— Вспомните, пожалуйста, хорошенько… — попросил сэр Малькольм. — Откуда у вас этот передник?
— От одного корреспондента. Это передник французской ложи двадцатых годов девятнадцатого века. Ничего особенного, но брату, когда тот увидел его у меня на столе, он приглянулся. Это против правил, но Ливингстон так упрашивал, что я в конце концов согласился одолжить передник под залог. Но клянусь честью, он был в полном порядке!
— Вы сами его упаковали?
— Упаковал? Да нет. Он уже лежал в ярком полиэтиленовом пакете — в таком виде я его и получил.
— Можно узнать имя и адрес того, кто прислал пакет? — спросил Форбс.
Макканн порылся в куче бумаг и достал журнал, где регистрировал всю корреспонденцию, включая посылки.
— Какая-то госпожа Смитсон из Манчестера… Она нашла его в архиве своего прадеда. Только не пойму, зачем было посыпать его цианидом… смысл-то какой?!
— Сумасшедших, знаете ли, везде хватает! — заметил Дуглас Форбс. — Я перепишу ее данные на всякий случай.
Пока старший инспектор занимался данными госпожи Смитсон, сэр Малькольм попросил:
— Расскажите об изначальном шотландском уставе.
— Вы, верно, имеете в виду Древний и принятый шотландский устав. Он принят у французов на первых трех градусах. А у нас в Англии — только на высших, в частности на восемнадцатом, соответствующем градусу Рыцаря Розенкрейцера, и так далее. По-другому обстоит дело в Великой Ложе: здесь он применим лишь к таким градусам, как ученик, подмастерье и мастер, включая дополнительную степень, соответствующую градусу мастера Королевской Арки. На высших градусах следуют другим уставам.
— Выходит, что в ложе, где состоял Ливингстон, был принят именно этот шотландский устав. Странно…
— Да. Очень.
— Скажите, господин Макканн, а не странно ли, что в их уставном ритуале участвовала женщина? — спросил сэр Малькольм.
— Еще как! Такое допустимо только в смешанных ложах, а они, понятно, не находятся в послушании Великой Объединенной Ложи Англии.
— Я имею в виду ложу тридцать-четырнадцать, а она как раз находится у вас в послушании.
— В таком случае эту ложу следует исключить из наших списков за столь недостойную выходку! Они еще и запон мой сожгли! По правде говоря, это просто возмутительно!
Библиотекарь разозлился не на шутку.
— Вам известно, что к участию в этом ритуале допускается женщина, перевоплощенная в Исиду?
— Такое возможно разве что в уставе Мемфис-Мизраим![8] В самом что ни на есть заурядном, каких немало!
— Но существует ли в шотландском уставе Исида, или Вдова? — настаивал на своем сэр Малькольм.
— Насколько мне известно, нет. Только в каком-нибудь псевдоегипетском обряде, но такие уже не в ходу. Ведь мы, англичане, люди серьезные, знаете ли… А французы, те так настоящие египтоманы!
— Братья из ложи тридцать-четырнадцать открыли обряд восемнадцатого века под названием «Древний Изначальный Шотландский Устав», — упорствовал сэр Малькольм. — У вас в библиотеке есть описание такого?
Библиотекарь пожал плечами и склонился над учетной книгой, где перечислялись все уставы, описания которых хранились в библиотеке.
Наконец он выпрямился и заявил:
— У нас на хранении находятся сто двадцать два французских манускрипта с описаниями Древнего и принятого шотландского устава, относящегося к началу девятнадцатого века. И среди них ни одного с описанием так называемого древнего изначального шотландского, да и сам я никогда не слыхал о таком документе тех времен. Если братья из ложи тридцать-четырнадцать обнаружили эдакий раритет, они, по правилам, должны были поставить нас в известность, хотя бы для того, чтобы мы установили его подлинность.
— Понятно, — сказал сэр Малькольм. — Значит, Исида из манускрипта восемнадцатого века кажется вам странной, так?
— Более чем! Египтомания вошла в моду на Великом Востоке[9] Франции во времена египетского похода Бонапарта, то есть в начале первой половины девятнадцатого века.
Ничего больше нашим друзьям узнать так и не удалось.
Глава 9
Старший инспектор слегка проголодался. И по выходе из Великой Ложи спросил своего именитого друга, не хочет ли тот перекусить.
— Куй железо, пока горячо, — ответил сэр Малькольм Айвори. — Дуглас, сегодня вечером мы пойдем в греческий ресторан. Согласны? А сейчас проведаем-ка Уинстона Дина. Уж больно беспокоит меня его ложа.
Досточтимый проживал неподалеку от вокзала Виктория, в доме 274 на Экклестон-стрит. Дом был богатый, двухэтажный. Камергер, встретив гостей из Скотланд-Ярда по старинке услужливо, почему-то оставил их прямо в коридоре.
— Простите Кеннилтона, — сказал хозяин дома, узнав, кто к нему пожаловал. — Он у меня на службе вот уже три десятка лет. Однако прошу вас, входите.
Дин принял их в библиотеке. Там на стеллажах красовались книги в дивных кожаных переплетах.
Сэр Малькольм внимательно просмотрел корешки. Среди них были полные собрания сочинений Шекспира и Вальтера Скотта, с которыми соседствовали произведения Лоренса Стерна и Джона Дос Пассоса. Целая полка была уставлена книгами о виски.
— Вы, как я погляжу, питаете особое пристрастие к «Спейсайду», — заметил сэр Малькольм.
— Я президент федерации. У отца была винокурня в Авиморе. Она досталась мне по наследству.
— Как раз в ноябре в Авиморе проходит праздник виски, — вспомнил сэр Малькольм.
— Вижу, вы знаток… Вам надо бы побывать на празднике «По следам виски», который я устраиваю каждый год. С обзорной экскурсией по винокурням. Там можно отведать не только виски, но и много чего другого из местных продуктов.
— Благодарю, господин Дин. Скажите, однако, вы давно состоите в масонах?
— Скоро уж золотой юбилей.
— Пятьдесят лет! Вы офицер провинции, не так ли?
— Лондонского округа. Это большая честь.
— И два года назад вы основали ложу тридцать-четырнадцать…
— У нас скоро перевыборы. Председатель ложи переизбирается каждые два года.
— И кого же выберут?
— О, у нас, знаете, это происходит почти автоматически… Досточтимым становится первый страж.
— Стало быть, Энтони Хиклс.
— Если, разумеется, он не даст самоотвод. Он человек деловой и очень занятой. У него дела по всему миру, особенно в Азии.
— У вас никогда не было трудностей с назначением преемника? Борьбы за власть?
