батраками. Никто из них не мог позволить себе свободно тратить селин, потому что не мог купить дополнительное убийство. Но ускорение — это приятно, а экспедиция обещала принести прибыль…
Пятеро ускоряющихся саймов легко загрузили все фургоны за такое время, как если бы работали все участники экспедиции.
И к тому времени как фургоны миновали загон, все пятеро были в помещениях Никки для убийства. Никка стояла снаружи, и в ее нейгере ясно читалось негодование. С ней было еще несколько саймов, из числа тех, кого отверг Таннен Дарли. Он сказал, что им нельзя доверять, что они все равно будут нападать на дженов.
— Ты об этом пожалеешь, Тан! — крикнула Никка. — Пожалеешь, что встал на сторону извращенцев! Все вы пожалеете — только погодите! Глупо оскорблять своего джендилера.
Ее слова вызвали нервную реакцию: в таком маленьком городе джендилер держит в своих руках жизнь и смерть, но обоз двинулся дальше, вскоре к нему в отличном настроении присоединились пятеро опоздавших, и всеобщее возбуждение вернулось.
Они двигались на север, пока не добрались до первого препятствия — небольшой реки, притока Мизипи, которая здесь образует границу. Всадник переправляется легко, но фургоны приходилось тащить, их колеса все время застревали. Еще труднее будет переправлять эти фургоны назад, когда они будут нагружены металлом.
Когда они переправились, уже стемнело, но они двигались еще несколько часов, не разбивая лагерь. Не будь с ними дженов, они, вероятно, вообще не стали бы останавливаться, но даже джанкты признавали, что эти джены позволяют им избежать опознания и плена.
Развели небольшой костер, чтобы подогреть суп и чай. Люди съеживались, пытаясь сберечь тепло. Райза и Серджи впервые после той роковой ночи у Верлы прижались друг к другу. В тяжелой зимней одежде они вряд ли испытывали романтические чувства, но Райзе нравилось ощущение крепких рук Серджи, обнимающих ее, его нейгер согревал ей душу.
Когда настал черед караулить Райзе, Серджи сопровождал ее, неслышный, как сайм, пока она злиннила во всех направлениях и сообщала, что, насколько она может судить — а ее чувствительность очень велика, — поблизости никого постороннего нет. И тогда Серджи впервые после пирушки с шильтпроном спросил:
— Райза, я верю, когда ты говоришь, что отказываешься выйти за меня замуж, потому что я из общины, а не потому, что я джен. Но я по-прежнему не понимаю, почему ты отказываешь жителю общины.
— Не хочу носить цепи, — словно в тысячный раз ответила она. — Серджи, Кеон утверждает, что его главное достоинство — свобода, но ваш символ ясно показывает, что это не так. Не понимаю, почему саймы этого не видят. Да, я понимаю. В Кеоне вы свободны от страха…
— Я в Кеоне потому, что не испытываю страха, — ответил он. — Ты все поставила с ног на голову.
— Нет. За пределами общины кое-кто из саймов перережет тебе горло просто из стремления к возбуждению. Кеон — единственное место, где ты можешь жить. Неудивительно, что ты чувствуешь себя там свободным. Но это ложная свобода.
— Райза… я свободен, как ты, — ответил он ей. — Я молод и силен. Я знаю язык дженов. Владею мастерством. Я мог бы сегодня же уехать, отыскать здесь поселок дженов, где нет кузницы, и работать там, пока не заработаю достаточно, чтобы начать готовить украшения из серебра. Да лет через пять я был бы богат, как Таннен Дарли…
— Почему ты так не сделал несколько лет назад?
— Спроси Крега, — ответил он; в его нейгере была странная смесь удовлетворения и раздражения. — Товарищ не может жить без саймов. Ты бы хотела перестать быть проводником?
— Нет, — призналась она. — Я только не вижу, почему за услуги Кеона нельзя брать деньги.
— Ты хочешь сказать, за мои услуги, — возмущенно сказал он.
— Почему ты всегда реагируешь так, словно это форма проституции? Не вижу ничего плохого, если бы тебе платили за твой талант товарища. Ведь за свой талант ювелира ты брал бы деньги.
Он съежился на холоде, глубоко засунул руки в карманы тяжелой куртки такого покроя, какой носят джены.
— Мы вернулись к символам, и, может быть, я веду себя так же неразумно, как ты по отношению к цепям Кеона. Райза, помнишь, ты читала о первой группе саймов и дженов, еще до возникновения общин?
— О городе Свободы? Да, но ведь это легенда.
— Тем не менее это пример выбора цепей. До возникновения Зеора, когда саймы и джены впервые начали жить без убийств, они должны были жить в обычном городе, как все в территории. Это не легенда, а история.
— И что же?
— Джены города Свободы должны были носить ярлыки, сообщающие, что они собственность саймов. С другой стороны, они передвигались свободно, сопровождение саймов им не требовалось. Но ни саймов, ни дженов в этой ранней общине не защищал закон. Правительство объявило этот город дженфермой, считало всех дженов, у кого хотя бы один родитель был дженом, предженами, подпадающими под действие закона о дженах и подлежащими налогообложению. И чтобы избежать этих цепей, первые жители общины избрали другие цепи — собственного производства. Избрали, Райза. Они избрали уход из общества джанктов, чтобы за своими стенами джены могли быть равными. Со временем они завоевали такое право и за пределами стен. У меня нет ни ярлыков, ни документов, утверждающих, что я чья-то собственность.
— Но тебя облагают налогами, как собственность, — заметила Райза. — Я знаю, ведь я веду бухгалтерию Кеона.
— Посмотри в закон, — ответил Серджи. — Община не дженферма, и джены не являются собственностью, но подлежат налогообложению. Это компромисс. Правительство получает деньги, а джены из общин сохраняют свое достоинство.
— Это все символы, — сказала Райза.
— Общины завоевали нечто большее, чем символы. Все дети в общине обладают такими же правами, как дети саймов; никого не считают предженами, никого не считают собственностью. Чтобы получить эту свободу для своих детей, жители общин согласились на другие ограничения — цепи, если хочешь.
— Я понимаю, о чем ты говорить, — признала Райза. — Никто из нас не свободен полностью; мы можем лишь сами выбирать ограничения в своей жизни.
— Совершенно верно!
В нейгере Серджи облегчение и радость.
Небо осветилось первыми бледными лучами рассвета. Саймы вставали, свертывали лагерь. Райза посмотрела в лицо Серджи, такое энергичное, полное надежды… но она должна сказать ему правду.
— Я не уверена, что хочу ограничения Кеона. Мне не нравится быть закрытой, Серджи. Давай уничтожим барьер между Кеоном и Лавином — и, может, когда-нибудь мы сможем снести стены Кеона. Или по крайней мере держать ворота открытыми.
Барьеры преодолевались медленно. Чем дальше от границы, тем чаще встречались фермы, хотя экспедиция старательно избегала поселений. Позже в тот же день они встретили двух подростков, гнавших по дороге коров. Саймы жались к фургонам в середине обоза, надеясь, что плотная зимняя одежда поможет им оставаться неузнанными. Джены передвинулись к краям, они приветливо махали мальчишкам и обменивались с ними предположениями, когда выпадет первый «липкий снег».
Окружающее поле пульсировало нервным напряжением.
«Если бы джены могли злиннить, — подумала Райза, — нас бы уже обнаружили».
Но когда мальчики и скот остались позади, напряжение спало. Страх, что джены их предадут, оставил саймов. Начались неуверенные разговоры, вначале между джанктами и саймами из общины, потом между джанктами и дженами.
Когда достигли цели, барьеры стали еще ниже. Это была настоящая сокровищница! Джены убрали замерзшие растения, и саймы углубились в развалины, отбрасывая землю, сгнившее дерево, старые кирпичи и вытаскивая проржавевшие металлические балки, медный провод, целые металлические листы,
