– Спасибо, но я никогда не соглашусь на такую должность без моего дворецкого. Вам пришлось бы взять на работу и Гарви.
Брук с восторгом согласился:
– Да, мэм! Я и… и моя жена хорошо сработаемся.
– Dio mio! Почему ты не пригласила меня на свадьбу, детка?
Джин вспыхнула:
– Ну что вы такое говорите, графиня! Вы же знаете, что я не замужем. – Она бросила на Гарви Брука презрительный взгляд. – И никогда не выйду. Я ненавижу мужчин! Они слишком глупы и непредсказуемы.
Графиня с довольным видом откинулась на спинку кресла и философски заметила:
– Что такое брак без элемента риска, дитя мое? К чему бы мы пришли, если бы дожидались определенности? Если ты боишься…
– Я ничего не боюсь! – заявила Джин.
– В таком случае элемент риска будет существовать для мужчины, – вмешался Лютер Калвин. – Нельзя ожидать постоянства от молодой женщины, которая по воскресеньям нагло проезжает мимо храма по пути в «Кантри-клуб». Она будет не в состоянии блюсти высокие моральные принципы, на которых должна основываться каждая семья.
– Господь всемогущий! Я…
– Если будете оставлять дверь незапертой, вам придется прощать всех гостей за вход без доклада, – прервала возмущенный протест Брука Сью Калвин. Ее красный костюм вклинился в интерьер гостиной как фальшивая нота в песню.
Констанс быстро пошла ей навстречу. Лютер Калвин грозно нахмурился. Графиня поднесла к глазам лорнет и пробормотала:
– Сюжет закручивается все сильнее, – после чего громко заявила: – Вы пришли как раз вовремя, милочка, чтобы принять участие в нашем симпозиуме на тему: «Последствия непосещения церковных служб будущими женами». Я правильно сформулировала, синьор Кальвино?
Ее жертва промямлила в ответ что-то неразборчивое.
– Мы просто болтаем о всякой чепухе, мисс Калвин, – бросилась спасать положение Констанс. – Садитесь за стол. Крис, отвлекись ненадолго от своих мыслей и разложи всем булочки.
Кристофер со вздохом взял блюдо, которое сестра сунула ему в руки. Графиня указала на пианино и властно потребовала:
– Спойте для меня!
Кристофер не сводил глаз с блюда с булочками.
– Не сегодня.
– Почему?
– Я не могу петь, когда вижу обиженных людей.
– И кто же это обижен?
– Джин.
– Подозреваю, что вы влюблены в нашу Джин.
– Бесповоротно.
– Dio mio! Только не тешьте себя надеждой, что она выйдет за вас замуж. За священника! Никогда. Джин уродилась в свою мамашу. Вот если бы у вас была другая профессия… мирская…
Негодование Кристофера сменилось смехом. Он непринужденным тоном спросил:
– Вы имеете в виду – профессия оперного певца? Оказывается, в вашем арсенале больше уловок, чем я думал. Только вот… вы зря тратите время и силы.
Старуха вскочила с кресла:
– Неблагодарный! Синьор Кальвино, нам нужно кое-что обсудить касательно финансовой кампании. Я подвезу вас домой.
Воцарилось молчание. Атмосфера накалилась от тревожного ожидания.
Графиня театрально вздохнула:
– От уговоров остаться просто разрывается сердце, но, увы, я должна уйти. Вы идете, синьор?
Лютер Калвин кипел от злости, но покорно поплелся за старухой. Кристоферу пришлось постоять у дверцы экипажа. Графиня продержала его там четверть часа, предлагая одну за другой даты для проведения музыкальных вечеров.
– Очень хорошо! Если не хотите, не приходите! К дому мистера Калвина, Беппо!
Лакей закрыл дверцу и запрыгнул на козлы. Кристофер смотрел вслед экипажу, пока тот не скрылся из виду. Жизнь представлялась ему очень запутанной штукой. В тот день, когда они с Констанс переехали в «Холлихок-Хаус», он радостно распевал, расставляя книги. Сестра стремительно вбежала в комнату и подозвала его к окну. Перед домом стоял экипаж, запряженный парой лошадей, – графиня ди Фанфани услышала пение и остановилась, чтобы пригласить исполнителя к себе на обед. Она без всякого стеснения заявила, что священнослужители – люди совершенно не ее круга, но прекрасный голос она ценит независимо от того, кто его обладатель. А если предположить, что она не услышала бы его пения? Конечно, тогда не посулила бы и пожертвование Объединенной церкви, из-за которого организация теперь разваливается на части. Но тогда он, возможно, не познакомился бы с Джин… Джин! Джин сидит в его гостиной, а он философствует о превратностях судьбы! Кристофер поспешил по дорожке к дому.
В гостиной Констанс убирала со стола чайные принадлежности.
– А где остальные?
– Мисс Рэндолф и Гарви Брук ускользнули через заднюю дверь. Джин сказала, что очень устала за день. Салли-Мэй исчезла, когда ты пошел провожать графиню. – Она понизила голос: – Сью Калвин в библиотеке. Хочет с тобой поговорить.
– Ну почему, когда Джин впервые заглянула к нам, обязательно надо было заявиться целой толпе гостей?
Констанс прижала палец к губам.
Глаза Кристофера гневно сверкали, когда он вошел в библиотеку. Сью Калвин, холодная, словно ее только что вынули из морозилки, посмотрела на него.
– Вы пугающе мрачны, учитель. Из-за того, что я пришла без приглашения? Закройте дверь. У меня есть к вам очень важная просьба.
«Ну, что на этот раз?» – устало подумал Кристофер.
Эта старая комната со стенами, обитыми некрашеными сосновыми планками, с огромным камином и шкафами, заполненными книгами, всегда действовала на него умиротворяюще. Он присел на край большого стола.
– Я слушаю вас, мисс Калвин.
– Я… я… хотела бы, чтобы вы сели в кресло. Вы… понимаете, что я абсолютно современная девушка, учитель?
Нехорошее предчувствие заставило Кристофера встать. Его нервы натянулись как струны. Он подошел к камину и, поворошив обгоревшие поленья кочергой, прислонил ее к стене. Кочерга, не удержавшись, с грохотом упала. Нагнувшись за ней, он услышал, как Сью Калвин ровным голосом произнесла:
– Пожалуйста, женитесь на мне, учитель.
Глава 11
Звон колоколов еще вибрировал в воздухе, когда башенные часы неторопливо пробили четыре раза. Джин Рэндолф, сидевшая на скамье перед клавиатурой, каждая клавиша которой была связана рычагом и веревкой с языком соответствующего колокола, уронила руки на колени. Несмотря на перчатки и специальные протекторы для пальцев, у нее было ощущение, будто ее руки сплошь покрыты синяками. Похоже, первая попытка оказалась неудачной. Каждый день в течение двух недель она часами практиковалась на муляже клавиатуры, который был так похож на органную, что она не испытывала никаких трудностей, осваивая звонарское искусство. А сегодня месье Велик настоял на том, чтобы она играла на настоящей. К счастью, он задал ей репертуар, требовавший использования самых легких колоколов.
Когда Джин встала со скамьи, бельгиец выбрался из глубины огромного кожаного кресла. Его голубые глаза блестели.
