этом смертельно опасном прорыве фашистских войск ничего не было известно. Вскоре Телегину позвонил Сталин и приказал собрать все, что есть годного для боя, и задержать противника на пять-семь дней на Можайском рубеже.
Мы прикинули: можем собрать до тысячи самолетов и по прорвавшимся танковым колоннам нанести мощный удар с воздуха. <…> О том, с кем разговаривал после моего ухода Телегин, я тогда, конечно, не знал. Сам же начал проверять, как идет подготовка к удару. Но вскоре мне говорят: все ваши приказы отменены (?!). В 14 часов меня вызвали к начальнику Особого отдела Красной Армии Абакумову. В его кабинете находились еще два генерала.
„На каком основании устраиваете панику? — резко спросил Абакумов. — Ваши летчики трусы и паникеры, как и их командующий…“
Ну и так далее… Словом, мне, командующему, не поверили!
Часов в 18 привезли протокол допроса, потребовали его подписать. Я написал: „Последней разведкой установлено, что фашистские танки находятся уже в районе Юхнова, к исходу 5 октября город будет ими занят“. И расписался…» [52].
Таким образом, о прорыве подвижных соединений противника к Юхнову в Ставке узнали только во второй половине дня 5 октября. Но, видимо, не до конца осознали надвигающуюся опасность охвата и окружения основных сил Западного и Резервного фронтов. В первую очередь Генштаб и командование МВО начали принимать срочные меры, чтобы задержать продвижение от Юхнова на Медынь и выиграть время для усиления угрожаемого направления. К сожалению, вмешательство Берии и Абакумова не позволило в этот день подготовить и осуществить мощный удар авиации по танкам противника, находившимся всего в 200 км от столицы. Только после распоряжения первого секретаря Московского комитета и одновременно члена ЦК партии Щербакова командование Московского военного округа смогло спокойно работать по организации отпора прорвавшейся группировке противника.
Сбытов продолжает:
«В три часа ночи на мой КП позвонил начальник штаба ВВС Красной Армии генерал Г. Ворожейкин, сказал: „Ваша разведка была права. Это фашисты. ГКО ваши действия одобрил…“ А я с горечью подумал: какие действия? Бездействие! Ведь могли своевременно нанести удар, но не сделали этого <…>» [52].
В этот день тревожные сообщения воздушной разведки следовали одно за другим:
14.15 от старшего лейтенанта Завгороднего, 10-й иап:
«Колонна противника из 30–40 танков и 30–40 автомашин прошла через наши аэродромы Климово и Знаменка (35 км юго-восточнее Вязьмы. —
17.45 от командира 564-го иап капитана И.В. Щербаков (летал на У-2):
«Наблюдал колонну мотопехоты и танков противника. Голова — Юхнов, хвост — 20 км юго-западнее Юхнова. В районе аэродрома Юхнов был обстрелян зенитной артиллерией <…>»;
18.50 от командира 95-го иап полковника С.А. Пестова:
«По дороге от Вязьмы на Калугу продолжается движение поездов. Мост через р. Изверь между Юхновым и Медынью был взорван на моих глазах <…>. Лесные участки дорог между Спас-Деменском и Вязьмой объяты пожарами <…>» [52].
Надо признать, что и до того не очень тесное взаимодействие авиации с наземными войсками с началом отхода было окончательно нарушено. В условиях отсутствия связи с общевойсковыми штабами усилия авиации использовались порой не по главной и наиболее угрожаемой группировке врага, а по второстепенным целям и объектам. Громоздкая, многоступенчатая система управления в условиях быстроменяющейся обстановки не позволяла эффективно использовать сохранившиеся силы авиации. Воздушная разведка в их интересах осуществлялась эпизодически. Сигналы взаимного опознавания и целеуказания если устанавливались, то не всегда доводились своевременно до войск. Поэтому нередко отмечались случаи обстрела с земли своих самолетов и, наоборот, нанесения ударов с воздуха по своим войскам. В целях повышения эффективности боевого применения авиации управление ею 7 октября было централизовано.
Считается, что танковые колонны врага остановились в Юхнове в связи с нехваткой горючего. Но основная причина заключалась в другом — танкисты ожидали подхода пехоты. По немецким данным, 10-я танковая дивизия 40-го моторизованного корпуса овладела Юхновым в 5.30 5 октября, захватив плацдарм на другой стороне Угры. На следующий день 258-я пехотная дивизия должна была сменить части этой дивизии, так как она должна была повернуть на Вязьму. Дивизия СС «Рейх» выдвигалась к Юхнову с задачей нанесения удара восточнее р. Угра на север — в направлении Гжатска [159].
Таким образом, немецкое командование на этом этапе не ставило перед войсками 4-й танковой группы задачи немедленно развивать наступление в направлении Медынн. Враг ограничился захватом плацдарма на восточном берегу Угры. Главное, к чему стремился фон Бок, было как можно быстрее силами 4-й и 3-й танковых групп замкнуть кольцо окружения в районе Вязьмы. Одновременно принимались меры по созданию внешнего фронта окружения, чтобы воспретить попытки деблокады окруженных войск.
Немцы, обеспокоенные неоднократными разведывательными полетами русских над остановившимися колоннами, приняли меры по усилению их зенитного прикрытия. Дополнительно к войсковым средствам ПВО они незамедлительно подтянули зенитную артиллерию и организовали непрерывное патрулирование истребителей над районом расположения колонн. Согласно трофейным документам, для прикрытия от ударов с воздуха немецкой танковой или моторизованной дивизии, кроме штатных средств, обычно придавался дивизион малокалиберных зенитных автоматических орудий (27 37-мм и 18 20-мм). Кроме того, в дополнение к имеющимся штатным зенитным средствам немцы в голове и в хвосте колонн, как правило, располагали группы в несколько десятков ручных пулеметов для стрельбы по низколетящим советским штурмовикам. Из-за отсутствия опыта действий по целям, надежно прикрытым зенитными средствами, бронированные штурмовики Ил-2 практически в каждом боевом вылете несли потери и получали многочисленные повреждения. Боевая живучесть Ил-2 в штурмовых авиаполках московского направления в октябре составила 8,6 боевых вылетов на одну боевую потерю. Здесь, на Угре, командир авиаэскадрильи Г. Рогов повторил подвиг Н. Гастелло. В его самолет попал вражеский зенитный снаряд. Надежды на спасение не было, и Рогов направил горящий самолет на одну из вражеских переправ через Угру. Двухмоторная машина, разрушив мост, глубоко врезалась в дно реки.
Первым на пути прорвавшихся к Юхнову танков противника встал отряд начальника парашютно- десантной службы Западного фронта капитана И.Г. Старчака. Этот отряд численностью примерно в 400 человек был сформирован лишь накануне — 4 октября по его личной инициативе из числа пограничников, которые готовились к действиям по вражеским тылам. Бойцы отряда взорвали мост через реку Угру, заняв оборону на ее восточном берегу. Вскоре действия отряда Старчака были поддержаны курсантами подольских военных училищ. По боевой тревоге в училищах был сформирован передовой отряд в составе усиленной роты под командованием старшего лейтенанта Л.А. Мамчича и артдивизиона под командованием капитана Я.С. Россикова. Командиром батареи 45-миллиметровых пушек был назначен старший лейтенант Т.Г. Носов, а батареи 76-миллиметровых пушек — капитан В.И. Базыленко. Отряд был быстро переброшен на автомашинах, собранных на предприятиях города Подольск к д. Стрекалово. Сюда в ночь на 6 октября под нажимом противника отошли десантники Старчака.
Командиры отрядов решили совместной атакой выбить противника с восточного берега реки Угры, с которого недавно отступили десантники. Атака началась в 8 часов утра 6 октября, и после тяжелого боя берег был очищен. Но противник не отказался от намерения создать плацдарм на р. Угра. 7 октября после авиационной и артиллерийской подготовки немцы перешли в наступление. В результате атаки танков и мотопехоты десантники и курсанты вынуждены были отойти на рубеж реки Изверь. В документах противника было отмечено сильное сопротивление «красных юнкеров» на реках Угра и Изверь за взорванными мостами, поддержанное артиллерией. Своим героическим сопротивлением десантники и курсанты помогли нашим войскам выиграть необходимое время для организации обороны на подступах к Малоярославцу. И.Г. Старчак вспоминает, что когда он, раненный в этих боях, находился в госпитале, один из офицеров английской военной миссии посетил госпиталь, восхищаясь мужеством десантников, назвал их стойкость в боях фанатизмом. «По-вашему, это фанатизм, а по-нашему, — сказал Старчак, — любовь к земле, на которой
