— Да, Лиля, — сказала она. — Я тебя слушаю.
— Ой, Стеллочка, — Стеллу всю передернуло, — я такое сейчас увидела…
В этот момент послышались какие-то посторонние звуки, и связь прервалась.
Стелла попробовала перезвонить, но никто ей уже не ответил.
14. Элхасс
Профессионал Клавдий все рассчитал точно — воды и дров хватило как раз. После того, как сожгли последнее полено, остался только один ночной переход, и утром наш караван уже подходил к воротам Элхасса.
Первое, что я увидел, войдя в городские ворота, это свой собственный портрет. Моя физиономия — творение неизвестного рисовальщика — соседствовала на специальном щите с рожами каких-то малосимпатичных мазуриков. Снизу значилось, что я убийца и опасный маньяк. Хорошо еще, что за время перехода по пустыне я загорел, почти до глаз оброс густой бородой и так привык к тюрбану, что опознать меня было довольно-таки проблематично.
Как только мы прибыли в Элхасс, Клавдий получил в местном банке причитающиеся ему от нас деньги и отправился по своим торговым делам. Больше я его не встречал. Банки тут назывались не то «денежными домами», не то «золотыми домами», это уж как понимать, звучало-то одинаково. Обычно такое учреждение называлось «Денежный дом такого-то», но я про себя называл их банками, для краткости и удобства. В Элхассе есть своеобразный «сити» — деловой район, но я туда попал только раз, о чем совершенно не сожалею. Центр здесь, как и во многих других городах, определяется средоточием банков и органов власти, поэтому особого интереса для туриста не представлял. Хотя — мало ли…
Вольный город Элхасс — одновременно порт и перевалочная база для тех, кто надумал миновать Срединные горы и отправиться в Эреней или другие южные земли. Кроме того, это крайний пункт караванных маршрутов. Город был населен самыми разными людьми. Со всей страны съезжались сюда аферисты разных мастей и просто предприимчивый люд. Основную часть жителей составляли купцы, караванщики, моряки, разбойники, грабители, бандиты и проститутки всех категорий, а также те, кто обслуживал весь этот разнообразный народ. Здесь же проживали хозяева бандитов, и владельцы многочисленных торговых караванов, все те люди, что еще не могли накопить достаточно денег, чтобы переселиться в столицу. Здесь обитали уличные сутенеры, и богатые содержатели притонов разного класса и профиля, заведений, где истосковавшиеся за долгую дорогу путешественники могли дать отдых своим напруженным чувствам.
В Элхассе мы планировали пробыть ровно месяц. В этом месте отсутствовал такой строгий дресс-код как в столице, и все одевались, так как хотели. Но определенная мода и стили все-таки присутствовали, поэтому чтобы не выделяться из общей пестрой массы, мы сменили гардероб. Долгий путь через пустыню, нервное перенапряжение и лишения, которым мы подвергались, требовали компенсации. Деньги следовало экономить, поэтому мы выбрали отдельный номер во вполне приличной, но не очень дорогой гостинице. Одну комнату на двоих. Не успели мы толком устроиться, как в дверь постучали. Я открыл. За порогом стоял некто незаметный в черном:
— Здравствуйте! Молодые люди не желают отдохнуть? С очаровательной девушкой?
Вероятно Хельгу опять приняли за парня. Странно, но, по-моему, надо быть абсолютно слепым или полным болваном, чтобы не заметить ее фигуру и формы. Я на секунду задумался над словами черного человека. В самом деле, с одной стороны, если предлагают, то надо брать. С другой — денег не так уж много, и все они давно расписаны: на текущие расходы, на питание, на воду, на резерв. Да и вообще, вот она девушка, давно уже со мной рядом. Но отдохнуть хочется.
— Да, если честно, то отдохнуть очень даже желательно. К сожалению, очаровательная девушка уже есть, вот она — я показал на Хельгу, так что извините.
— Я тебе дам «к сожалению», — сказала Хельга, когда черный человек исчез. — А ну, иди сюда!..
Мы кувыркались в постели до вечера, она была фантастична, не раз и не два, она приводила своими губами меня в боевую готовность, и сама затем брала инициативу. Когда я уже совсем стал ни на что не способен, Хельга вдруг сказала:
— Ты знаешь… Последнее время мне снятся странные сны, страшные очень… Я их не понимаю, но не нравятся они мне. Как будто я просыпаюсь, и не могу открыть глаза, и руками пошевелить не могу. Так, будто их кто-то держит или они привязаны, а я, через закрытые глаза вижу, как во всю меня воткнуты какие-то тонкие длинные и извилистые… не знаю, как их назвать, ну, как корни деревьев, только совсем ровные и прозрачные. Или как щупальца у морских медуз, а внутри них что-то течет прямо в меня. Одно воткнуто мне в грудь, а второе входит прямо в руку, и откуда-то сверху туда вливается кровь… Жуть! Но я очень четко понимаю, что я уже не сплю. Тогда я начинаю кричать, но не могу издать никакого звука, и тогда я пытаюсь напрячь руки. Когда же мне удается вырваться, то я трогаю свои глаза и пытаюсь открыть их руками. Если глаза открыть получается, то я как будто просыпаюсь, и тут все начинается заново: глаза закрыты, меня кто-то придавливает к постели, и я не могу пошевелиться, снова все эти щупальца и долго так. Не могу больше!
— Слушай, Хельга, — сказал я, желая сменить тему разговора, — помнишь ты рассказывала про хранителей? Ну, что умеешь договариваться с ними?
— Да, и что? — удивленно спросила девушка.
— Нам что, так и не попалось ни одного? Или ты с ними так и не поговорила?
— В смысле — не поговорила? В пустыне почти всегда. Помнишь песчаные бури? Еще Клавдий удивлялся, что так легко все проходило? Это я просила хранителей тех мест, и они помогли нам. А в другие дни? При нападении на нас, тоже дешево отделались. Вообще-то обычно в таких случаях бандиты побеждают, поскольку за ними преимущество внезапно нападающего. Меня беспокоит другое. В здешних гостиницах хранителей нет совсем. Ни одного. Я проверяла, пока мы искали, где можно остановиться. Это всегда очень плохой признак. Я думаю, что мои скверные сны тоже как-то с этим связаны.
— Не обращай внимания на сны, — сказал я, — иногда такой бред приснится, что можно до маразма дойти, размышляя к чему это все… Ты же проходила специальную подготовку, так что тебе сны? Мне тоже всякая дрянь тут снилась, даже не знаю, как реагировать с утра.
— Расскажи!
— Да ну еще! Я уж и не помню ничего. Эти сны выветриваются у меня почти сразу, как я просыпаюсь.
Я не стал говорить Хельге, но мне тоже тогда снились довольно-таки причудливые и интересные сновидения, причем довольно часто. Почти каждую ночь отбывки прежнего моего существования, многочисленные неясные воспоминания, проходили через призму чего-то совершенно иррационального и потустороннего. Мне грезился мой прежний мир. В этих видениях действительность была искривлена до полной неузнаваемости. Если бы я вдруг занялся классификацией тех своих снов, то писать об их свойствах пришлось бы очень много. Скажу только об основной, на мой взгляд, черте, что повторялась почти каждую ночь с завидной регулярностью: в этих снах у меня не получалось три действия — бегать, драться и набирать номер телефона. Когда я пытался кому-либо вдарить, меня словно стягивали невидимые тиски; когда я пытался бежать, почва подо мной уезжала, словно я старался подняться вверх по эскалатору идущему вниз; если же я набирал чей-то номер телефона, мои пальцы вдруг немели, не чувствовали клавиатуру и прекращали повиноваться. Я никогда не пытался истолковать свои сны. Да и не считал это нужным.
Иногда снились настоящие кошмары, и один из них я запомнил, наверное, навсегда. Время от времени он повторялся. Я видел что-то похожее на палату реанимации. Кругом какие-то неприятные звуки и противные запахи, а в мое тело со всех сторон вставлены разные трубочки, проволочки и катетеры. Рядом капельница, через которую в меня тоже что-то вливают. Я пытался что-нибудь сказать, но вместо этого откуда-то со стороны доносился не то хрип, не то шипение. Язык не ворочался, а сам я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Обычно после всего этого я в ужасе просыпался.
