психонавтов.
Настоящий психонавт никогда не скрывает личные убеждения, если только это не сопряжено с риском для жизни. Несмотря на все общественные табу, традиции и каноны, он не страшится быть осужденным и способен доказать свою точку зрения. Он не обращает внимания на социальные заказы и политическую цензуру, его творчество находится вне рамок коммерциализации. Психонавт, ведомый вдохновением, творит то, что ему кажется нужным, то, к чему лежит его душа, руководствуясь лишь чувствами и разумом. Он никогда не станет потворствовать запросам массового сознания и стараться кому-либо угодить. Творчество — это вопль его души, это выражение индивидуальности, собственной сущности в созидании нового или даже в разрушении чего-то старого. Творчество для психонавта уже не будет являться творчеством, если его основным качеством не будет искренность.
Возможно, что в ряде случаев психонавтическое творчество может со стороны показаться абсурдным. Но то, что для кого-то является абсурдом, для другого может оказаться вполне понятным и нормальным. Зачастую абсурд оказывается гораздо более актуальным, правдивым и содержательным, нежели любые традиционные аналитические заключения. Возможно, психонавтическое творчество может показаться шокирующим и слишком откровенным, даже шокирующим. Но нет ничего ужасного в том, что естественно, и нет смысла скрывать существующие в мире явления, даже если не всех устраивает их существование.
Непосвященным людям могут быть непонятны тезисы, которые заключают психонавты в свое творчество. Таково уж массовое сознание. Многие люди стремятся к стадности, и прячась в толпе, не желают выделяться, стремясь снять с себя ответственность. Когда такой человек один, он ищет опоры, прячется и идет за большинством, трусливо поддакивая и будучи неспособным принять самостоятельное серьезное решение. Но толпа — это настоящий свирепый и бездумный дикий зверь, лишенный рассудка и топчущий любого на своем пути. Люди боятся всего, чего не понимают и не знают, а все, чего боятся, люди пытаются ликвидировать, как чуждый их жизни элемент.
Творчество психонавтов вполне может носить юмористический характер. Но юмор психонавтов специфичен и заметно отличается от обычного. Психонавты зачастую шутят над такими вещами, над которыми люди стараются не шутить. Более того, эти темы способны вызвать у большинства мрачные мысли. Темы психонавтов в традиционной культуре не обсуждаются открыто, считаясь неприличными или запретными. Учитывая, что психонавтов отличает более спокойный, а иногда и вовсе циничный взгляд на жизнь, все пугающее и скрываемое для них может казаться вполне обычным. Большинство из них любит черный юмор и активно творит в этой сфере. Они могут показаться окружающим садистами, мазохистами и извращенцами. Но если человек нормально и даже с интересом относится к таким явлениям, это совсем не делает его плохим, наделенным отрицательными качествами. Само понятие отрицательных качеств, как и все в этом мире, относительно, и должно подкрепляться действиями, а если человек не совершает поступков, угнетающих достоинство или вредящее здоровью и жизни кого-то другого, то такой вопрос не стоит на повестке дня.
Многие психонавты являются экстремалами, в какой-то степени „безбашенными“, однако все же не теряющими бдительность и осторожность. Это неудивительно, учитывая, с какими рисками связана их деятельность. Вся эта рискованность и экстремальность также находят отклик в психонавтическом творчестве, усиливая его эмоциональную окраску, акцентируя на нем мысль и внимание.
Одним из мощнейших двигателей творческой мысли и вдохновения психонавтов является особое состояние „расширения сознания“, в котором прозрение и множественные интересные мысли способны прийти сами собой, в котором душа словно отделяется от тела, а разум абстрагируется от реальности. Такое состояние помогает обострить чувства, изменить способ мышления, приблизиться к вершинам понимания, расширить границы мировоззрения и войти в гармонию с Вселенной, впитывая наполняющие ее знания. Соответственно, это помогает психонавтам достичь их цели. Психонавты отнюдь не пропагандируют использование для этого исключительно ПАВов — психоактивных веществ. Наоборот! Приветствуется применение любых иных средств ведущих к желаемому результату. Это и медитация, и йога, и множество других практик. Выбор зависит исключительно от предпочтений и позиций самого психонавта. Именно это и отличает последнего от наркомана, который применяет ПАВы только лишь для получения удовольствия, злоупотребляя ими и не видя необходимости использовать их преимущества, делаясь просто рабом вещества. Таким образом, психонавтика объединяет людей с самыми различными мнениями, общим между которыми является то, что все они пытаются постичь себя и мир с помощью расширения сознания всеми доступными методами.
Почему-то мне показалось, что данную статью написал мой старик. Что-то неуловимо знакомое, стиль фраз и характер некоторых выражений заставляли думать именно так. Или я все-таки ошибался? Ведь я читал все монографии отца и большинство его публикаций. Эта статья была короткой, недостаточной для стилистического анализа, но мысль запала. Странно, что мой отец, всегда трезво смотревший на мир и обладавший до оскомины материалистическим мироощущением, вдруг влез в такие мистические дебри. Возможно, это все понадобилось ему для той самой монографии, о которой я пока мало что знал. Но — вряд ли. Хотя — черт его знает. Он что, к старости стал баловаться какими-то сомнительными психотропными препаратами? Не его стиль, вообще-то.
Из других документов, почему-то сохраненных отцом на этой же карте памяти, оказались рецензии на две книги, судя по всему, беллетристического содержания.
Файл — icon.doc
John Wade. Icon of Tsar Boris. „Pacific Word“», LA, 2006.
Дж. Уэйд. Икона царя Бориса. «New Russian Book», NY, 2007.
Роман Джона Уэйда — «Икона царя Бориса» абсолютно незаслуженно прошел незамеченным для массового читателя. Оригинальное издание на английском языке — (John Wade — «Icon of Tsar Boris») фактически не привлекло внимания критиков и массмедиа из-за низкого тиража, некоторой специфики сюжета и общего падения моды на Россию. Свою роль сыграло и неудачное, на наш взгляд, оформление книги. Русскому переводу и вовсе не повезло. Ни одно из российских издательств не согласилось печатать роман, опасаясь проблем с властями и с Русской Православной Церковью. В результате авторизованный перевод вышел в прошлом году в известном издательстве «New Russian Book» смехотворным по нынешним временам тиражом — две тысячи экземпляров, что сразу же сделало издание библиографической редкостью. К тому же, по неизвестным нам причинам, издатель не анонсировал книгу, и мы не увидим ее названия ни в официальных каталогах, ни на интернет-сайте издательства.
Три линии романа развиваются в эпоху Бориса Годунова, в наши дни и в период президентства Бориса Ельцина. Подобный прием не так уж и оригинален для авантюрной литературы.
Первая, современная линия романа написана в жанре журналистского расследования, что роднит ее с творчеством Дэна Брауна, Джона Кейза и Фредерика Форсайта, но на этом сходство и ограничивается. Молодой историк, Ричард Лорк, пишет монографию — «Развитие техники византийских икон», которую хочет представить для получения докторской степени. В качестве базы для своих исследований он выбирает библиотеку и архив Антиохийского патриархата, куда получает допуск благодаря рекомендации своего дяди — священника Русской Зарубежной Православной церкви. В отделе пергаментов, исследователь находит странную рукопись семнадцатого века, проходящую в реестре, как «Письмо неизвестного монаха», где подробно описывается технология изготовления красок, досок и материалов для православных икон. Ричарду Лорку это кажется очень странным, поскольку в ту далекую эпоху профессиональные секреты иконописцев обычно не удостаивались чести быть зафиксированными на пергаменте. Лорк высказывает смелое предположение, что данный текст — маскировка, сделанная с целью спрятать какую-то более важную информацию. После проведения серии исследований и экспертиз, внимание ученого привлекают едва заметные следы, не имеющие отношения к тексту «Письма». Современными методами удается восстановить написанный по-гречески текст, спрятанный между строк основного документа. Перевод повергает исследователя в шок — там говорится, что существует еще некий пергамент — послание Константинопольского патриарха Иеремии II, спрятанный в толще доски иконы — «Христос Пантократор». Патриарх, в этом сокрытом от чужих глаз письме, будто бы отказывается от своих действий по
