способна рассеять и вытоптать в десять раз большее войско! И он сам, вместе со своими варварскими отрядами, предназначался лишь для одного-единственного дела: не дать силангутам разбежаться по всей степи, выкосить их, выбить дочиста, когда они дрогнут и побегут под напором железного пресса кантийской армии.
Центральная фаланга ударила. Грохот, рев, звон, стоны! И мерный лязг окованных металлом древков, трущихся о щиты и наплечники шипастых доспехов. Какое-то мгновение казалось, что силангутская пехота, сплотившись огромным квадратом, выдержит чудовищный напор ежа; но вот она дрогнула и попятилась. Кантийцы шли вперед, перемалывая вражеских воинов ряд за рядом.
Слева и справа от плотных шеренг копейщиков в силангутское воинство вклинились меченосцы. Блейд представлял, что там сейчас происходит: солдаты двигаются попарно, один несет большой щит, колет и рубит коротким полуторафутовым клинком, смертельно опасным в тесноте ближнего боя; второй действует тяжелым двуручным эспадоном — таким можно и ударить, словно дротиком. Фалангиты рассекали, давили вражеский строй, заставляли противника расступаться, но два буруна из человеческих тел, два людских водоворота, что постепенно возникали на флангах ежа, натыкались на клинки меченосцев. Они резали и пожирали плоть силангутской армии, словно стальные челюсти исполинских хищников.
Ударили два меньших ежа — примерно посередине между центром полумесяца и его краями. Они действовали с той же потрясающей эффективностью, то выбрасывая вперед копья на добрый ярд и разом скашивая целую шеренгу, то втягивая их обратно, точно на удивление длинные змеиные жала. Видимо, ни щиты, ни доспехи силангутов не предохраняли от этих убийственных выпадов, они падали, как трава под косой, в кантийских же рядах особых потерь заметно не было.
На миг Блейд поразился самонадеянности силангутских полководцев. Неужели они надеялись противостоять бронированным порядкам Великого Канта в плотном строю? Неужели рассчитывали выдержать удар фаланги? Теперь, когда бойцы сошлись щит к щиту, в центре нельзя было использовать ни стрелков, ни всадников; конница первым делом затоптала бы своих.
Края огромного полумесяца дрогнули, начали заворачиваться, пытаясь охватить железные ежи; слева, далеко в степи, и справа, у самых подножий холмов, пошли в атаку кавалеристы в блестящих доспехах, с пышными плюмажами на шлемах. И сразу навстречу им выхлестнули колонны катафрактов.
Их контратака была сокрушительной, за ними осталась земля, заваленная трупами людей и лошадей, изрытая ударами тысяч шипастых подков, с лужицами крови, алевшими среди травы, серебристых панцирей, ярких попон и плащей. Не обращая внимания на стрелы, сыпавшиеся градом, катафракты стремительной волной накатили на фланги, рассекли их и, перестроившись, начали отжимать силангутов на копья меньших фаланг.
Еще немного, двадцать минут или полчаса, и начнется беспорядочное отступление, понял Блейд. Он оглянулся: Хоп, Шас и Кии, три степных атара, находились позади, а за ними ждали его команды трубачи.
— Что прикажешь, спарпет? — спросил Хоп.
— Атаки не будет, — произнес странник. — Спускайтесь с холмов, растяните строй на пять-шесть нирратов в степь и ждите, пока они не побегут. — Он замолчал.
— Что тогда, спарпет?
— Стреляйте и рубите, рубите и стреляйте — только и всего — Блейд махнул рукой. — Ну, пошли!
Унеслись легкоконные ситалла, оставив с ним трубачей и небольшой охранение, умчались в степь, перекрыв все дороги на север и восток. Подошли бородатые лучники-кланибойны, встали на вершинах холмов, отрезая путь на запад, к морю. Потом, приподнявшись в стременах, Блейд увидел, как в миле от его наблюдательного пункта через холмы переваливают альбаги и рангара катафрактов, не медля, они обрушились на потрепанный правый фланг силангутов и принялись вырубать пехоту и стрелков. Дело шло к логическому завершению, то есть к бойне, и странник вдруг почувствовал скуку и смертную тоску. Теперь он мог разглядеть второй эшелон скримова войска: там тоже были фалангиты и меченосцы, но впереди них шли гасильщики.
Блейд отвернулся и скользнул взглядом по дюжине трубачей и посыльных, ждавших его приказов.
— Эй, парни, у кого найдется выпить?
— Только это, господин… Прости, мы не любим вина… — один из ситалла протягивал ему бурдючок с перебродившим кобыльим молоком.
— Давай… Там, где столько крови, сойдет и твой айран.
Он вытащил затычку и приник к бурдюку.
Дней через пятнадцать-двадцать, когда большая часть кантийских войск уже переправилась через Море Восхода, Блейд был вызван на малый императорский совет. Случилось это уже в лагере, еще более огромном, чем финареотский, ибо теперь в нем стояла не только первая армия, но и войска Калатты Хара и Мантула Скрима. Крепость эта, с валами, башенками, палисадом и рвом, была возведена за неделю, и вместе с солдатами над ней трудились десятки тысяч силангутов из трех или четырех ближайших городов. Стояла она на равнине, в центре покоренной страны и в трехстах нирратах к востоку от берегов Сир-да; в середине ее высился шелковый шатер Великого и Победоносного, а окружали его просторные палатки главных спарпетов. Одна из них принадлежала Ричарду Блейду.
Вызовом он был недоволен, ибо тот пришел ночью, в начале десятой стражи, вырвав странника из нежных объятий Энны Кораны. Подруга же его словно бы не удивилась: встав и набросив плащ, лично приняла свиток у гвардейского офицера, велела ему немного подождать и растолкала Джефа. Вдвоем они обтерли Блейда влажными полотенцами, обули и одели, как подобает, набросили на плечи синий, шитый серебром плащ имперского контаррана. Странник потянулся было к своему тяжелому эспадону, но Энна сказала, что с такими жуткими штуками во дворцы не ходят, и сунула ему украшенный самоцветами парадный меч, Затем она сочно чмокнула его в губы и вытолкнула за порог.
К удивлению Блейда, там его ждал оседланный конь и дюжина гвардейцев — тоже все верхом. Торжественный выезд, решил он и взгромоздился в седло. Прохладный ночной воздух окончательно разогнал сон.
Гвардейский офицер двинулся вперед, потом перевел коня в галоп; они проскакали мимо шелкового императорского дворца и направились к лагерным воротам. Два всадника с факелами, ехавшие за офицером, освещали дорогу, еще пара факельщиков замыкала небольшую колонну. Блейд понял, что совет состоится вне воинского стана.
Действительно, через четверть часа их кавалькада свернула к просторной усадьбе какого-то силангутского нобиля — бывшего нобиля, поскольку к этому дню он наверняка почил в бозе со всем своим семейством. Странник заметил, что виллу хорошо охраняли — тут было не меньше сотни конных гвардейцев, а перед ними — оцепление из Стражей Порядка. К востоку и западу от стен, окружавших дом, белели палатки и тоже мерно вышагивали часовые; видно, там отсыпалась очередная смена часовых.
Офицер-гвардеец доставил Блейда прямо к крыльцу. Вилла была двухэтажной, мраморной, окруженной со всех сторон террасами с колоннами — небольшой уютный дворец, да и только. Нижний этаж сиял огнями светильников, подвешенных под кровлями террас, верхний казался погруженным в темноту.
Блейд спрыгнул на песок, которым был посыпан просторный, двор, и пригладил растрепавшиеся во время скачки волосы. На крыльце его ждали, и личность встречавших послужила поводом для очередного удивления.
Две молодые дамы! Две благоухающие леди в роскошных парадных туниках фрейлин Светлейшей Тении! Одну из них он знал — то была подружка Энны.
Странник поклонился, с удовольствием вдохнув исходившие от них ароматы. Дамы изящно склонились в ответ, плавными жестами приглашая его проследовать в дом. Шагая вслед за своей знакомой, Блейд чуть придержал ее за локоток и шепнул:
— Великий и Победоносный тоже будет на совете?
Женщина обернулась, одарив его загадочной улыбкой.
— Нет, Доблестный. Это же малое совещание. Император присутствует только в особых случаях.
