Он продолжал говорить, а Саксон кивала; ее глаза блестели, и она думала о радости иметь такого сына, как этот мужественный мальчик. Все ее существо напрягалось, словно в ней уже трепетала новая жизнь. Да, крепкое племя, крепкое племя! Ее мысли вернулись к ней самой и к Биллу: они тоже здоровые отпрыски того же корня, но обречены на бездетность; оба попали в число «глупых» и сидят в западне, в которую люди обратили этот мир.
И снова она заслушалась своего маленького спутника.
— Мой отец был солдатом в Гражданскую войну, — рассказывал он, — скаутом и лазутчиком. Южане дважды ловили его как шпиона и чуть не повесили. Во время сражения при Вилсон-крик он бежал полмили, унося на спине своего раненого капитана. У него и сейчас еще в ноге сидит пуля повыше колена. Так он с ней и ходил все эти годы и как-то даже давал мне пощупать. А до войны он охотился на бизонов и ставил капканы на диких зверей. Когда ему минуло двадцать лет, он стал шерифом в своей провинции. А после войны сделался начальником полиции в Силвер-Сити и выгнал оттуда всех хулиганов и драчунов. Кажется, нет штата, где бы он не побывал. Во время набора он мог в те годы справиться с любым солдатом и еще подростком был грозой плотовщиков Сусквеханны. Его отец в драке убил человека ударом кулака, а ведь ему в то время уже исполнилось шестьдесят лет. Когда ему было семьдесят четыре, его вторая жена родила двойню, а умер он девяноста девяти лет от роду, — в поле, когда пахал на волах. Он только что выпряг их, сел отдыхать под деревом — и так и умер сидя. Мой отец такой же. Он уже очень стар, а все еще ничего не боится. Как видите, настоящий англосакс! Он служит в заводской полиции, но до сих пор пальцем не тронул ни одного забастовщика. Ему разбили все лицо камнями, а он просто взял да и переломил свою дубинку над головой какого-то буяна.
Мальчик остановился, чтобы перевести дух.
— Не хотел бы я быть на месте этого парня!
— Меня зовут Саксон, — сказала она.
— Это ваше имя?
— Да, мое имя.
— Здорово! — воскликнул он. — Счастливица! Вот если бы меня звали Эрлинг! Понимаете, Эрлинг Смелый, или Вольф, или Свен, или Ярл!
— А как лее вас зовут? — спросила она.
— Просто Джон, — печально признался он. — Но я никому не позволяю звать меня Джоном. Все должны звать меня Джек. Я уже отлупил с десяток ребят за то, что они вздумали звать меня Джон, даже Джонни. Ну разве это не отвратительно — Джонни!
Они миновали угольные склады Долгой набережной, и мальчик взял курс на Сан-Франциско. Их вынесло в открытый залив. Западный ветер усилился, и на крутых волнах вскакивали гребешки белой пены. Лодка весело неслась вперед. Иногда их окатывали брызги. Саксон смеялась, и мальчик одобрительно поглядывал на нее. Когда они проезжали мимо парома, пассажиры на верхней палубе столпились у борта, чтобы посмотреть на них. Попав в кильватерную волну, лодка зачерпнула воды на четверть. Саксон взяла со дна пустую жестянку и вопросительно посмотрела на мальчугана.
— Правильно, — сказал он. — Валяйте вычерпывайте! — А когда она кончила, заявил: — Скоро мы будем на Козьем острове. Я ловлю рыбу обычно возле Торпедной станции, на глубине в пятьдесят футов, — там очень сильно чувствуется прилив и отлив. Вы, кажется, насквозь промокли, и ничего? Молодчина! Недаром у вас такое имя: ведь Саксон — это значит: из племени саксов? Вы замужем?
Саксон кивнула, и мальчик нахмурился.
— Жаль! Теперь вам уже нельзя будет странствовать по свету, как буду странствовать я. Вы отдали якорь. Вы навсегда пришвартовались к берегу.
— Все-таки быть замужем очень хорошо, — улыбнулась она.
— Ну конечно, все женятся. Но с этим не стоит торопиться. Почему вы не подождали, как я? Я тоже думаю жениться, но не раньше, чем стану стариком и сначала побываю повсюду.
Они подходили к Козьему острову с подветренной стороны. Саксон послушно сидела не двигаясь, мальчик убрал парус и, когда лодку отнесло к намеченному им месту, бросил маленький якорь; затем достал удочки и показал Саксон, как насаживать на крючки соленых колюшек в виде приманки. Они закинули удочки на дно и, глядя на поплавки, которые трепетали в быстром течении, стали ждать, когда рыба клюнет.
— Поклевки скоро начнутся, — подбадривал он молодую женщину. — Я всегда увожу отсюда кучу рыбы. Только два раза мне не повезло. Как вы думаете, не перекусить ли нам пока?
Напрасно она уверяла его, что не голодна: он поделил свой завтрак, как и полагается добрым товарищам, аккуратно разрезав пополам даже крутое яйцо и большое румяное яблоко.
Однако рыба все еще не брала. Тогда он достал из кормовой части лодки какую-то книгу в холщовом переплете.
— Это из бесплатной библиотеки, — вежливо пояснил он Саксон и углубился в чтение, придерживая одной рукой страницу, а другой лесу, чтобы не упустить мгновение, когда рыба клюнет.
Саксон прочла заглавие: «В затопленном лесу».
— Вот послушайте, — сказал он немного погодя и прочел ей вслух несколько страниц, где описывался огромный, затопленный паводком тропический лес, по которому какие-то мальчики плыли на плоту.
— Вы только представьте себе, — воскликнул он, — вот что делается с Амазонкой во время разлива! Это в Южной Америке. И в мире страшно много интересных мест. Везде есть на что посмотреть, кроме Окленда. По-моему, Окленд — это такое место, откуда надо отправляться в странствия; он только начало пути. А вот они пережили настоящие приключения, скажу я вам! Подумайте, как этим мальчикам повезло! Ну, ничего! Я тоже когда-нибудь перейду Анды у верховьев Амазонки, сяду на лодку и проеду через всю страну каучука, а там спущусь по реке на много тысяч миль до самого устья, где она так широка, что с одного берега не виден другой, и где вы за сотни миль от земли можете черпать из океана чудесную пресную воду.
Но Саксон не слушала его. Одна магическая фраза засела у нее в мозгу: Окленд — это только начало пути. Она никогда не смотрела на свой родной город с такой точки зрения. Она принимала его как конечную цель, как место, где ей придется прожить всю жизнь, но не как место, откуда надо отправляться в путь. А почему бы и нет? Почему не считать его просто железнодорожной станцией или пароходной пристанью? При настоящем положении вещей оставаться здесь, конечно, нет смысла; мальчик прав. Отсюда надо уезжать. Но куда? Тут ее мысль перебил сильный рывок, и леса задергалась у нее между пальцами. Она быстро начала тащить ее, перебирая руками, а мальчик подбадривал свою спутницу, пока, наконец, на дно лодки не шлепнулась, задыхаясь, большая треска. Сняв рыбу, Саксон насадила новую приманку и опять закинула удочку, а он отметил в книге место, на котором остановился, и захлопнул ее.
— Скоро клев начнется такой, что только поворачивайся, — сказал мальчик.
Однако рыба все еще не шла.
— Вы когда-нибудь читали капитана Майн-Рида? — спросил он. — Или капитана Марриета? Или Беллентайна?
Она покачала головой.
— А еще из племени англосаксов! — воскликнул он презрительно. — Да таких книг пропасть в бесплатной библиотеке! У меня два абонемента — мамин и мой, и я всегда меняю книги после школы, прежде чем разносить газеты. Я засовываю их спереди под рубашку, за помочи, и они держатся. Как-то раз, когда я разносил газеты в районе Второй улицы и Маркет-плейс — знаете, какие там хулиганы! — я подрался с их главарем. Он было размахнулся что есть силы и метил мне прямо под ложечку, а напоролся на книжку. Вы бы видели его рожу! И уж тут я залепил ему! На меня хотела наброситься вся шайка. Спасибо, в дело вмешались двое рабочих-литейшиков и потребовали, чтобы все делалось по правилам. Я дал им подержать мои книжки.
— Кто же победил? — спросила Саксон.
— Да никто, — неохотно признался мальчик. — По-моему, победить должен был я, но литейщики решили, что вничью, потому что дежурный полицейский разнял нас, когда мы дрались всего только полчаса. Но вы бы видели, какая собралась толпа! Пари держу, что там было человек пятьсот, не меньше!
Он резко оборвал свой рассказ и стал подсекать лесу. У Саксон тоже клевало, и в течение ближайших двух часов они поймали вдвоем около двадцати фунтов рыбы.
