Генри встает, берет Ларец и кивает мне. Я помогаю ему открыть его. Он достает несколько маленьких круглых камешков и кладет себе в карман. Я не представляю, что это за камни. Потом он опускает крышку и запирает Ларец, засовывает его в одну из духовок и закрывает ее дверцу. Я придвигаю холодильник так, чтобы ее нельзя было открыть. Другого выбора действительно нет. Ларец тяжелый, и было бы невозможно драться, держа его в руках, а нам нужна будет каждая рука, чтобы выбраться из этой заварухи.
— Так не хочется его оставлять, — говорит Генри, качая головой. Шестая удрученно кивает. Что-то пугает их при мысли о том, что могадорцы могут захватить Ларец.
— Он будет здесь в сохранности, — предполагаю я.
Генри поднимает ружье, один раз передергивает затвор и смотрит на Сару и Марка.
— Это не ваша война, — говорит он им. — Я не знаю, что нас ждет снаружи, но, если дела пойдут плохо, возвращайтесь в школу и прячьтесь. Они гоняются не за вами, и не думаю, что станут вас искать, если мы уже будем в их руках.
Видно, что и Сара и Марк перепуганы, оба до побелевших костяшек пальцев сжимают в правых руках свои ножи. Марк засунул за пояс все, что нашел в кухне пригодного: еще ножи, молоток для мяса, терку для сыра, пару ножниц.
— Мы выходим из комнаты налево, когда доходим до конца коридора, спортзал будет через две двери метрах в шести справа, — говорю я Генри.
— Люк в самой середине сцены, — добавляет Шестая. — Он накрыт синим матом. В спортзале не было скаутов, но это не значит, что их там не будет сейчас.
— Так мы просто выйдем и попытаемся убежать от них? — спрашивает Сара. Ее голос пронизан паникой. Она тяжело дышит.
— У нас нет другого выбора, — отвечает Генри.
Я беру ее за руку. Сара вся трясется.
— Все будет в порядке, — говорю я.
— Откуда ты знаешь? — спрашивает она скорее требовательно, чем вопросительно.
— Я не знаю, — отвечаю я.
Шестая отодвигает от двери холодильник. Берни Косар тут же начинает скрестись в дверь, пытаясь выйти, и рычит.
— Я не могу всех вас сделать невидимыми, — говорит Шестая. — Если я исчезну, то все равно буду рядом.
Шестая берется за ручку двери, а Сара рядом со мной делает глубокий прерывистый вдох и изо всех сил сжимает мою ладонь. Я вижу, как у нее в правой руке трясется нож.
— Держись рядом со мной, — говорю я.
— Я не отойду от тебя ни на шаг.
Дверь открывается, и Шестая выпрыгивает в коридор, следом за ней Генри. Я выхожу за ними, а впереди всех нас, как клубок ярости, уносится Берни Косар. Генри поводит ружьем в одну сторону, потом в другую. В коридоре пусто. Берни Косар уже добежал до пересечения коридоров. Он пропадает из вида. По его примеру Шестая делает себя невидимой, а все остальные бегут к спортзалу, Генри впереди. Я пропускаю Марка и Сару перед собой. Мы ничего не видим и только слышим шаги друг друга. Я включаю свой свет, чтобы легче было определить, куда идти, и это моя первая ошибка.
Справа от меня распахивается дверь класса. Все происходит за какую-то долю секунды, и, еще до того, как я успеваю среагировать, что-то тяжелое бьет меня в плечо. Мои огни отключаются. Я ударяюсь о стеклянную витрину. У меня порезана голова, и почти сразу по щеке течет кровь. Сара кричит. То, что меня ударило, бьет снова, с глухим стуком по ребрам, и выбивает из меня дух.
— Включи свет! — кричит Генри. Я включаю. Надо мной стоит скаут, держа двухметровый кусок дерева, который он, должно быть, нашел в классе ремесел. Он поднимает кусок, чтобы снова ударить, но Генри, который находится в шести метрах от нас, стреляет первым. У скаута пропадает голова, разорванная на куски. Остальное тело обращается в пепел, еще даже не упав на пол.
Генри опускает ружье.
— Черт, — говорит он, видя на мне кровь. Он делает шаг ко мне, и тут краем глаза я вижу в той же двери другого скаута с занесенной над головой кувалдой. Он бросается на меня, и я при помощи телекинеза швыряю в него ближайший ко мне предмет, даже не зная, что именно. Золотистый сверкающий предмет, который грозно летит в цель. Он так сильно бьет скаута, что пробивает ему череп, скаут падает на пол и лежит неподвижно. Подбегают Генри, Марк и Сара. Скаут еще жив, Генри берет у Сары нож и вонзает ему в грудь, превращая его в кучу пепла. Затем возвращает Саре нож. Она держит его перед собой большим и указательным пальцами, словно кто-то дал ей пару грязного белья. Марк наклоняется и поднимает предмет, который я бросил, теперь он разломился натрое.
— Это же мой футбольный кубок, — говорит он и не может удержаться от усмешки. — Мне вручили его в прошлом месяце.
Я встаю. Значит, я врезался в витрину с трофеями.
— Ты в порядке? — спрашивает Генри, глядя на порез.
— Да, все нормально. Идем.
Мы бежим по коридору в спортзал, пересекаем его и запрыгиваем на сцену. Я зажигаю свет и вижу, как синий мат отодвигается словно сам по себе. Потом поднимается люк. И только теперь Шестая снова делает себя видимой.
— Что там случилось? — спрашивает она.
— Нарвались на маленькую неприятность, — отвечает Генри, первым спускаясь по лестнице, чтобы убедиться, что в тоннеле никого нет. За ним спускаются Сара и Марк.
— Где собака? — спрашиваю я.
Шестая качает головой.
— Иди, — говорю я. Она спускается, и на сцене остаюсь только я. Я свищу так громко, как только могу, прекрасно понимая, что тем самым выдаю свое местонахождение. Я жду.
— Джон, иди, — зовет снизу Генри.
Я сползаю в люк, ноги уже на лестнице, но по грудь я еще над сценой, смотрю.
— Ну, давай же! — говорю я сам с собой. — Где ты?
И в ту долю секунды, когда у меня уже не остается выбора и надо отказаться от ожидания, и перед тем, как я прыгаю вниз, в дальнем углу спортзала материализуется Берни Косар и мчится ко мне, прижав уши к голове. Я улыбаюсь.
— Ну, давай же! — теперь кричит уже Генри.
— Иду! — кричу я в ответ.
Берни Косар запрыгивает на сцену и ко мне на руки.
— Держи! — восклицаю я и передаю собаку Шестой.
Я спрыгиваю вниз, закрываю и запираю люк и включаю свои ладони на полную яркость.
Стены и пол бетонные и пахнут плесенью. Нам приходится идти, сильно согнувшись, чтобы не задеть головами потолок. Шестая идет впереди. Тоннель длиной метров тридцать, и я не могу предположить, для чего его могли бы использовать. Мы добираемся до конца; несколько коротких ступеней ведут к лежачим металлическим дверям. Шестая ждет, пока мы все подходим.
— Куда они выходят? — спрашиваю я.
— За учительскую стоянку, — отвечает Сара. — Недалеко от футбольного поля.
Шестая прижимается ухом к щелке между закрытыми створками и слушает. Ничего кроме шума ветра. У всех нас лица покрыты потом, пылью и страхом. Шестая смотрит на Генри и кивает. Я выключаю свой свет.
— Хорошо, — говорит она и становится невидимой.
Она немного приподнимает дверь, чтобы только просунуть голову и оглядеться. Мы смотрим и ждем, затаив дыхание, прислушиваясь, с напряженными до предела нервами. Она поворачивается в одну сторону, потом в другую. Удовлетворенная тем, что мы смогли пройти незамеченными, она открывает дверь полностью, и мы выбираемся друг за другом.
Вокруг темно и тихо, никакого ветра, справа от нас деревья в лесу стоят неподвижно. Я оглядываюсь вокруг, вижу исковерканные остовы машин перед дверями школы. Нет ни звезд, ни луны. Нет и неба, как
