ответ предъявила ей ультиматум, заняв антирусскую позицию. Пруссия заняла позицию недружественного нейтралитета. Так Россия оказалась одна против всей Европы.
5 июля 1854 года в Вену прибыл новый глава российской миссии в Австрии Александр Михайлович Горчаков, заменивший своего предшественника Мейендорфа. Ему было в ту пору уже 55 лет, и он впервые получил достойно широкое поприще для проявления своих недюжинных дипломатических дарований. По признанию многих из тех, кто хорошо его знал, это был исключительно умный, даровитый и нравственно чистоплотный человек. Независимость характера и чувство собственного достоинства мешали Горчакову в его карьере, Нессельроде его не любил и долго держал на второстепенных ролях, несмотря на его живой ум и несомненные дипломатические способности. Приехав в Вену, Горчаков, будучи в полном расцвете своих умственных сил, с честью, достоинством и уменьем старался парировать вражеские удары и бороться с обступавшими его со всех сторон неимоверными трудностями. Уже на другой день после своего появления в Вене Горчаков имел долгую беседу с министром иностранных дел Австрии Буолем, главным противником России при венском дворе. Горчаков уловил полную солидарность Буоля с западными державами в вопросе о том, чтобы заменить единоличное покровительство России Православной церкви в Турции общим покровительством всех пяти великих держав (то есть Англии, Франции, Австрии, Пруссии и России) всем христианским подданным Турции вообще. Но не это больше всего занимало в тот момент Буоля. С самого начала военных действий между Россией и Турцией он продумывал следующий план действий: Австрия должна была перейти на сторону западных держав и за это получить Молдавию и Валахию, то есть богатую житницу и огромное приращение территории и могущества. Это должно было избавить ее от вечной угрозы со стороны России, усилив стратегически. Победа союзников в его глазах была предрешена.
Франц-Иосиф, убедившись, что в случае войны с Россией Германский союз не поддержит его военными силами, поспешил пригласить Горчакова, очень ласково его принял и просил не обижаться на то, что австрийские войска, воспользовавшись уходом русских войск, вошли в Валахию, объясняя этот демарш необходимостью помочь оказавшемуся в бедственном положении населению. На самом деле венский двор начал агитировать государства Германского союза за проведение мобилизации в размере 60 тысяч человек, так что царь вынужден был считаться с тем, что на западной границе империи сосредоточивалась еще одна враждебная сила.
В Вене знали, что за невмешательство в войну против России стояла не только Пруссия, но и весь Германский союз. Здесь опасались, что после войны Николай I круто переменит свою германскую политику и станет помогать не Австрии, а именно Пруссии в ее стремлении к объединению германских государств, и такая перспектива вовсе не радовала Вену. Горчаков пытался выведать, как мыслит об этом прусский посол в Вене Альвенслебен. Но тот хитрил: Пруссии не хотелось раздражать ни Наполеона III своим отказом участвовать в конференции четырех государств об условиях мира, ни Николая I — своим согласием в ней участвовать. Горчаков понимал, что для России наступил очень опасный момент, поскольку Австрия вскоре собирается присоединиться к враждебной России коалиции. Горчаков направил царю через канцлера письмо, которое назвал «криком совести». Он пытался образумить Петербург, явно не понимавший грозивших России опасностей. Освобождать славян — хорошо, и делать это нужно непременно под нашим знаменем — но не теперь! «Час Турции еще не пробил, и поэтому мы еще осуждены сосуществовать с Портой…» «Это будет ненадолго, но в настоящий момент это неизбежно. Мир будет заключен, и Турция не исчезнет с карты Европы; мир будет менее выгодным, чем те, которые до сих пор мы заключали», но он будет необходимой передышкой, вынужденным перемирием. Венский кабинет не остановится перед войной, если Россия полностью не выведет войска из дунайских княжеств. Желая повлиять на мнение царя, Горчаков приводит даже такой аргумент: в австрийских владениях в случае войны с Россией может вспыхнуть революция. Неужели царь захочет вместе с революцией сражаться против австрийского правительства?
3 августа Горчаков подал в Петербург очень тревожный сигнал: он «самым секретным путем» узнал, что французский министр Друэн де Люис предложил создать наступательный и оборонительный союз между Францией, Англией, Австрией и Турцией и что Буоль сочувствует этому плану. Этот союз, по мнению Горчакова, имел целью «терроризовать Пруссию, заставить ее примкнуть к этой комбинации» и пропустить через свои владения французские войска в Россию, а если она откажется, то «занять военной силой Берлин»[47].
В тот же день, 3 августа, Горчаков узнал и о том, на каких условиях Франция и Англия готовы были согласиться на перемирие и начало переговоров с Россией. Обе державы требовали предварительного изъявления согласия на принятие выдвинутых еще весной четырех пунктов: во-первых, пересмотра трактата 1841 года о проливах; во-вторых, замены русского протектората над княжествами общеевропейской «гарантией»; в-третьих, свободного плавания всех судов по Дунаю; в-четвертых, уничтожения права покровительства отдельных держав своим единоверцам и замены его коллективной гарантией прав всех христианских вероисповеданий в Турции со стороны всех великих держав. Первым сообщил об этом Горчакову прусский посол Альвенслебен, и он же поделился своим впечатлением: Франция в случае принятия этих условий готова тотчас идти на перемирие, но Англия будет колебаться. По мнению Горчакова, все указанные четыре пункта были приемлемы для России. Пересмотр трактата 1841 года о проливах? Но ведь этот трактат «не есть предмет большой нашей нежности», и ведь неизвестно, чем он будет заменен. Свобода плавания по Дунаю? Это тоже дая России уступка очень легкая. Общее покровительство всех держав над Молдавией и Валахией вместо исключительно русского? Тоже ничего особенно вредного для России в этом Горчаков не видел. Наконец, общее покровительство всех держав всем христианам все-таки не помешает православным обращаться всегда именно к русскому представителю, а не к другим, не к католику-французу или австрийцу и не к протестанту-англичанину. Однако Горчаков усматривал за этими в принципе приемлемыми для России уступками такое развитие событий: Молдавия и Валахия легко могли перейти во владение Австрии, в качестве награды за предательство; и, главное, влияние России в Турции и на всем Востоке будет совсем подорвано. Но несмотря ни на что Горчаков считал целесообразным принять четыре пункта — и окончить войну.
Буоль, с одобрения Франца-Иосифа, поспешил особой нотой уведомить Францию и Англию, что Австрия вполне принимает все четыре пункта. Мало того, она взяла на себя обязательство, в случае своего вступления в войну с Россией, вести с ней переговоры на основании этих четырех пунктов.
Прусский король Фридрих-Вильгельм поддался панике, и Нессельроде 12 (24) августа доложил царю: «Пруссия, находя, что четыре пункта предложения таковы, что могут служить основанием для начала переговоров, рекомендует нам принять их». Николай I наложил следующую резолюцию: «Жалкий язык Пруссии меня не удивляет; я ожидал этого, как новой подлости с ее стороны. Обращать на это внимание было бы ниже меня. Я не меняю ничего из того, насчет чего мы согласились, и вы можете изготовить соответствующие ответы». То есть на предложения европейских держав царь ответил отказом, согласившись принять указанные четыре пункта лишь как повод для начала переговоров. 5 августа Горчаков вновь отправил депешу, в которой настаивал на необходимости поскорее принять четыре пункта, поскольку его не оставляла надежда остановить войну. Он руководствовался тем, что Альвенслебен от имени Пруссии заявил ему, что в случае принятия четырех пунктов Пруссия будет поддерживать Россию, а Буоль от имени Франца-Иосифа заверил, что Австрия в таком случае отделится от Англии и Франции.
8 августа 1854 года четыре державы: Англия, Франция, Австрия и Пруссия подписали ноту, ставившую предварительным условием начала мирных переговоров безоговорочное принятие царем четырех пунктов.
14 (26) августа Нессельроде переслал Горчакову в Вену официальный ответ на австрийское предложение о четырех пунктах. Русский канцлер настаивал, что в свое время, объявив о выводе войск из Молдавии и Валахии, русский двор делал уступку Австрии и Германскому союзу, хотя это решение и было для России опасно, потому что давало неприятельской коалиции свободу действий и подвергало риску нападения русское Черноморское побережье. Однако на новые уступки Россия не была готова. Русские войска, руководствуясь стратегическими соображениями, перешли через Прут и вернулись в русские пределы, где и будут ждать неприятеля, «решительно защищая нашу территорию от нападений иностранцев, с какой бы стороны они ни последовали».
Незадолго до получения русской депеши в Вене происходили очередные колебания. «Политика здесь делается час за часом, в зависимости от страха, который внушаем мы, или от давления, которое оказывает Запад», — писал Горчаков канцлеру Нессельроде.
