— Может, потом?
— Когда потом? Когда начнется воспаление? Когда будет заражение крови? — Его пальцы сжались, впиваясь ей в руку, словно тиски. — Или ты ждешь, пока они сюда доберутся?
— Кто?
Если она на стороне преступников, ей придется что-нибудь сделать со своим лицом. Все ее чувства отражались на нем, сменяясь с быстротой спасающегося побегом мелкого грабителя.
Она расправила плечи, и голос у нее зазвучал пронзительно. Вид у нее был виноватый.
— Кто сюда доберется?
— Те люди, которым ты позвонила.
— Я никому не звонила.
— Тогда те, кому собираешься позвонить.
Он видел, как она решала, можно ли солгать, — и пришла к выводу, что нельзя.
— Тебе нужна помощь.
— Мне нужно только немного спирта.
Поджав губы, она щедро плеснула спиртом на кусок марли и вручила ему бутылку с остатками спирта.
— Действуй сам. Я пойду блевать в ванную.
Он все еще не был уверен, можно ли ей доверять.
— Я не стану никому звонить, если кровотечение не усилится, — пообещала она, а потом, кивая на бутылку, добавила: — И если ты не потеряешь сознания.
Поскольку ничего другого ему не оставалось, Бен кивнул:
— Договорились.
3
Бриджет положила руку на телефонный аппарат. Сидя в кухне, она смотрела на медные кастрюли и тазы, подвешенные к балкам. Мраморные доски кухонных столов, выстеленные керамическими плитками, поблескивали, и их водянистая голубая глазурь напоминала об озере, шептавшем мелкими волнами неподалеку. Перед ней тянулась сосновая поверхность обеденного стола — пустого, если не считать телефона. Она отметила отсутствие пепельницы, которую прежде автоматически поставила бы рядом.
Она отбивала тихую дробь по старому черному аппарату. Часы показывали четверть первого. Она обещала Бену, что не станет звонить.
У них обоих с правдивостью не слишком хорошие отношения.
Страшно томясь по сигаретам, она прошла к негромко гудящему холодильнику и достала оттуда морковку. Когда она уходила, Бен беспокойно спал. Прижавшись щекой к прохладной дверце холодильника, она вспомнила остаток вечера.
Когда Бен закончил обрабатывать рану, он окликнул ее по имени. Она оторвала лоб от гладкой поверхности зеркала в ванной и вернулась в спальню. Там пахло спиртом и потом.
— Пациент все еще жив, — пошутил он.
— А вот медсестра показала себя не с лучшей стороны.
— По-моему, она прекрасно справляется.
Бриджет постаралась отнестись к его комплименту как можно спокойнее. Его стойкость уже произвела на нее глубочайшее впечатление. Он не только избавил ее от необходимости смотреть, как он терпит такое, что и наблюдать-то нестерпимо, но и от неловкости, которую она испытала бы, если бы ей самой пришлось снять с него шорты. Его смуглая рука с сильными пальцами сейчас напряженно сжимала простыню, которую он натянул себе на живот. Из-под нее высовывались голые ноги.
Бриджет нагнулась, чтобы собрать ворох мокрой одежды, которую он бросил на пол.
— Ты ничего не стирай. Пусть все просто высохнет.
— Я собиралась все просто выбросить.
— Но мне же надо что-нибудь носить!
— Я найду тебе что-нибудь подходящее.
— Где? — удивился Бен.
— В любой комнате. Этот охотничий домик практически забросили еще в двадцатые годы. Здесь в шкафах полно старой одежды. Костюмы, подтяжки, гамаши, подвязки для носков…
В это мгновение она поняла, что предмет, на который она сейчас смотрит, — это вовсе не подвязка для носка.
Его лицо застыло.
— Это ножная кобура, — обвиняющим тоном произнесла она.
— Знаю.
Теперь, сидя за столом спустя час, она снова почувствовала, что у нее пересохло во рту. Бриджет сжала телефонную трубку. Ей и раньше было ясно, что насчет охоты он солгал. Почему же от вида кобуры у нее мороз прошел по коже?
Он был совершенно неподвижен.
— Бриджет!
Она засуетилась, подняла ногой пыль, проверяя, не осталось ли на полу какого-нибудь мелкого предмета одежды или обрывка бинта.
— Бриджет!
— Очень важно опередить лося и первым вынуть оружие, правда?
— Пистолета нет.
— На что ты охотился?
Лицо его было гранитным, голос — стальным.
— На то, на что открыт охотничий сезон.
— И что же это за дичь?
— О том, кто ушел целым, мы поговорим завтра утром.
Если утро вообще будет. Она намерена как можно быстрее от него избавиться: она запрет его в комнате, тихонько спустится вниз и вызовет «Скорую помощь». А может, еще и полицию вдобавок.
Таков был план. Пока она грызла очередную морковку, ее решимость куда-то испарилась. Она подняла трубку. В Сан-Франциско сейчас девять тридцать. Вставив палец в отверстие под номером 1, она довела вращающийся диск до упора, а потом отпустила. Набирать телефонный номер на пульте было бы гораздо проще. Старомодный телефонный аппарат действовал так медленно, что она успевала задуматься, разбередить все ту же рану, которая начинала болеть всякий раз, как она звонила Ричи.
Она любит своего младшего брата. И сделала для него все, что могла. Ей нечего терзать себя из-за того, что его друзья знают и умеют больше: они уже много лет стоят лицом к лицу с этим несчастьем. Больно было то, что после десяти лет, которые Ричи провел там, они стали ему ближе, чем она.
Он поднял трубку после пятого гудка:
— Алло?
— Ты дома!
— А где мне еще быть? В опере?
— У тебя все в порядке?
В ответ раздался до боли знакомый смешок. Бриджет крепко зажмурилась. Что она будет делать, когда его не станет?
— Смотрю футбольный матч. А в чем дело? Сходишь с ума от скуки в своем лесном уединении?
— Ничуть. — Она вздохнула. — Ты же помнишь наш уговор.
— Ладно, ладно, слушай последнюю медицинскую сводку. Мои Т-лимфоциты на уровне, химиотерапия была просто адовой, Билл достал мне курева, чтобы было полегче, — я тебе, конечно, ничего об этом не говорил, — и я все тот же обворожительный негодяй, которого ты знаешь еще с пеленок.
— В пеленках ты не был обворожительным, малыш.
