бежевого платья.
– Итак… – Кристофер пододвинул кресло и уселся.
У Джин родилось то ужасное ощущение, от которого захватывает дух в кабинете зубного врача, когда тот берет сверло бормашины. Она поспешно предложила:
– Хотите, я вымою посуду?
– Не нужно. Этим займется прислуга. Не окажете ли вы мне любезность, Джин, рассказав, какими судьбами оказались здесь?
Руки девушки сцепились крепче. Нельзя ему об этом рассказывать. Испытывая страстное желание броситься в объятия Кристофера, прижаться к его плечу, капитулировать, она ответила самым непринужденным тоном, на который была способна:
– Вы уже все знаете. Я ехала домой под дождем, проголодалась и думала… думала…
– Обо мне, я надеюсь? – Серьезное выражение его глаз совсем не сочеталась с шутливой интонацией.
– Нет. Я проголодалась, у меня испортилось настроение, все вокруг стало каким-то серым… Я не хотела тревожить ни семью, ни друзей. Случайно проезжала мимо церкви и…
– Случайно? Ну-ну. Продолжайте!
– Больше мне сказать нечего. Я увидела открытые двери, тихонько вошла, и эта обстановка что-то со мной сделала. Я плакала так, как никогда раньше. И… это все.
– То есть вы горько рыдали только потому, что обстановка на вас так подействовала? По-моему, не слишком правдоподобное объяснение. Подумайте обо мне всего лишь как о человеке, который всеми силами стремится вам помочь.
– Ах, если бы я могла! – в отчаянии простонала Джин и, только увидев, как Кристофер покраснел, осознала важность своего признания. Запинаясь, она продолжила: – Вы хотите жениться на мне. На мне! Вы, священник! Почему? Я не прочитала ни единой молитвы за всю жизнь!
Его глаза – спокойные и нежные – неумолимо притягивали ее взгляд.
– Может быть, вы все-таки молились в самых сокровенных глубинах души, когда вам было плохо, когда вы страдали от тяжелейшей обиды?
– Я никогда не страдала… до… до… – следующие слова утонули в сдерживаемых рыданиях.
– До сегодняшнего дня? Молитва обретает подлинную силу, когда приходит вера, Джин.
Ее нервный смех был исполнен скептицизма:
– Значит, если человеку что-то нужно, достаточно лишь попросить, и желание исполнится?
– Нет. Одной только верой, не прилагая собственных усилий, многого не добьешься. Для меня молитва подобна эликсиру храбрости. Молитва приносит уверенность, придает силы, проясняет ум, наводит на мысли. В мире многое изменилось, Джин. Человек должен двигаться вперед, внешние формы веры меняются, но жизненные истины с годами пускают корни все глубже и глубже.
Страдальческие глаза Джин смотрели на огонь, когда она спросила:
– Как можно верить в то, чего не видишь?
– Разве вы не понимаете, что весь мир существует благодаря вере? Наша вздорная графиня верит в своих итальянских слуг, которые добросовестно трудятся в ее доме. Бизнес вашего отца процветает главным образом благодаря его вере в людей. Вера вашей матери в ее литературного агента…
– О! – На мгновение книги, камин, письменный стол перемешались в поле зрения Джин, развалившись на части и завертевшись.
– Джин! Джин! Что случилось? – Кристофер склонился над ней, обняв за плечи.
– Я вам не помешал? – раздался скрипучий голос.
От него разошлись волны гнева и ненависти, завибрировавшие в тихом кабинете.
Уинн спокойно ответил стоявшему на пороге невысокому человеку с горящими глазами фанатика:
– Вы не помешали, мистер Калвин. Входите.
– Я сделаю это из страха, что одна из ваших прихожанок, менее проницательная, чем я, может неверно истолковать ситуацию. Теперь я знаю, почему вы не хотите жениться на Сью. Без сомнения, вы считаете, что она не такая богатая наследница, как мисс Рэндолф. Что ж, как знать, как знать…
Багровый от гнева Уинн взял со спинки стула плащ Джин.
– Ваша машина у входа, мисс Рэндолф? Простите, что я вас тороплю, но мне есть что сказать мистеру Калвину, и я предпочел бы, чтобы вы этого не слышали.
– О нет, пожалуйста! – Джин схватила его за рукав. – Я…
Ее прервал неожиданным появлением широкоплечий мужчина в синей форме с медными пуговицами. Он бесцеремонно отодвинул Лютера Калвина локтем, входя в кабинет. Офицер полиции! Что случилось? Она оставила машину в неположенном месте? Полицейский тяжело дышал от волнения, широко открытые, по- детски наивные глаза весело блестели. Взъерошив длинными костлявыми пальцами копну рыжих волос, он выпалил:
– Хорошо, что я вас нашел, мистер Уинн! Мы поймали грабителя – того, которого ранили во время налета на банк. Это ваш старый знакомый Чик Сойер – помните, вы его задержали, когда дежурили вместо меня? Он пытался уплыть на лодке, но сами знаете – река вот-вот выйдет из берегов, и негодяй не справился с течением. Мы его взяли недалеко от моего дома, и шеф велел держать его там: за ним не смогут приехать до утра, буря слишком сильна. Парень вот-вот отдаст концы. Долго не протянет. Он зовет вас.
– Меня? Вы уверены, Люк?
– Парень настаивает на том, чтобы вас увидеть. Хочет вам что-то сказать. Вроде как свихнулся. Ужасно не хочется вытаскивать вас на улицу в такую непогоду. Дороги плывут. Наводнение севернее нас, мы пока в безопасности, если только дамба выдержит. Да ничего, она крепкая. Вы пойдете, мистер Уинн?
– Немедленно. Джин…
– Мой родстер у входа, я вас отвезу.
– Не стоит, мисс, – покачал головой Люк Картер. – На моей машине будет быстрее.
Лютер Калвин сердито вмешался:
– Мне надо поговорить с вами, мистер Уинн. Останьтесь здесь, и пусть преступником занимаются служители закона.
– Я загляну к вам домой, мистер Калвин, как только вернусь от Картера. Я нужен там. – Кристофер надел плащ, взял старую черную сумку, положил в карман фонарик. – Что такое, дружище? – спросил он, когда в дверях неожиданно появился Эзра Баркер.
– Я просто зашел спросить – не закрыть ли нам сегодня церковь пораньше. Никто сюда не придет: – Старик уставился на девушку. – Господь всемогущий! Я думал, ты в Нью-Йорке, Джин! Вот почему твоя мама позвонила графине и сказала, что обязательно хочет тебя увидеть и если через час она не узнает, где ты, то примчится в Гарстон быстрее, чем на самолете. Графиня места себе не находит от беспокойства.
– Мать едет сюда! – Голос Джин дрогнул.
Она перехватила быстрый взгляд, брошенный на нее Кристофером Уинном, прежде чем тот отдал указание:
– Подождите еще час, а потом закройте церковь, Эзри.
– Хорошо, мистер Уинн. – Баркер посмотрел на Джин из-под нахмуренных кустистых бровей и вышел, ворча себе под нос.
Лютер Калвин снял плащ, с предельной аккуратностью повесил его на спинку стула и заявил:
– Я буду ждать здесь вашего возвращения.
– Возможно, вам придется ждать долго. Впрочем, как вам угодно. Идемте, Джин.
Когда девушку села за руль, Кристофер наклонился к ней и шепнул:
– Езжайте осторожно – дороги скользкие. И… не окружайте баррикадами свое сердце… дорогая.
Джин крепко зажмурилась, чтобы не видеть его пылающих глаз.
Наконец-то он ушел! Она подняла воротник плаща. Удивительно, как человек, раздираемый на части вихрем эмоций, способен на самые простые и практичные действия, подчиняясь инстинкту. Поднять воротник, схватиться за шкатулку с драгоценностями… Она протянула руку к сиденью. Шкатулки там не было! Где она ее оставила? Ее украли? «Спокойно, – сказала себе Джин. – Вернись мыслями в прошлое». Шкатулка была рядом с ней, когда она мчалась под дождем. Затем остановилась у церкви и взяла ее с
