раненых. Население снабжало госпитали продуктами. После излечения большая часть раненых, как правило, включилась в активную партизанскую борьбу с оккупантами.
В плен сдавались в основном бойцы, оставшиеся без командиров, и подразделения, потерявшие связь с соседями и с командованием. В обстановке неопределенности и безысходности — без боеприпасов, продовольствия и связи — многие поддавались панике и сдавались в плен, хотя порой превосходили противника в численности. Немцы при прочесывании лесов применяли громкоговорящие установки, обещая окруженным хорошее обращение в плену, но, главное, еду. В условиях, когда надо было выбирать — смерть от голода или плен, порой выбирали второе, не представляя, что немецкая неволя зачастую оборачивалась мучительной смертью. Осенью 1941-го в составе армии Лукина такие подразделения были, и не одно. К сожалению, нашлись и такие командиры, которые приказывали своим бойцам складывать оружие. Они были осуждены заочно и приговорены к расстрелу. В делах военных трибуналов в отношении таких командиров встречаются пометки «приговор приведен в исполнение», датированные 1944–1946 г.
Ветеран 120-го гап лейтенант Д. Голованевский, вышедший из окружения, рассказал мне поразительный случай. Он с товарищами долго плутал по лесам, не заходя в населенные пункты. Наконец, они оказались у деревни, среди домов которой увидели сотни красноармейцев, толпившихся у полевых кухонь. Решили, что вышли к своим, и бросились на запах гречневой каши. Но на окраине деревни их остановил старик, сказавший, что это все пленные. Действительно, это были пленные — среди толпы красноармейцев рядом с кухнями у двух мотоциклов стояли немецкий офицер и несколько солдат.
В докладе начальника политуправления Западного фронта дивизионного комиссара Лестева от 17 ноября Л. Мехлису «О политико-моральном состоянии войск и характеристика ком. нач. состава, вышедшего из окружения» приводятся интересные факты по поведению личного состава в окружении, а также делаются некоторые выводы.
Наиболее инициативные командиры и политработники, потеряв связь с командованием, не растерялись. Они сколачивали из отдельных подразделений и частей и одиночных бойцов вполне боеспособные группы. Так, полковник Смирнов из 30-й армии сколотил группу, которая в течение двух недель дралась с противником. Установив связь со штабом 29-й армии, группа выполняла его приказы. Эта группа не уклонялась от встречи с противником, совершала смелые налеты на его колонны, громила узлы связи, вела разведку. Она вышла из окружения в составе 1870 человек. Все бойцы и командиры были вооружены, имели 14 станковых и 33 ручных пулемета, 6 120-мм минометов, 3 76-мм пушки, 19 машин и 36 повозок.
Генерал-майор Орлов координировал действия боевых групп, созданных из отходящих частей 20-й, 24-й и других армий. Он с боями вывел из окружения более 5 тысяч вооруженных бойцов и командиров. Но как всегда бывает в тяжелой обстановке — рядом шли героизм и предательство, мужество и дезертирство. К сожалению, не все генералы показывали своим подчиненным пример верности воинскому долгу. Так, за недостойное поведение был лишен генеральского звания начальник артиллерии 32-й армии генерал-майор Бодров В.С.
В приказе НКО № 0418 об этом было сказано следующее:
«После передачи войск 32-й армии в состав 19-й Бодров следовал в направлении на Можайск вначале со штабом 32-й армии, потом со штабом 19-й армии. В ночь на 11.10, когда войска 19-й армии в тяжелой обстановке стремились пробиться из окружения, Бодров вместо того, чтобы возглавить какую-либо часть или подразделение и организовать выход из окружения, с группой командиров в 5 человек оставил войска и направился на восток.
Спасая собственную жизнь, Бодров закопал в землю партбилет, генеральское удостоверение, орден Красной Звезды и медаль XX лет РККА. Свое генеральское обмундирование Бодров сдал колхозникам и вышел из окружения в гражданском платье. Свое личное оружие — револьвер Бодров из окружения не принес»[344].
В результате растерянности и неорганизованности командиров целые дивизии и полки рассыпались на мелкие разрозненные группы, переставая быть боевыми единицами. Так, вышедший из окружения политрук Комиссаров доложил:
«В одной из деревень в районе Вязьмы группа безоружных красноармейцев осталась ночевать в деревне, зная о том, что противник находится в 3–4 километрах. Некоторые из красноармейцев заявляли: „Нам некуда больше идти, нам все равно“. Эта группа людей в количестве 800 человек была захвачена в плен без единого выстрела<…>.
Много красноармейцев, и в первую очередь уроженцев областей, занятых противником, разбежались по домам и остались на территории, занятой противником».
«Особенно следует отметить, что раненые бойцы и командиры, как правило, оставались без всякой медицинской помощи… Тяжелораненые или раненные в ноги, которые не могли идти и даже ползти, в лучшем случае оставались в деревнях или просто бросались на поле боя, в лесах и погибали медленной смертью от голода и потери крови.
Все это происходило на глазах людей и являлось одной из причин того, что многие красноармейцы и командиры стремились уклониться от боя и скрытыми путями пробраться к своим частям, ибо в ранении видели неизбежность гибели».
Бои на Можайской линии обороны. Упорные бои с окруженными войсками в районе Вязьмы надолго сковали основные силы 40-го и 46-го моторизованных корпусов и задержали их смену. Передовые отряды, назначенные для преследования, оказались слишком слабыми, чтобы преодолевать усиливавшееся сопротивление противника на новых рубежах. Они могли продвигаться вперед, только неся очень большие потери. Командующий армией генерал-фельдмаршал фон Клюге констатировал, что «психологически на Восточном фронте сложилось критическое положение, ибо, с одной стороны, войска оказались в морозную погоду без зимнего обмундирования и теплых квартир, а с другой — непроходимая местность и упорство, с которым противник обороняется, прикрывая свои коммуникации и районы расквартирования, чрезвычайно затрудняют продвижение вперед наших, пока еще слабых, передовых отрядов» [21]. Лишь 14 октября удалось перегруппировать главные силы действовавших под Вязьмой соединений 4-й армии, но уже не для преследования (поздно!), а для наступления. Фон Клюге ввел в сражение относительно свежие дивизии, до этого находившиеся во втором эшелоне или на пассивных участках фронта, стремясь развить наступление вдоль Минской автострады, Киевского и Варшавского шоссе. Но русским к этому времени удалось создать на главных магистралях, ведущих к Москве, оборонительный заслон, о котором ничего не знала немецкая разведка. В таких условиях 13–18 октября на московском направлении разгорелись ожесточенные бои.
Вкратце рассмотрим ход боевых действий на различных участках Можайской линии обороны.
Командующий Западным фронтом потребовал от войск:
«Учитывая особо важное значение укрепрубежа, объявить всему командному составу до отделения включительно о категорическом запрещении отходить с рубежа. Все отошедшие без письменного приказа военных советов фронта и армии подлежат расстрелу»[345].
Наиболее ожесточенные бои развернулись на кратчайшем направлении к Москве — можайском, где наступали части четырех корпусов противника, которым противостояли войска вновь сформированной 5-й армии. На подступах к Можайскому укрепрайону в течение четырех дней вели бои 18, 19 и 20-я танковые бригады. За это время на его позициях успела развернуться 32-я стрелковая дивизия полковника В.И. Полосухина, 238-й учебный полк и батальон курсантов Московского военно-политического училища. Четыре дня эти соединения при поддержке авиационной группы полковника Сбытова отражали атаки противника. Части прославленной в боях на озере Хасан 32-й стрелковой дивизии на историческом Бородинском поле вступили в схватку с частями моторизованной дивизии СС «Рейх» и 10-й тд. От огня приданных дивизии 85- мм зенитных орудий танковая дивизия врага понесла большие потери. В результате число боеготовых танков в 10-й танковой дивизии с 10 по 21 октября уменьшилось вдвое — со 152 до 75 единиц [70]. В общей сложности противника на этом направлении удалось задержать почти на неделю. Это время было использовано для занятия обороны частями 5-й армии. Только в связи с охватом обоих флангов и угрозой окружения дивизия оставила свои позиции и начала отход в направлении Можайска. Гитлеровцы захватили пылающий город 18 октября. В этот день был ранен командующий 5-й армией генерал Д.Д. Лелюшенко.
