Однако именно отсюда начался взлет карьеры Горчакова, чему способствовал целый ряд различных, несопоставимых по масштабу и значению событий.
Первым в их ряду может считаться женитьба князя в 1838 году на Марии Александровне Мусиной- Пушкиной, урожденной княжне Урусовой. О том, почему так долго не налаживалась личная жизнь Горчакова, достоверных сведений нет. Возможно, этому мешали материальное неблагополучие и длительное пребывание за пределами родной земли. Кратковременные приезды в Санкт-Петербург заполнялись служебными делами, не оставляя времени найти достойную спутницу жизни. Вполне вероятно, что в соответствующих домах Горчакова не воспринимали как человека, способного составить достойную партию, поскольку ни служебное, ни финансовое положение князя никак нельзя было назвать блистательным. Состояния у него не было, по «Табели о рангах», согласно которой и выплачивалось чиновничье жалованье, он занимал одну из низших ступеней, из тех, которые было труднее всего пройти. Потребности начинающих чиновников, обусловленные соблюдением светских традиций и правил этикета, заметно превосходили их материальные возможности. Низшие классные чины обязаны были, не считаясь с достатком, иметь подобающее их общественному положению жилье, прислугу, приличествующую одежду и аксессуары для появления в свете, принимать гостей и, как замечал сам Горчаков, в особо важных случаях «разъезжать в карете цугом с форейтором».
«Необходимость для государственных служащих придерживаться образа жизни, обусловленного обстоятельствами и общественным мнением, ставила тех из них, кто не обладал наследственным состоянием и не занимал старших должностей, в трудные, часто унизительные условия, — вспоминал он позднее. — Разница в размере содержания старших и младших служащих одного учреждения могла быть десятикратной, а то и более»[43].
Итак, можно лишь гадать, почему Горчаков женился так поздно, в сорок лет, и взял в жены вдову с тремя детьми от первого брака. Тремя красавицами-невестами сестрами Урусовыми в начале девятнадцатого столетия восхищались не только в Москве, но и в столице. И в юные годы, и в замужестве Мария Александровна была чрезвычайно привлекательна, одарена талантами, прекрасно образована. Получив предложение графа И. А. Мусина-Пушкина, героя Отечественной войны, она вышла за него замуж. Семейство это было украшением московско-петербургского общества.
Обаяние Марии Александровны покорило и Пушкина. В 1828 году он посвятил ей замечательное стихотворение «Кто знает край, где небо блещет…», которое завершают строки:
Горчаков сблизился с Мусиной-Пушкиной, когда, уже будучи вдовой, она гостила в Вене у своего дяди, посланника при австрийском дворе, Д. П. Татищева. Мария Александровна родила Горчакову двух сыновей. Брак их был поистине счастливым. Княгиня была художественно одаренной натурой. До нас дошли талантливо исполненные ее рукой акварели. На одной из них изображена идиллическая атмосфера посольского салона в доме Татищева, где в крайнем левом ряду угадываются фигуры двух влюбленных — Марии Мусиной-Пушкиной и Александра Горчакова…
В воспоминаниях духовника Горчакова протоиерея Базарова сохранилось свидетельство того, каким был будущий российский канцлер в один из наиболее драматических периодов своей жизни, когда «промысел Божий производил над ним <Горчаковым> сильную операцию, готовя сделать из него сосуд, избранный для нового, более почетного употребления». В этих воспоминаниях подробно рассказывается о том, как внезапно заболела Мария Александровна, как она умирала, как после ее смерти Горчакову пришлось воспитывать и устраивать детей. Главное в этих записках — непосредственные впечатления. Они приоткрывают душевное состояние Горчакова, атмосферу в доме в наиболее мрачный период его жизни, когда фортуна, казалось, забыла своего любимца.
После смерти жены Горчаков долго находился в глубокой депрессии, потеряв интерес ко всякой деятельности. Однако молитва, обращение к Богу помогли ему вернуть душевные силы, выстоять, возвратиться к жизни. И хотя Горчаков пережил свою жену на 27 лет, в своем завещании он написал такие слова: «Где бы я ни умер, желаю, чтобы тело мое было предано земле возле всегда горячо любимой и оплакиваемой жены моей, в общей ограде».
Правда, поначалу роман советника Горчакова с племянницей всемогущего посла в Вене, его намерение вступить в брак натолкнулись на яростное сопротивление Татищева. Втайне движимый имущественными соображениями, посланник под предлогом большой разницы в возрасте (по некоторым данным, Мария Александровна была старше Горчакова на 17 лет) чинил всяческие препятствия их браку. В интриги было втянуто и петербургское начальство Горчакова. Было сделано все для того, чтобы пребывание в австрийской столице для молодоженов оказалось невозможным. Посыпались придирки, обвинения в превышении полномочий в период, когда посол, возложив на Горчакова свои обязанности, находился в отпуске. Дерзкое поведение дипломата, к тому же имеющего не слишком благонадежное прошлое, послужило кое для кого удобным поводом. Горчаков был поставлен перед выбором: либо личное счастье, либо отставка. Здесь дали о себе знать и гордость, и стремление не уронить собственного достоинства. 25 июля 1838 года Горчаков такое заявление написал, и отставка была принята. Молодое семейство возвратилось в Петербург. Более двух с половиной лет карьерный дипломат, обладающий превосходными способностями, оставался не у дел. Потребовались долгие месяцы ожидания, чтобы восстановиться на службе и получить новое назначение.
«Вставить ногу в стремя», как выразился в кругу друзей Горчаков, позволили настойчивые ходатайства родственников перед Николаем I. Среди хлопотавших была и свояченица, весьма влиятельная при дворе фаворитка Николая I княгиня С. А. Радзивилл.
После долгих проволочек Горчаков получил назначение в одно из тридцати восьми независимых «лоскутных» государств тогдашнего Германского союза — Штутгарт, став посланником при Вюртембергском королевском дворе.
Предложенное Горчакову место не имело такого значения, как другие российские представительства в столицах Европы, где царила дипломатическая активность. И все же Вюртембергский двор был известен своими давними родственными связями с российской короной. Это обстоятельство впоследствии оказалось для Горчакова весьма благоприятным. Скромная по тем временам должность в Штутгарте в конечном счете стала началом нового, более продуктивного этапа жизни.
В первые же годы пребывания в Штутгарте Горчаков получил весьма деликатное поручение от самого Николая I. Династические браки — явление, порожденное не высокомерием коронованных особ, желающих сохранить чистоту королевской крови. При заключении таких союзов главное — их политическая подоплека. Судьба великой княгини Ольги Николаевны, средней дочери Николая I, не стала исключением.
Идеи легитимизма, которые исповедовал Священный союз, были главным связующим звеном между составлявшими его государствами. Скрепить этот союз должны были кровные узы, соединяющие семьи правителей Европы. Николай, состоявший в близком родстве с правящим домом Пруссии, прочил в мужья
