колкость.
— Ну вот, и вы грешите стереотипами.
— Я?.. — Она поперхнулась. — Мой бог, да есть ли у вас нервы?
— Они необходимы, когда заполняешь колонку особенно неприятных цифр.
Люси оценила тот невинный вид, который Финн пытался напустить на себя.
— У вас создалось впечатление, что я действительно интересуюсь, чем вы занимаетесь? Извините.
Он вздохнул.
— Каждый раз одно и то же: женщины выспрашивают, что я делаю, а потом меняют тему.
— Я почти готова согласиться, что нахожусь в обществе великого таланта, так что давайте вернемся к актуальному предмету нашей беседы... именуемому вашим братом.
— Конечно.
— Итак, вы говорили, что ему нужна женщина, которая положила бы жизнь на управление домашним хозяйством, которая производила бы младенцев и пекла хлеб в промежутках между массажами мужского «эго»? — поинтересовалась Люси.
— Выпечка хлеба — это не обязательно... но в основном я думаю, этот сорт женщины подошел бы Кону больше всего, — согласился Финн, по-видимому не заметив сарказма в ее голосе.
— Признаться, меня не удивляет, что он уже дважды разведен, — Люси задыхалась, ее просто трясло от возмущения. — Но вы совершенно уверены, что не выдаете свои собственные потребности за запросы вашего брата? Я вижу, вы — классический пример задержки развития. Невозможно поверить, что Кон подражает неандертальцу.
Увидев, как Финн рассердился, Люси получила большое удовольствие, но длилось это лишь до тех пор, пока не выяснилась одна вещь: он не из тех, кто не принимает ответных мер.
И он принял ответные меры, но не в той манере, которой она ожидала.
— Мои потребности? — протянул Финн, словно пробуя слово на вкус.
Его тон неожиданно вызвал у Люси острый приступ возбуждения. Конечно, он как раз того и добивался. Финн использовал свою сексуальность в качестве оружия, чтобы привести противника в замешательство. Впрочем, замешательство было наименьшей из ее проблем.
Она спешно спряталась за маской равнодушия. Хотя, несмотря на все усилия, у нее было жуткое ощущение: Финн явно знает, что она испытывает.
— В мои потребности брак не входит. — Тусклая интонация опять бросила ее в дрожь, а безразличное выражение лица стало рассчитанным ударом.
Она уже ненавидела Финна Фицджералда.
— Как и в мои.
— Все так говорят.
Люси сдержалась... нелегко это было! Уж не думает ли он, что все стремления женщин сводятся тому, чтобы подцепить мужа? Проснитесь, на дворе двадцать первый век! В наши дни у женщин есть выбор, хотелось крикнуть ей. Они могут погрузиться в рутину замужества, пеленок-распашонок, если это то, чего они хотят; могут просто наслаждаться сексом или даже, как она, спрятаться от всех. Секс хорош, но ничего особенного в нем нет... Впрочем, целоваться ей нравилось... Ее лукавый взгляд скользнул по губам Финна Фицджералда. Он, наверное, умеет целоваться.
Размышления привели к тому, что по всему ее телу распространился жар.
— Я уверена, найдется большое количество женщин, причем в здравом уме, которым эта новость может испортить жизнь.
— У вас очень острый язык.
— Благодарю вас, — Люси задумчиво нахмурилась. — Так вы говорили, что мне следует сосредоточить свои усилия на Конноре?.. — спросила она, надув губы.
— Нет, — рявкнул Финн, — не следует!
Она с нескрываемым отвращением впилась в него взглядом.
— Я только сейчас поняла, что разговариваю с настоящим, неисправимым шовинистом.
— Я не считаю себя шовинистом.
— Разумеется. Я полагаю, невеста вашего брата должна быть также и девственницей?
— Давайте будем реалистами... если только это не попытка внушить мне, что вы — девственница, — предположил Финн с презрением, отчего Люси стиснула зубы.
— Я — нет, но Энни... — Люси вдруг замолчала. Как далеко зашли отношения Энни и Коннора? От беспокойства за сестру, которая, несмотря на свою блестящую карьеру, так и осталась великим романтиком и идеалисткой, голос Люси стал пронзительным. Она вплотную подошла к высоченной фигуре. — Вы должны что-то сделать! Энни не может выйти замуж за вашего брата!
Только когда Финн вынул статуэтку из ее пальцев, она осознала, что свободной рукой вцепилась в его рубашку.
— Извините, — хрипло пробормотала Люси. Неловко разглаживая помявшуюся ткань, она уголком сознания отметила твердость его груди. — Извините...
— Так вы не Энни Фостер?
Такая неспособность разглядеть очевидное окончательно вывела Люси из себя.
— До чего же вы сообразительны. Конечно, нет, — уничтожающе объявила она. — Разве я утверждала, что я — Энни?..
Они в упор смотрели друг на друга, на его длинной шее начала пульсировать жилка.
— Вы не сказали, что вы — не она, — мрачно уточнил Финн.
— Значит, вы просто предположили, что я из тех женщин, которые готовы выйти замуж за едва знакомого человека.
— Просто я ожидал увидеть нечто подобное, — оправдываясь, возразил Финн.
— Что?
Он отвел от нее взгляд.
— Позвольте только сказать, что именно такими женщинами увлекается Кон.
Пухлые губы Люси сжались.
— Не слишком ли поздно беспокоиться о том, как бы меня не оскорбить? Какими такими? Будьте откровенны, я это перенесу.
— Прекрасно. — Он пожал широкими плечами. — Если хотите знать, мой брат увлекается бесчувственными блондинками с высокой грудью и длинными ногами.
Люси слова не могла вымолвить от ярости. Ее опороченная грудь бурно вздымалась.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Люси подняла руку к своим серебристо-пепельным волосам.
— Я — натуральная блондинка!
Он подождал, пока алые пятна, покрывшие ее шею, поднялись выше и залили лицо, а после этого ответил, дьявольски растягивая слова:
— Уверен, что так оно и есть.
— Может быть, я и отвечаю всем этим определениям, — сказала Люси, пожав плечами и всем своим видом показывая, что она никого ни в чем не упрекает, — но Энни — нет.
Пухлые губы Люси задрожали, когда она взяла с полки фотографию Энни в позолоченной рамке и сердито протянула ее Финну.
— Энни — ярко-рыжая, — тихо сказала она.
— Кажется, вы обе довольно яркие. — Он холодно рассматривал фотографию, потом перевел взгляд на Люси, которая смотрела на него так, словно искренне желала убить.
Он не хотел, но все же заметил, что от гнева она похорошела, стала очень симпатичной и
