– Вот.
– Я уж решила, что пропущу «Рассыльного».
Коул кое-как выбрался из-за телевизора. Эви благодарно улыбнулась, придерживая рукой непослушную прядь. Сейчас, когда Коул увидел ее босиком, то понял, что она меньше ростом, чем ему показалось сначала. Халат слегка разошелся, и сквозь щель проглядывала нежная грудь.
– Я и не знала, что это так удобно, когда у тебя под рукой собственный механик, – засмеялась Эви.
– Как там говаривал Гручо Маркс? «Мне нравится крутить ваши колеса, но вам придется ночевать в гараже».
Он приподнял бровь, подражая известному комическому актеру.
Эви снова засмеялась. Это была всего лишь шутка. Ничего неприятного, ничего опасного. Он вел себя дружелюбно, оказал ей услугу. Что же он не уходит?
Эви уставилась на ковер, не зная, что сказать. Он бросил взгляд на ее босые ноги, перевел его на сброшенные туфли.
– Еще раз спасибо.
Она улыбнулась.
– Всегда, пожалуйста.
Эви чуть приподняла бровь.
– До завтра?
– Да.
Коул взглянул на кровать. Ему представилось, как он просыпается рядом с Эви. Мягкий свет падает на ее лицо, под смятой простыней нежится нагое тело. Он обнимает ее, привлекает к себе, вдыхает запах спутавшихся каштановых волос…
Одиночество захлестнуло Коула с головой. Нежность была нужна ему куда больше секса.
– Коул?
Он взглянул ей в глаза. Не обманывает ли он себя? Неужели Эви так же одинока, как и он сам?
Это вполне объясняло все ее попытки разговорить его там, в машине.
– Коул?
Он отвел взгляд.
– Извините. Слишком долго сегодня смотрел на белые полосы на дороге.
Эви кивнула в сторону кровати.
– Хорошо хоть простыни у них не полосатые. И без километровых столбов.
– Интересно, сколько миль укладывается вместе с людьми в эти постели?
Улыбка Эви стала неуверенной. Коул поднял руку к скуле, шершавой, как наждачная бумага.
– Забудьте, что я тут наговорил.
– Ничего страшного. Сегодня был слишком долгий день.
После этого наглядного проявления собственной глупости Коул избавил Эви от необходимости указать ему на дверь. По сравнению с топотом его ковбойских сапог шорох ее босых ног по ковру звучал, словно легкий вздох.
Эви замерла у открытой двери. Одна ее рука скользнула по дверному косяку, вторая легла на латунную ручку.
– Ну что, спокойной ночи?
– Спокойной ночи.
– Вы сейчас в холл?
– Да.
– Вы выглядите уставшим.
– Со мной все в порядке. – Он повернулся, чтобы уйти.
– Коул?
Он не был уверен, что хочет увидеть, каким взглядом сопровождались эти слова. Пытливым, зовущим, не желающим отпускать его? Он сам во всем виноват. Если бы тогда, в машине, он поддержал разговор, сейчас им не пришлось бы преодолевать этот барьер отчужденности.
Коул обернулся.
Взгляд Эви был влажным и виноватым.
– Мне очень жаль, что наше путешествие началось так неудачно.
Помада на губах Эви почти стерлась, но они все равно были нежно-розовыми и манили к себе. Коулу захотелось попробовать, каковы ее губы на вкус.
– Я знаю, что вы не собирались отправляться в эту поездку, – сказала Эви. – Я невольно нарушила
