Тина закрыла глаза, полные слез. Разве ее потребности не в счет? Если Чак и чувствовал неудовлетворенность жизнью, то, видит Бог, он был не одинок в этом.
В то время, как Тина мечтала создать такой же домашний очаг, в каком выросла, Чаку требовалось роскошное обрамление для его красивой внешности. В то время, как она мечтала о приятных и тихих вечерах дома с задушевными беседами, он жаждал ярких огней и толпы разодетых шумных людей. Но самое большое потрясение Тина испытала, когда вызвала Чака на разговор о детях. Она призналась, что ей хотелось бы мальчика и девочку. Чак рассмеялся ей в лицо. Тина была уверена, что запомнит его язвительный смех на всю жизнь.
– Дети! Ты это серьезно? – Чак буквально исходил презрением. – Воспроизведение себе подобных – удел среднего класса. Я не желаю, чтобы даже один ребенок вносил беспорядок в мою жизнь.
Какой непростительной тупостью с ее стороны было позволить Чаку увлечь себя, втянуть в это скоропалительное замужество. Так всегда бывает, когда человек действует под влиянием порыва. Неудивительно, что их брак так быстро распался. К тому же Чак оказался паршивым любовником, начисто лишенным воображения.
Правда, у Тины имелся всего один пример для сравнения – Дирк.
Тина задумчиво покачала головой, словно отталкивая мучившее ее воспоминание. Нет, она не хочет думать об этом! Думать об этом невыносимо. Она сейчас слишком беззащитна, слишком устала, слишком опустошена. Свернувшись в клубок, Тина приказала себе не вспоминать о Дирке и о том прекрасном дне, который они провели вместе.
«Юные грезы любви! Романтизация обыкновенного физического акта впечатлительной девочкой», – безжалостно издевалась над собой Тина.
Тишину спальни нарушил горестный смех. Оказаться брошенной в любом возрасте оскорбительно, в девятнадцать лет это нанесло ей жесточайшую травму. Из чистого чувства самосохранения она надолго вычеркнула это событие из своей памяти.
Сейчас воспоминание вернулось, чтобы мучить ее, вызывать ее злость и ненависть – и снова зажечь в ней желание.
Не замечая слез, которые текли по пылающим щекам, она вонзила ногти в ладони, чтобы заглушить одну боль другой.
– О, будь ты проклят, Дирк Тэнджер! – прозвучал в темноте приглушенный возглас.
Сколько бы она ни проклинала его, правда заключалась в том, что она любит его!
– Я не стану любить его! – Сердито.
– Я не желаю любить его! – Возмущенно.
– Он не любит меня! – Безнадежно.
Открытая рана пульсировала и истекала горючими слезами, словно кровью. Уткнувшись в подушку, она рыдала, как ребенок, пока не уснула.
Она оставила окно открытым, поэтому рано проснулась от холода и вечных тоскливых криков чаек. Тина с трудом встала с постели и застонала, увидев свое отражение в трюмо, стоявшем у противоположной стены.
Медленно подойдя к зеркалу, она вгляделась в свое отражение и нахмурилась, увидев предательские следы многих беспокойных ночей.
– Зарядка, – пробормотала она бледному лицу, смотревшему на нее из зеркала. – Вот что тебе нужно, дорогая моя.
Оставаясь в короткой ночной сорочке, она энергично проделала разминочные упражнения. Через полчаса надела тренировочный костюм, носки, кроссовки и повязала лоб бархатной лентой. Затем зашла в ванную, почистила зубы и умылась холодной водой. Накинув на плечи полотенце, она быстро спустилась по лестнице, выскочила из дома и направилась к пляжу.
Чуть согнув руки в локтях и потряхивая кистями, Тина бежала к набережной. Там она немного постояла, сделала несколько глубоких вдохов и спустилась на пляж.
И снова она сделала разминочные упражнения: наклоны и растягивания. Окончательно избавившись от напряжения, вызванного ночными переживаниями, она побежала вдоль берега.
Настроившись на длительный бег, Тина держала ровный устойчивый ритм.
На самом деле ей не нравился бег, она, можно сказать, просто ненавидела это занятие. Оно причиняло ей боль. Чем дольше она бежала, тем больнее ей становилось. Легкие раздувались, как меха, сердце билось так сильно, что, казалось, вот-вот вырвется из груди, голова кружилась. Нет, Тине не нравился бег, но ей нравилось чувствовать себя в форме. И, как правило, Тина бегала каждый день, чтобы держаться в форме.
Сегодня утром она дорого расплачивалась за двухнедельную передышку. Больше всего ей хотелось выпить чашку приготовленного Бет кофе. Но она продолжала бежать. Почувствовав, что еще немного, и она может взлететь, Тина остановилась и повернула домой.
– Это вы, Тина? – крикнула Бет из кухни, услышав звук закрывшейся двери.
– Да, – откликнулась Тина, стоя у подножия лестницы.
– Вы готовы завтракать? – Бет появилась в дверях гостиной. При виде Тины брови от удивления взметнулись вверх. – Вы занимаетесь бегом?
– И еще как, – Тина закатила глаза. – Десять минут на душ и переодевание, и я буду готова съесть все, что вы приготовили. Умираю от голода!
– Не спешите, – засмеялась Бет. – Времени у меня сколько угодно.
«И у меня тоже», – промелькнуло в голове у Тины, пока она поднималась наверх. Она так привыкла работать, иногда без всяких передышек, что мысль о безделье выбивала ее из колеи.
