светлеть, когда они перевалили за край стены и очутились на новом плато.
Здесь также рос лес, и он показался Блейду куда более диким, чем тот, что они миновали ночью. Иногда строй огромных, похожих на сосны деревьев раздавался, чтобы освободить место камню — чудовищному гранитному валуну, возносившему свою округлую спину над темными кронами. Кое-где журчали ручьи, прокладывая путь меж узловатых корней и глыб помельче, размером в ярд или два; они были мелкими и неторопливыми, с чистой прозрачной водой.
Стало уже совсем светло, когда они сделали привал у подножья одного из огромных валунов, вблизи ручья. Оба уже давно дрожали от холода, и девушка первым делом взялась за мешок. В нем были две пары сапог и шерстяных штанов, шерстяные рубахи и куртки на меху. Спутница Блейда, разложив одежду на две кучки, выпрямилась и потянула через голову свое платье; потом замерла и нерешительно взглянула на разведчика.
Тот ухмыльнулся, поняв причину её затруднений. Видимо, женщины в этих северных краях были воспитаны иначе, чем териотки, отнюдь не смущавшиеся своего обнаженного тела.
— Поднимусь на скалу, — сказал он, кивнув в сторону валуна. — Огляжу местность.
Девушка облегченно вздохнула.
Стараясь согреться, разведчик бегом взобрался на огромный камень. Серебристо-голубоватый солнечный диск уже парил над восточным горизонтом, заливая светом безбрежный хвойный океан. Деревья нескончаемой полосой тянулись к западу и востоку; на севере, милях в пятидесяти, высилась новая скалистая стена. Вероятно, плоскогорья шли уступами, одно за другим, повышаясь каждый раз на три- четыре тысячи футов. Блейд повернулся к югу и прикинул, что они удалились от края обрыва не меньше, чем на десять миль. Там, за остроконечными зубцами утесов, прикрытая легким утренним туманом, лежала страна Мит’Канни; где-то там высилась башня Фарала Каменное Сердце, который уже обнаружил, что лишился и сына, и дочери. Что ж, зато власть осталась при нем…
Он спустился вниз. Его спутница уже переоделась и даже разложила костер; в котелке булькала вода, в воздухе плыл соблазнительный мясной запах, на чистой тряпице лежал каравай хлеба. Блейд натянул штаны и рубаху прямо поверх туники, переобулся и присел к огню, наслаждаясь теплом.
Девушка, помешивая варево в котелке, стояла к нему в профиль. Крепкая, сильная — и в то же время гибкая, она выглядела очаровательно в плотно облегающих стройные ноги лосинах, рубахе с открытым воротом и коротких сапожках. На миг Блейду показалось, что он вывез свою очередную подружку на экзотический пикник куда-нибудь на север Канады; там, за скалой, — шоссе, где остался взятый напрокат автомобиль, который за час-полтора домчит их в ближайший городок, к магазинам, барам, телефону, уютному номеру в гостинице и прочим благам цивилизации.
Он шумно перевел дух. Нет, за скалой не было ни машины, ни асфальтированного шоссе, и из этой Канады он не мог улететь в Лондон на сверкающей серебристой птице, в мягком кресле, с рюмкой виски на подлокотнике…
— Как тебя зовут? — спросил Блейд девушку.
— Ты даже этого не знаешь? — она удивленно воззрилась на него, потом махнула рукой. — Ах да, откуда… Ты мог прожить тридцать последних лет на другом краю континента и даже не знать, что у князя Фарала появилась дочь, а у тебя — сестра… — Она сделала паузу, потом сообщила: — Фарна — мое имя. А твое?
— Ты даже этого не знаешь? — поддразнил её Блейд, но не без задней мысли: а вдруг имя брата для нее — не тайна?
Но Фарна только отрицательно покачала головой и вздохнула.
— Нет, не знаю… Рассказывали, в молодые годы отец совершил грех… взял чужую женщину. Она сумела сбежать и родила сына… тебя… неведомо в каких краях… — она снова вздохнула; лицо её было печальным. — Няньки мои говорили тайком, что у меня есть старший брат… где-то далеко-далеко…
Блейд пристально взглянул на девушку.
— А что тебе до этого брата, который где-то далеко-далеко? Стоило ли из-за него менять уютный дом на эти дебри? — он повел вокруг рукой. — Стоило ли спасать бастарда, изгоя?
— Изгой… Пусть изгой, но свободный! А я? Ты думаешь, легко быть дочерью человека с каменным сердцем? — внезапно она закрыла лицо ладонями и всхлипнула. — С тех пор, как умерли мать и старые мои няньки, ты — все, что у меня осталось… надежда на тебя… мечта о тебе… — по её щекам катились слезы. — Отец сказал, что пора найти мне мужа, из знатных Мит’Канни… такого же каменного, как он сам… — она уже рыдала навзрыд. — Брат, брат! Пожалей меня! Не прогоняй!
Блейд уже все понял. Он поднялся, обнял Фарну за плечи, потом заставил присесть рядом с собой и начал ласково поглаживать по спине. Она затихла, спрятав лицо у него на груди и неровно, со всхлипами, вздыхая.
— Меня зовут Ричард…
— Ризад… — переиначила она по-своему. Язык был тот же самый, что на островах, но выговор — более резким; вместо протяжного «Рисарс» получалось твердое «Ризад», да еще с ударением на втором слоге. Ничего, пусть будет Ризад, решил Блейд.
— Значит, Фарна, ты неплохо относишься к санурам? — спросил он, продолжая нежно поглаживать девушку.
— Не знаю… Никогда не видела сануров…
— Я — санур.
— Ты — мой брат. Нур, санур или сахралт — неважно… Ты — мой брат, и ты — сильнее всех… Сильней Ристела, которому отец собирался меня отдать….
Вот оно что! Да, Ристел был бы тем еще подарком для этой девочки!
— Небо покарало отца за тот грех, — шмыгнув носом, сказала Фарна. — Он брал многих женщин нашего племени, но ни одна не подарила ему дитя… Кроме моей матери. Он ждал сына… няньки говорили, что он страшно разгневался, когда впервые меня увидел… Потом привык. И все требовал у матери — сына, сына, наследника… Но мать умерла. Давно… десять лет назад.
Слушая эту нехитрую исповедь, Блейд покачивал головой. Да, ничто не ново под луной! Жестокие отцы, несчастные дочери… Или наоборот — как у короля Лира… Разбитые сердца, исковерканные судьбы… Безволосым двуруким нравится терзать друг друга; видимо, это их любимое занятие. У хадров жизнь куда проще…
Внезапно Фарна подняла порозовевшее лицо и внимательно посмотрела на Блейда, потом протянула руку и робко коснулась его щеки.
— Мне говорили, что ты старше меня… намного… — нерешительно произнесла она. — Но ты выглядишь совсем молодым!
— Я старше тебя на пятнадцать лет, девочка, — Блейд ласково улыбнулся. — Но я всегда слушал свою старую няньку, пил молоко и вовремя ложился спать. А это, видишь ли, очень полезно для здоровья.
Они пересекли второе плоскогорье за два дня, одолев по прямой миль двести. Никаких признаков погони Блейд не замечал. За седлом своего скакуна он обнаружил охотничий лук и колчан со стрелами и ухитрился подстрелить тридцатифунтового зверька, похожего на упитанного кабанчика. В хлебе путники тоже пока не испытывали нужды — Фарна прихватила с собой три больших каравая.
Судьба девушки все больше заботила Блейда. Он мог покинуть этот мир в любой момент — и не по своей воле; что станет тогда с ней? Конечно, она была сильна — как любая женщина её расы; она оказалась отличным охотником и следопытом, она умела стрелять из лука и отлично владела мечом… Наконец, оружие, походное снаряжение, четыре манлиса — все останется при ней. Этого хватит, чтобы выжить в дремучем лесу; но разве может Фарна провести в нем всю свою жизнь?
Наконец, Блейд решил поинтересоваться относительно цели их странствия. Фарна долго обдумывала ответ, потом сказала:
— Ходят слухи, что в северных горах есть теплые места и там живут люди… твои сородичи, Ризад, — сануры… Может, они примут нас?
Блейд кивнул. Про сануров, обосновавшихся в горах Нурстада, он слышал уже не в первый раз. Но признают ли они его своим? Почему бы и нет? Ведь ни Салкас, ни Ратри не сомневались в том, что он —
