— Давайте подсчитаем, — сказал он крупье, выиграв на этот раз.
— Можешь не показывать мне этот счет, — сказал Малыш Смоку, когда они направились к весам. — Ты выиграл около трех тысяч шестисот долларов. Верно?
— Ровно три тысячи шестьсот, — ответил Смок. — А теперь отвези песок домой. Ведь мы так условились.
4
— Не шути со своим счастьем! — говорил на следующее утро Малыш, видя, что Смок снова собирается в «Олений Рог». — Тебе повезло, но уж больше везти не будет. Счастье изменит тебе.
— Не смей говорить о счастье! Тут не счастье, а статистика, научная формула. Проиграться я никак не могу.
— К черту систему! Никаких систем не существует. Я как-то раз выиграл семнадцать раз подряд, но тут система была ни при чем. Просто дурацкое счастье! Я испугался и прекратил игру. Если бы я играл дальше, я выиграл бы тридцать тысяч на свои два доллара.
— А я выигрываю, потому что у меня есть система.
— Ну как ты это докажешь?
— Я уже доказал тебе. Идем, докажу еще раз.
В «Оленьем Роге» все уставились на Смока. Игроки у стола очистили ему место, и он снова сел рядом с крупье. На этот раз он вел игру совсем иначе. За полтора часа он поставил только четыре раза. Но каждая ставка была по двадцать пять долларов, и всякий раз он выигрывал. Он получил три тысячи пятьсот долларов, и Малыш снова отнес домой золотой песок.
— А теперь пора кончать, — сказал Малыш, присев на край койки и снимая мокасины. — Ты выиграл семь тысяч. Только сумасшедший стал бы дразнить свое счастье.
— А по-моему, только сумасшедший мог бы бросить игру, когда у него есть такая замечательная система, как у меня.
— Ты умный человек, Смок. Ты учился в колледже. Мне ввек того не узнать, что ты сообразишь в одну минуту. Но ты ошибаешься, считая свое случайное везение за систему. Я много на своем веку слышал о разных системах, но скажу тебе по совести, как другу, — все они ни черта не стоят. Нет такой системы, чтобы выигрывать в рулетку наверняка.
— Но ведь я тебе доказал! И не раз еще докажу, если хочешь.
— Нет, Смок. Все это просто сон. Вот сейчас я проснусь, разведу огонь и приготовлю завтрак.
— Так вот же, мой недоверчивый друг, золотой песок, который я выиграл! Попробуй подыми его.
Смок бросил на колени товарищу мешок с золотым песком. В мешке было тридцать пять фунтов весу, и Малыш почувствовал его тяжесть.
— Это явь, а не сон, — продолжал настаивать Смок.
— Уф! Много видел я разных снов на своем веку. Во сне, конечно, все возможно. Но наяву системы не помогают. Правда, я не учился в колледже, однако это не мешает мне с полным основанием утверждать, что твое невероятное везение — только сон.
— Это «закон бережливости Гамильтона», — со смехом сказал Смок.
— Я никогда не слышал ни о каком Гамильтоне, но, по-видимому, он прав. Я сплю, Смок, а ты лезешь ко мне со своей системой. Если ты любишь меня, крикни: «Малыш! Проснись!» — и я проснусь и приготовлю завтрак.
5
На третий вечер крупье вернул Смоку его первую ставку — пятнадцать долларов.
— Больше десяти ставить нельзя, — сказал он. — Высшая ставка уменьшена.
— Испугался, — фыркнул Малыш.
— Кому не нравится, может не играть, — ответил крупье. — И, сказать откровенно, я предпочел бы, чтобы ваш товарищ не играл за моим столом.
— Не нравится его система, а? — издевался Малыш, в то время как Смок получал триста пятьдесят долларов.
— В систему я не верю. В рулетке никаких систем нет и быть не может. Но бывает так, что человеку начинает везти. Я должен принять все меры, чтобы предохранить банк от краха.
— Струхнули!
— Да, рулетка — такое же деловое предприятие, как и всякое другое. Мы не филантропы.
Проходил вечер за вечером, а Смок продолжал выигрывать, все время меняя способы игры. Эксперты, столпившиеся вокруг стола, записывали его номера и ставки, тщетно пытаясь разгадать его систему. Но ключа к ней они не могли найти. Все уверяли, что ему просто везет. Правда, так везет, как еще не везло никому на свете.
Всех смущало то, что Смок каждый раз играл по-иному. Порою он целый час не принимал участия в игре и сидел, уткнувшись в свою записную книжку, и что-то высчитывал. Но случалось и так, что он в продолжение пяти — десяти минут ставил три раза подряд высшую ставку и забирал больше тысячи долларов. Порою его тактика заключалась в том, что он с поразительной щедростью разбрасывал фишки, ставя на разные номера. Так продолжалось от десяти до тридцати минут, и вдруг, когда шарик обегал уже последние круги, Смок ставил высшую ставку разом на ряд, на цвет, на номер и выигрывал по всем трем. Однажды он, для того чтобы сбить с толку тех, кто хотел проникнуть в тайну его игры, проиграл сорок десятидолларовых ставок. Но неизменно, из вечера в вечер, Малышу приходилось тащить домой золотого песку на три с половиной тысячи долларов.
— И все же никаких систем не бывает, — утверждал Малыш, ложась спать.
— Я все время слежу за твоей игрой и не вижу в ней никакого порядка. Ты, когда пожелаешь, ставишь на выигрывающий номер, а когда пожелаешь — на проигрывающий.
— Ты, Малыш, и представить себе не можешь, как ты близок к истине. Я иногда сознательно ставлю на проигрыш. Но и это входит в мою систему.
— К черту систему! Я говорил со всеми игроками города, и все они утверждают, что не может быть никакой системы.
— Но ведь я каждый вечер доказываю им, что система есть.
— Послушай, Смок, — сказал Малыш, подходя к свече и собираясь задуть ее. — Я, видно, и впрямь не в себе. Ты, вероятно, думаешь, что это — свечка. Это не свечка. И я — не я. Я сейчас где-нибудь в дороге, лежу в своем спальном мешке, на спине, открыв рот, и все это вижу во сне. И ты — не ты, и свечка — не свечка.
— Странно, Малыш, что мы с тобой видим одинаковые сны, — сказал Смок.
— Совсем нет. Я и тебя вижу во сне. Тебя нет, мне только снится, что ты со мной разговариваешь. Мне снится, что со мною многие разговаривают. Я, кажется, схожу с ума. А если этот сон продлится еще немного, я взбешусь, стану кусаться и выть.
6
На шестую ночь игры предельная ставка в «Оленьем Роге» была понижена до пяти долларов.
— Не беда, — сказал Смок, обращаясь к крупье. — Я уйду отсюда не раньше, чем выиграю три тысячи пятьсот долларов. Вы только заставите меня играть дольше, чем вчера.
— Почему вы не играете за каким-нибудь другим столом? — злобно спросил крупье.
