- Этот стрелок не белый, а темнокожий... Хороший стрелок... Он убил уже не одного человека...
- Что? Человек цветной расы среди гангстеров? Но это ведь редкость.
- Совершенно верно, это редкость.
- Мог бы я его увидеть?
- Это не особенно легко... Но при желании можно устроить. Да, он сказал мне, что сегодня вечером пойдет в 'Гран-театр' - негритянский театр, чтобы увидеть, как танцует Глориа Свэнсон.
- Глориа Свэнсон танцует в негритянском театре?
- Как вам сказать... не знаю... Одним словом, вы увидите его своими глазами. Если мы не найдем его в плохом настроении, вы не пожалеете, что провели там вечер.
* * *
Негритянский квартал Чикаго был мне немного знаком, так как однажды я проехал через него вместе с двумя полисменами в автомобиле ночной бригады.
Восхитительная ночь...
Негров в Чикаго около трехсот тысяч. Они живут все вместе в большом квартале. Они отчасти изолированы от белых и имеют свои магазины, свои театры и кино, свои отели.
Визит в черный квартал очень взволновал меня.
Негры, как и везде в Соединенных Штатах Северной Америки, находятся в Чикаго в положении париев. Они презираемы, унижаемы и почти изолированы от остального населения. Но, в отличие от других городов этого государства, они в Чикаго все-таки пользуются относительными правами, а именно: могут разъезжать в трамвае наравне с белыми и имеют право голосовать. В этом отношении чикагцы заслуживают похвалы.
- Они даже ухитряются голосовать два раза вместо одного, - сказал мне с юмором, смешанным с горечью, один полицейский офицер.
В Чикаго имеются два чернокожих депутата: мистер Джордж, судья в Сити-Холл, и мистер де-Прейс.
Воспоминания об ужасных бунтах, происходивших несколько лет тому назад - о так называемой 'расовой борьбе', - по-видимому, начинают изглаживаться, хотя мне и говорили:
- Число негров беспрерывно увеличивается в Чикаго. Они стекаются сюда с юга, где тяжелое положение хлопчатобумажной промышленности вызвало массовую безработицу. Скоро наш город будет насыщен неграми, и тогда нужно опасаться новых беспорядков.
Пока, кажется, все спокойно. Любят приписывать неграм ответственность за большинство преступлений, совершаемых в Чикаго. Но это мне кажется преувеличением.
Серьезные статистики показали мне материал, тщательный просмотр которого должен убедить меня, что хотя число негров не достигает и десяти процентов общего населения Чикаго, чернокожие, однако, совершают сорок процентов всех преступлений в Чикаго.
Но одно дело статистика, другое - факты.
Негры в действительности совершают только мелкие кражи и дурные поступки и, большей частью, замешаны в драках и свалках. Но
роль их в преступлениях гангстеров ничтожна. Гангстеры - почти все
белые.
Сегодня я впервые услышал, что негр замешан в истории бандитов...
Я только потому был взволнован, посетив негритянский квартал в автомобиле ночной полицейской бригады, что увидел там картину ужасной скорби и бедности. Чикаго, как и все американские города, с осени 1929 года переживает весьма серьезный кризис. Застой во всех видах промышленности очень велик, и фабрики работают вяло. Везде, конечно, прежде всего были уволены негры, белые увольняются только в крайних случаях.
Полицейские водили меня во многие скромные кабачки, где негры играют в карты и в бильярд. Рассматривая черных игроков, я замечал среди них истощенных и сонливых.
- Это безработные, не имеющие приюта, - сказали мне полицейские. Хозяин этого кабачка, тоже негр, жалеет их и разрешает им проводить здесь всю ночь; наутро он дает им также по стакану кофе... все ради любви к своим чернокожим братьям.
Этот пример чернокожей солидарности растрогал меня.
Вот почему я не смеялся, как это делали полицейские, когда мы входили в маленькие часовни негритянских баптистов, где негры-проповедники всякий раз, по нашей просьбе, приглашали верующих исполнять во славу Божью песни и неистовые танцы. Моих компаньонов рассмешил редингот, [длинный сюртук особого покроя] в который был одет негр-священник.
Я не смеялся... не смеялся даже тогда, когда понял так же, как в знаменитой сцене парижского мюзик-холла, что мистицизм этих больших черных детей все более и более доводит их до настоящего сумасбродства, принимающего формы чистого безумия... безумия crescendo... к счастью, не имеющего последствий.
В неистовстве изливается мистическая душа негра...
Я не смеялся...
Только одно приключение рассмешило меня в этот трогательный вечер: визит в самый роскошный отель черного квартала.
Хозяйка отеля миссис Элизабет Вернет оказывала мне почести с чересчур навязчивой любезностью. Впрочем, я восхищался тем, как эта дородная негритянка, достигшая пятидесятилетнего возраста, ухитрялась поместить свое темно-коричневое тело весом в сто пятьдесят кило в платье из шерсти, декольте которого обнажало грудь Фелии Литвин и руки Ригуло.
Я был поражен, когда пышная хозяйка с широкой гордой улыбкой заявила мне:
- Мой черный отель - самый лучший в мире... Он пользуется таким реноме, что у меня в данный момент гостят два француза... один месье и одна мадам из Ниццы. Хотите видеть ваших соотечественников?
Ясно, я тотчас же согласился встретиться с четой из Ниццы. Мне очень любопытно было увидеть тех, кто оставил берега Средиземного моря, чтобы переселиться на берег озера Мичиган, тех, у кого родилась такая пошлая идея - поселиться в негритянском отеле...
И я увидел, как из лифта торжественно вышли господин и 'очень смуглая' красивая дама, которые объяснили мне... по-английски (а не по-французски), что он бывший музыкант джаз-банда в Монмартре, а она бывшая танцовщица в баре на Елисейских полях, причем последнее время они жили в Ницце, как очень состоятельные рантье. Покончив со своим рассказом, 'французы' быстро поднялись на лифте в свой номер, немного раздосадованные, что их потревожили...
На этот раз я шел вторично в негритянский квартал только для того, чтобы встретить чернокожего гангстера, необычайную редкость...
Когда мы с Гарри пришли в Гран-театр, занавес был уже поднят. Зал был наполовину пуст - экономический кризис дает себя чувствовать везде.
Исключительно черная публика, оркестр исключительно из негров, труппа тоже только негритянская!
Я и Гарри - единственные белые люди в этом здании. Мы садимся на последнюю скамью у оркестра. Суровый Гарри и на досуге имеет хмурый вид.
Спектакль состоит из ревю мюзик-холла, среднего, но хорошего ревю, довольно роскошно обставленного...
Артисты выполняли его с почти бешеным увлечением, поддерживаемые невероятным энтузиазмом зрителей.
Ах, нет более благодарной публики, чем негритянская! Не было такого танца, который не срывал бы бурных аплодисментов; не было такой песни, которой не пришлось бы бисировать... У меня создалось такое впечатление, что спектакль никогда не окончится, что 'браво-брависсимо' заставят артистов остаться на сцене навеки.
Вдруг... крик, еще более громкий и более выразительный, чем другие, возвещает выход почти обнаженной танцовщицы, движения которой заставляют трястись с невероятной скоростью ее единственное украшение - пояс из перьев.
Исключительная и единственная в своем роде танцовщица!
Эта высокая фигура, эти необычайно длинные руки, этот коленчатый затылок!..
Между двумя проявлениями восторга публики, Гарри шепнул мне в ухо:
- Это Глориа Свэнсон... Нельзя ли сказать, что это мужчина? Проклятый тип, ей-ей!
И он объясняет мне, что эта танцовщица на самом деле негр с весьма скверным поведением...
Однажды, участвуя в сцене ревю, он пародировал 'герлз' и имел такой грандиозный успех, будто никогда не переставал носить юбку... короткую до пределов возможного.
- После полуночи, - шептал мне дальше Гарри, - он танцует в ночном кабаке негритянского квартала. Он зарабатывает много денег и пользуется еще 'успехами' в других областях 'искусства'... Однажды вечером какой-то директор банка...
Я больше не слушаю Гарри. Я присматриваюсь к тому, как 'Глориа Свэнсон' исполняет финальный танец последнего акта. Этот номер, правда, опрокидывает законы равновесия, но в то же время он совершенно не считается с правилами приличия и стыда... Кроме того, меня интересует, не раздумал ли 'стрелок' Буга Морана и не пошел ли в другое место? Кто может понять психологию чернокожего?..
Наконец!.. Наконец опускается занавес.
Негритянская парочка разгуливает по залу с высоко поднятой головой. Они очень гордятся своими хорошими праздничными костюмами...
Гарри указывает мне на одного негра, похожего на всех остальных.
- Это он... это он и есть, - говорит Гарри.
Гарри оставляет меня одного, подходит к 'нему', пожимает ему руку. Я всматриваюсь в 'него'. Он не столь черен, как другие негры - как мне раньше показалось. Он представляет Гарри свою подругу, маленькую женщину с прекрасными зубами...
Это и есть черный гангстер... большая редкость... 'человек, который убивал'. Он ни большой, ни сильный, ни красивый, ни безобразный... У него нет также свирепого или жестокого вида... Он, в общем, незначительный субъект.
Он хорошо развлекался - глаза его блестят.
Но вот антракт кончился. Мы опять занимаем места. Гарри, однако, не знакомит меня с чернокожим гангстером. Он оправдывается тем, что 'человек, который убивал' примет меня после спектакля... теперь он еще под впечатлением наслаждения от 'искусства' единственной и незабвенной танцовщицы...
Мой визит к негру-бандиту был продолжительным, поучительным... печальным.
Утро вступило в свои права, когда мы с Гарри ушли из негритянского квартала. Терпкое воспоминание о белой ночи в черном квартале еще долго будет жить в моей памяти...
Я сейчас расскажу о ней.
Глава 13
Исповедь черного гангстера
Очень низкий домик на одной из улиц около Большого Бульвара... У порога два-три негритянских семейства, по-видимому, в полном составе: отцы, матери, негритята. Взрослые говорят между собою шепотом... дети и подростки играют в лошадки, издавая громкие крики. В 'цветном квартале' ложатся спать очень поздно. Уже давно пробило полночь.
Ах, этот 'цветной квартал', - говорят в Чикаго.
