сквозь густую бороду проглядывали зубы. – У меня найдется местечко для одного из них, а может быть, и для обоих, в коляске моего хока. Я сам буду присматривать за ними!
– Твоего чего?..
– Моего хока… ну, парящий мотоцикл… мотолет. Должен признаться, капитан, никак не могу взять в толк, почему военные не используют их в бою. Они прекрасно служат нам на гражданке, и могут пройти где угодно, как и парящие доски.
У Шутта появилось смутное предчувствие, что он только что совершил удачный ход, побудив Гарри использовать в бою свой парящий мотоцикл. И если, к тому же, он окажется еще и достаточно эффективным…
– Вот что, Г.Ш. Бери свой… хок… завтра, после дежурства. Я хочу сам взглянуть на него.
– Отлично, капитан!
– Да, и еще, Г.Ш., раз уж мы заговорили о нечеловеческих существах, служащих в нашей роте, как по-твоему, какое оружие лучше всего подошло бы Клыканини?
– Клыку? – Сержант заморгал. – Черт возьми, капитан, вот уж об этом заботится вовсе не стоит. Он ведь, что ему ни дай, стрелять-то не будет.
– Извини, не понял.
– Я думал, что вы знаете, капитан. Наш волтрон-то только с виду задира- великан, а на самом деле последовательный пацифист. Никогда ни на кого даже голоса не повысит, не говоря об оружии.
Было уже поздно, когда командир потянувшись и откинулся от рабочего стола. Оглядев спальню, Шутт решил, что на сегодня достаточно. И едва он успел подумать об этом, как понял, что хочет есть. Он, в который уже раз, просидел за работой время ужина и прекрасно сознавал, что ресторан и бар отеля уже давно закрыты. Сейчас, когда его внимание, сосредоточенное до сих пор на работе, наконец переключилось, пустота в желудке дала ему знать, что он обязательно должен что-нибудь съесть, иначе не сможет уснуть.
В отеле был автомат, торгующий легкими закусками, но находился он двумя этажами ниже (видимо, предполагалось, что люди, достаточно богатые, чтобы снять пентхауз, не пользуются подобными автоматами). Шутт уже несколько часов назад отпустил Бикера, а просить об одолжении легионера, дежурившего в холле возле системы связи ему не хотелось, чтобы не пытаться оправдать тем самым собственную лень. Таким образом, выходило, что у него нет другого выхода, кроме как, взяв ноги в руки, отправиться вниз.
Приняв такое решение, Шутт ощутил прилив уважения к самому себе и направился к выходу мимо поста дежурного.
– Я спущусь вниз, что-нибудь перекусить, – сказал он, открывая дверь и шаря в кармане в поисках мелочи. – Может быть, и тебе принести что-нибудь?
Дежурная-легионер вздрогнула, словно он в нее выстрелил, и оторвалась от журнала и, склонив голову, покачала ею в знак отрицания, но недостаточно быстро, чтобы скрыть проступившую на лице краску, цветом напоминавшую помидор, изображенный в каталоге, который она пред этим смотрела.
Командир помолчал, разглядывая девушку, в то время как мозг его лихорадочно перебирал хранившиеся в памяти сведения из личных дел и обрывков бесед.
Все верно. Девушку звали Роза, и о ней ему не раз говорили лейтенанты. По их словам, она была вполне привлекательной, даже красивой, пепельная блондинка с фигурой 'гибкой и тонкой, как ива'. Однако ее привычка пытаться спрятаться, подобно черепахе, внутри своей форменной одежды при любом разговоре никак не могла улучшить впечатление о ней.
Бренди предлагала не ставить Розу на дежурство, когда до нее дошла очередь по списку, но Шутт настоял на том, что исключений быть не должно. И вот сейчас, глядя на ее склоненную голову и отведенные в сторону глаза, он подумал, что ему следовало бы проявить больше такта. Судя по тому, как она вела себя, в случае вызова по связи она скорее потеряет сознание, чем сможет ответить на звонок.
– Послушай, ты не могла бы разменять мне доллар? – спросил он, хотя в его кармане все-таки была мелочь, делая очередную попытку разговорить девушку.
Реакция девушки была точно такой же: густо-красный цвет лица и быстрое покачивание головой.
Не желая сдаваться, капитан подошел ближе, пытаясь оказаться в поле ее зрения.
– Слушай, раз уж мы с тобой беседуем, мне хотелось бы узнать твое мнение по поводу моих планов реорганизации роты. Как ты думаешь, это действительно улучшит жизнь или будет лишь пустой тратой времени?
Роза отвернулась от него, но в конце концов выдавила:
– Мммффл… глм… хмммм…
Шутт пару раз моргнул, затем наклонился к ней.
– Извини, что ты сказала? Я не расслышал.
Казалось, девушка-легионер была готова упасть в обморок и отвечала только движениями головы и плеч.
Капитан оставил свои попытки, решив, что продолжать дальше было бы по меньшей мере жестоко.
– Ну, ладно. Сейчас я отойду ненадолго, – произнес он, направляясь к двери. – Если кто-то позвонит, скажи, что я вернусь через пару минут.
Роза немного расслабилась, когда он отошел от нее, и подтвердила, что услышала сказанное, резким кивком головы.
Закрывая за собой дверь, Шутт надул щеки, будто хотел подольше задержать выдох. Он понял, без тени удивления, что общение с людьми, подобными Розе, заставляет его нервничать. Болезненная робость девушки заставила его задуматься над собственным поведением, и, вновь возвращаясь к только что законченной 'беседе', он старался понять, что же именно из сказанного или сделанного им заставляло ее чувствовать себя столь стесненно. В конце концов он пришел к выводу, что во время разговора чувствовал себя так, будто был одним из тех, кто убил мать Бемби.
Запутавшись в собственных рассуждениях, Шутт не стал дожидаться лифта, а решил спуститься к автомату по лестнице.
Теперь ему было понятно, почему лейтенанты, а возможно и все остальные, кому приходилось работать с ней, считали ее очень тяжелым случаем. Нужно будет еще раз поговорить с Розой, в другое время, когда он не будет таким уставшим. Может быть, если бы он был более напорист, то нашел бы способ облегчить ей разговор. Действительно трудно заставить кого-то расслабиться, если тот считает тебя чуть ли не монстром.
Словно в ответ на эти мысли у самых его ног выросло чудовище, преградившее ему дорогу, от вида которого у Шутта едва не остановилось сердце.
– Что… О, Господи, Клыканини! Ты напугал… Я тебя не заметил.
– Не надо извиняться, капитан. Многие пугаются меня даже когда ожидают увидеть. Вы же не ожидали, потому и напугались.
Огромный волтрон покачал головой, и Шутт заметил, что при этом он вращал носом, как делают собаки, вместо того, чтобы покачивать ею вместе с подбородком, как это сделал бы человек. Нечего и говорить, что этот не относящийся к человеческим существам легионер являл собой впечатляющую, если не сказать пугающую, фигуру и в более спокойной обстановке, а не только появившись вдруг среди ночи на лестнице.
Почти семи футов роста, с массивной бочкообразной грудью Клыканини был выше самых высоких людей, и даже им пришлось бы смотреть вверх, чтобы поймать взгляд его черных, словно бы мраморных глаз. Коричневая с оливковым оттенком кожа, густо покрытая матово-черными волосами, по своей текстуре и цвету напоминала скорее шкуру животного, чем тело человека. Завершала
