврорцев она «солярианская женщина».
Во внезапном приступе ярости Амадейро стукнул кулаком по подлокотнику кресла.
– Василия, чего вы от меня хотите? Я не люблю солярианку, у меня к ней глубокая антипатия, и будь у меня возможность, я… я выкинул бы ее с Авроры. Но я не могу оспаривать завещание. Даже если бы был законный путь к этому, а его нет – я не счел бы разумным делать это. Фастальф умер…
– Именно поэтому Жискар должен быть моим.
Амадейро игнорировал ее слова.
– …а коалиция, которой он руководил, распадается. В последние несколько десятилетий она держалась только благодаря его обаянию. Мне желательно собрать фрагменты этой коалиции и добавить к своим последователям. Таким путем у меня будет группа, которая станет доминировать в Совете и контролировать следующие выборы.
– И сделают вас следующим Председателем?
– А почему бы и нет? Авроре хуже не будет, потому что это дало бы мне шанс перевернуть нашу давнюю политику, пока еще не поздно. Беда в том, что у меня нет личной популярности Фастальфа, нет его дара излучать святость, чтобы скрыть глупость. Следовательно, если я вроде бы восторжествую некрасиво и мелочно над умершим, это будет плохо выглядеть. Никто не должен говорить, что Фастальф, пока он был жив, победил меня, а когда он умер, я оплевал его завещание. Я не желаю быть смешным. Вы поняли? Обойдетесь без Жискара!
Василия встала, прищурив глаза.
– Посмотрим!
