Гавайского отеля и россыпь разноцветных огней по дороге вдоль Даймонд Хид.
Итак, наконец они прибыли на место. Сакамаки и Инагаки суетились вокруг своей 'малютки'. В последней проверке необходимо было убедиться в исправности и надежности всего оборудования. Неожиданно они обнаружили, что их гирокомпас не работает. Это был очень неприятный сюрприз - без гирокомпаса было невозможно вести лодку по курсу в подводном положении. Сакамаки позвал штурманского электрика с 'Джи-24', чтобы тот попытался исправить повреждение, приказал Инагаки помочь тому, а сам спустился вниз немного вздремнуть.
Около половины первого ночи Сакамаки вскочил с койки и выбрался на рубку глотнуть свежего воздуха. Остров Оаху теперь был полностью закрыт ночной мглой. На небе не было видно звезд. Луна иногда пробивалась сквозь тучи, освещая бегущие волны океана.
Затем юный офицер влез в свою малютку, чтобы проверить гирокомпас. Выяснилось, что электрику и Инагаки ничего сделать не удалось. Уныние охватило подводника: просто ли это неудача или он чего-нибудь не предусмотрел? В любом случае он твердо решил идти в бой. Собрав свои личные вещи, Сакамаки написал прощальное письмо родным, сунув в конверт локон своих волос и кусочек ногтя, состриженного с пальца. Затем он переоделся в спецобмундирование: гидрокостюм 'фундоси' и кожаную куртку. Облил себя купленными в Куре духами и повязал вокруг головы белую традиционную повязку японских воинов- хашамаки. После этого Сакамаки обошел всю лодку, тепло прощаясь с ее экипажем. Время уже перевалило за половину четвертого ночи, когда по плану сверхмалые подводные лодки должны были начать подкрадываться к Перл-Харбору.
Глава 3.
'Белые огни - ворота открыты'
В 3 часа 42 минуты ночи с тральщика 'Кондор', проверяющего магнитным тралом фарватер на подходе к Перл-Харбору, внезапно заметили странный белый след по левому борту. Вахтенный офицер тральщика лейтенант Макклой вскинул бинокль. След появился менее чем в 100 метрах от них, идя сходящимся с 'Кондором' курсом по направлению ко входу в гавань. Макклой указал на этот след вахтенному старшине Аттрику. Тот взял у офицера бинокль и в свою очередь осмотрел след. Обменявшись мнениями, моряки быстро пришли к выводу, что этот след оставляет перископ подводной лодки, идущей на перископной глубине. Вскоре след уже был всего в 50 метрах от них и примерно в 1000 метрах от входного буя. Затем с неизвестной лодки, видимо, заметили 'Кондор', поскольку перископный след резко метнулся в противоположном направлении. В 3.58 'Кондор' прожектором передал эту новость на Дежурный эсминец 'Уорд', который находился неподалеку, неся сторожевую службу: 'Обнаружили подводную лодку в подводном положении на западном курсе, скорость 9 узлов'.
На эсминце сообщение принял вахтенный офицер лейтенант Оскар Гепнер молодой резервист из Северо-западного университета. Он уже около года плавал на 'У орде', выполняя различные задачи по охране водного района, но ничего подобного ранее никогда не случалось. Гепнер немедленно вызвал на мостик командира эсминца капитан-лейтенанта Уилльяма Аутбриджа.
Для Аутбриджа это была памятная ночь - он впервые самостоятельно командовал кораблем и сразу же столкнулся с таким неожиданным явлением, как обнаружение какой-то подводной лодки. До этого его военно-морская карьера проходила без каких-либо особых событий. Событиями, скорее, была наполнена его собственная биография. Он родился в Гонконге, будучи сыном капитана английского торгового флота и девицы из штата Огайо. После смерти отца вдова вернулась домой и в 1927 году Аутбридж поступил в военно-морское училище в Аннаполисе. Последующие 14 лет он провел, медленно карабкаясь с одной нашивки к трем. В предвоенном флоте звания и должности повышали очень туго.
Всего несколько дней назад Аутбридж занимал должность старпома на эсминце 'Каммингс', где все офицеры, за исключением одного, были выпускниками Аннаполиса или 'академиками', как их называли на флоте. На 'Уорде' же Аутбридж был единственным 'академиком' среди резервистов. Он вспоминал, какую жалость испытывал на 'Каммингсе' к единственному резервисту - вечному изгою. Теперь же все было наоборот. Лейтенант Гепнер до сих пор вспоминает, какую жалость они все испытывали к Аутбриджу единственному правоверному среди язычников.
Прочитав сообщение с 'Кондора', Аутбридж приказал пробить боевую тревогу. Поднятые с коек моряки разбежались по боевым постам. Следующие полчаса эсминец тщательно прочесывал район. Его сигнальщики и гидроакустики тщетно пытались обнаружить какие-либо признаки присутствия подводной лодки. В 4.43 был пробит отбой и большинство команды отправилось досыпать. На мостике остались только вахтенные. Через четыре минуты после этого начали открываться ворота в боновом и противолодочном заграждении входа в Перл-Харбор. Эта процедура всегда занимала 8-10 минут. В 4.58 вахтенный на 'Уорде' занес в журнал запись: 'Белые огни - ворота открыты'.
В 5.08 через эти ворота прошел тральщик 'Кроссбилл', работавший в паре с 'Кондором'. Обычно ворота после этого закрывались, но вскоре через них должен был пройти и 'Кондор', поэтому снова закрывать их не имело смысла.
В 5.32 'Кондор' прошел в гавань, но ворота все еще оставались открытыми, поскольку в 6.15 ожидался выход в море буксира 'Кесанква'. Зачем возиться закрывать заграждение, если его скоро все равно придется открывать?
Когда 'Кондор' повернул к входному бую, его запросили по радио с 'Уорда': 'Укажите примерно расстояние и курс, на котором вы обнаружили подводную лодку'.
'Курс был почти тот же, на котором шли и мы, - ответили с тральщика, 020 магнитный, а расстояние примерно 1000 метров от входного буя'. Это было гораздо восточное того района, который значился в первом сообщении с 'Кондора' и Аутбридж решил, что искал лодку совсем не в том месте. В действительности же, в сообщениях 'Кондора' говорилось о двух разных вещах. Его первое сообщение давало курс подводной лодки, когда ее потеряли из вида, а новое сообщение давало курс лодки, когда ее впервые заметили. С тральщика так и не объяснили, что в промежутке между этими двумя сообщениями лодка резко изменила свой курс. Поэтому 'Уорд' помчался на восток, прочесывая район, где лодки никогда не было. Но несмотря ни на что, с эсминца поблагодарили 'Кондор' за помощь: 'Благодарим за информацию... Мы будем продолжать поиск'.
Радиостанция флота, расположенная на мысе Бишоп, слышала разговор между 'Уордом' и 'Кондором', но никому об этом не сообщила. Межкорабельные переговоры были не их делом. 'Уорд' ничего официально не докладывал, не докладывал и 'Кондор'. 'Кондор' только сообщил, что он что-то заметил. А может быть никакой подводной, лодки там и вообще не было.
Но в любом случае, это не была лодка младшего лейтенанта Кацуо Сакамаки. До половины шестого утра она еще не была готова к спуску, опоздав на добрых два часа от установленного планом времени. Предпринимались последние усилия починить сломавшийся гирокомпас. Затем наступил очередной раунд церемониальных прощаний.
Когда командир подводной лодки 'Джи-24' капитан 3-го ранга Хироси Ханабуса спросил, не отменить ли спуск на воду 'малютки' из-за сломанного гирокомпаса, Сакамаки гордо ответил: 'Командир, я иду в бой!' Затем, повернувшись лицом к берегу, Сакамаки и его матрос хором воскликнули: 'На Перл-Харбор!'.
Уже начинался рассвет, когда Сакамаки и Инагаки спустились с рубки 'Джи-24' и протиснулись в люк 'малютки'. Каждый держал в левой руке по бутылке вина и мешочек с завтраком, поскольку правая нужна была для прощальных рукопожатий.
Друг Сакамаки - младший лейтенант Хирово - залезая в люк своей 'малютки' на палубе подводной лодки 'Джи-20', заметил: 'Мы чувствуем себя как школьники, собирающиеся на пикник'.
Сам Сакамаки был далек от подобных мыслей. Ни он, ни Инагаки ничего не сказали, протискиваясь в люк 'малютки' и задраивая его за собой. Подводная лодка 'Джи-24' медленно погрузилась. Матросы напряженно ждали команды, чтобы отдать четыре рыма, удерживающих малютку на палубе.
Сакамаки и Инагаки также ждали, запустив на 'малютке' электромотор. Они чувствовали, как 'Джи-24' набирает скорость, чтобы сообщить им лучший старт. Внезапно раздался громкий лязг стали. Рымы упали по
