вам ничего не должна. Если то, что вы называете любовью, действительно есть любовь, то она не нуждается в поощрении. Если уж довелось родиться с этим, так и живи с этим. Глупо требовать награды — как пятерки за хорошее поведение.
С выражением вежливого терпения дослушав его, Николай пожал плечом.
— Ну что ж, возможна, вероятно, и такая трактовка происходящего. Так сказать, через призму личной жизни. Вполне в духе гендерных разговоров, что мы тут вели. Кстати, вынужден принести тебе свои извинения — я имею в виду свою подругу, из-за которой пришлось покинуть ристалище. В силу некоторых причин она не может переносить табачного дыма.
— Ничего, некурящая женщина — это даже редкость.
— Да нет, эта как раз пьет и курит за двоих, просто ей сейчас нельзя, вот она и бесится.
Перехватив вскользь брошенный вопросительный взгляд Сергея, с нарочитым хладнокровием он отвел глаза.
— Ну да, уже через шесть месяцев где-то.
— И ты что?
— Да ничего, послал ее на УЗИ, если б была девочка, то, сам понимаешь, мне это вряд ли было бы нужно, но поскольку оказался мальчик, то это уже меняет дело, так что с учетом этого фактора я и дал ей зеленый свет.
— Интересный подход. И как она восприняла все это?
— Да как восприняла — пообижалась, пообижалась и успокоилась, стала вести себя адекватно, насколько это вообще возможно в ее положении. Она знает, что если я за что-то беру на себя ответственность, то в дальнейшем уже нет оснований сомневаться.
Невольно реагируя, Сергей увел взгляд, рассматривая разрисованные обои:
— Да, ты, как всегда, прав во всем. В сущности, это единственная причина, по которой надо быть богатым: если твоя женщина забеременеет, то можно не посылать ее под нож, а просто дать ей спокойно родить, а потом сделать так, чтобы ни она, ни ребенок до конца своих дней ни в чем не нуждались. Чем казнить себя ужасами законного брака, право остаться приличным человеком лучше просто купить за деньги.
— Ну, в данном случае объектом притязаний служили как раз ужасы, они же и прелести законного брака, отсюда и ирония, и рассуждения о мужчинах, которым можно довериться. Что, впрочем, естественно в условиях, когда эти притязания не возымели успех.
— Не хочешь вешать себе на шею двух несовершеннолетних детишек?
— Да нет, кого и когда это останавливало, все это не имеет никакого значения — кстати, я их видел, вполне потешные мартышки, просто в моем положении уже поздно менять образ жизни.
— Ты это твердо решил?
— По крайней мере, на данный момент. Впрочем, в этом вопросе она в полном соответствии с теорией Дельбрюка перешла от стратегии сокрушения к стратегии измора, так что любой исход возможен.
— Ты что, давал ей читать Дельбрюка?
— Я не давал. В некоторых аспектах стратегии, знаешь ли, женщины идут впереди любой теории.
— Ладно, все это не имеет никакого значения, в крайнем случае будем дружить семьями.
Заметив улыбку на устах Николая, он недоуменно взглянул на него.
— Ты чего?
— Да нет, просто интересное выражение. «Дружить семьями» в большинстве случаев означает, что спят они там друг с другом исключительно перекрестно и в коллективном режиме.
Обхватив голову руками, с безразличной усмешкой, Сергей бессильно опустил ее на грудь.
— Угу. Попал в самую точку. В командировке я как раз попробовал нечто подобное.
С легким любопытством Николай кивнул в сторону коридора.
— С ней?
— Да, и с ее подругой.
— И как?
— Спасибо, понравилось.
— Спрашивается, чем ты в таком случае недоволен? Патриотические командировки — неиссякаемый источник новых впечатлений.
— Угу. Источник. За пять дней работы на государство я изменил жене, совершил убийство, произвел угон транспортного средства и участвовал в групповом сексе, причем, похоже, под влиянием наркотиков. Не хватает только изнасилования крупного рогатого скота со смертельным исходом. Впрочем, это, вероятно, впереди.
Отвлеченный сигналом мобильника, он полез в карман; наблюдавший за его действиями Николай приветствующе-удовлетворенно кивнул.
— Вот. Уже зовут.
Уже по номеру на дисплее видя, что это Сергачев, сам удивляясь тому блеклому впечатлению, которое это произвело на него, он поднес трубку к уху.
— Алло.
— Привет.
— Привет.
— Ты — в России?
На секунду замешкавшись с ответом, пытаясь произвести нечто соразмерное глобальности вопроса, но так ничего и не сообразив, он стоически кивнул.
— Да. В России.
— В Москве?
— Утром приехал.
— Понял, понял. Ну что, результат есть?
— Есть. Результат со мной.
— Положительный?
— Пока положительный. Но нужно быстрее забирать, пока отрицательным не стал.
— В смысле — транспорт нужен?
— Ну да.
— Ты что — весь результат вывез?
— Лучшую часть. Так сказать, избранное.
— Все, понятно. Ты сейчас где?
— На Кутузовском.
— Я тут с утра у начальства торчу, только что про твой звонок узнал. Даже машины взять негде, к нам на объект ты на такси не въедешь. Ладно, все, жди, сейчас постараюсь вопрос решить быстренько. Все, перезвоню.
Машинально выключив телефон, Сергей сунул его в карман. Мимоходом следивший за разговором Николай констатирующе кивнул.
— Что ж, наблюдаем последний акт драмы наших дней. История д’Артаньяна, привезшего подвески, которые не очень нужны королеве. Впрочем, в данном случае, как я вижу, все складывается вполне благополучно.
— Проблема в том, что я не д’Артаньян.
— Ну, скорее проблема страны в том, что во главе ее не Ришелье, но это уже другой вопрос. Во всяком случае, сейчас ты на всех парах движешься к варианту, который будет лучшим для всех: сдать груз, получить от канцелярии Мазарини тысячу экю и успокоиться.
— Ох, не знаю, не знаю…
Вытащив из кармана вновь завибрировавший телефон, он поднес его к уху, еще по пути слыша торопливый голос Сергачева.
— Алло, алло.
— Да, слушаю.
— Слушай, я договорился. Тебя Бакланов подвезет, твой директор. Он как раз с дачи возвращается, скоро на Кутузовский въедет. Эта штука, что ты привез, в джин влезет?
