10. Время и место жизни Гомера
Только теперь, после уяснения всех реальных отличий имманентного автора 'Илиады' и 'Одиссеи', можно поставить вопрос о месте и времени жизни этого автора. На основании критического рассмотрения всей истории гомеровского вопроса в настоящее время необходимо утверждать, что время жизни Гомера очень позднее. Однако этот вывод о позднем времени надо понимать не буквально и не абсолютно, но критически.
1) Как мы видели, поэмы Гомера, отражая в основном общинно-родовой быт многих столетий, овеяны также еще критическим и эстетическим духом зрелой Ионии и даже заходят в область аттической культуры. А так как этот дух оставил свои заметные следы только в VII и VI вв. до н. э., то необходимо утверждать, что Гомер жил на рубеже VII и VI вв.
2) Однако поскольку мы имеем право говорить только об имманентном авторе гомеровских поэм, то никакая абсолютизация указанной даты не может считаться научно обоснованной. Поэты очень часто являются пророками и предтечами, опережающими своих современников не только на десятилетия, но и на столетия.
В абсолютном смысле Гомер мог жить и в VI, VII, и даже в VIII в. до нашей эры. Отнесение Гомера в еще более глубокую старину едва ли возможно, так как отражаемая им микенская эпоха, хотя и относится к середине II тысячелетия, но она дана у него, как мы видели, в переплетении с культурными результатами передвижения племен и завоевания Малой Азии, происходившими в XIII–XII столетиях до н. э., а еще должно было пройти 2–3 века, чтобы все эти многовековые события отстоялись в памяти греческого народа и нашли для своего выражения традиционные и стандартные формы.
3) Весьма возможно, что приведенные выше такие факты, как комиссии Писистрата и реформы гомеровских рецитации при Солоне, и являются внешним и общественным оформлением того, что незадолго до этого создавал Гомер как единоличный автор, хотя никаких абсолютных хронологических утверждений мы здесь не имеем права делать.
4) Не могут быть абсолютными также и наши суждения о месте жительства Гомера уже по одному тому, что конструируемый нами на основании самих же поэм их имманентный автор мог существовать и в виде множества авторов (правда, при условии их полного художественного и идеологического единства). Весьма возможно, что некий выдающийся рапсод, сочинивший ряд песен, вошедших в гомеровские поэмы, а может быть, и все их целиком, по имени Гомер, жил где-нибудь в Ионии, на островах или в Малой Азии. Некоторым свидетельством для этого, помимо твердых аттических традиций об ионийстве Гомера, могли бы быть слова (Илиада, II.234) о локрах 'по ту сторону священной Эвбеи', потому что здесь как будто бы автор мыслит себя живущим на восток от Эвбеи, т. е. именно на островах или на малоазиатском побережье. Абсолютного значения, однако, эти слова не могут иметь потому, что весьма опасно вообще переносить на самого поэта то, что он говорит в своих произведениях. Ввиду указанных выше аттических элементов у Гомера не исключена возможность, что он жил и работал в сфере аттических влияний и даже был афинянином. Но абсолютных данных для этого, конечно, нет.
5) Весьма соблазнительными являются доводы Скотта о Смирце как о родине Гомера (J. A. Scott, The Unity of Homer, Berkley, гл. 1, 1921), хотя его критика аттического Гомера, как мы видели выше, во многом требует больших исправлений. Кроме приведенного выше текста из 'Илиады' о локрах 'по ту сторону Эвбеи', т. е. о том, что поэт мыслит себя находящимся на восток от Балкан, Скотт приводит еще некоторые интересные соображения. В 'Илиаде' (II.145–148) поэт сравнивает ахейское собрание с Икарийским морем, которое волнуется от Эвра и Нота, и с нивой, волнуемой Зефиром; а в стихе 395 тоже говорится об ударах волн, волнуемых Нотом. В песни IV.422–426 Зефир тоже гонит с громом волны, которые точно обрушиваются на утесы. В стихах 275–277 опять Зефир гонит тучу с моря на берег. Все эти юго-западные ветры именно в области Смирны и вообще на малоазиатском побережье являются вихревыми и губительными, в то время как в Греции и Риме Зефир вообще считается наиболее легким и нежным ветерком. Далее, восход солнца (VII.422), осенней звезды (V.5) и Зари (XIX.1) изображается в 'Илиаде' так, как будто бы поэт наблюдал это на островах Эгейского моря. Гомер обнаруживает слишком близкое знакомство с долиной Каистра, сравнивая передвижение аргоссцев с полетом диких птиц около реки Каистра (II.459–465), а Каистр находится в нескольких километрах от Смирны. Материковые греки придавали большое значение рыбной пище, а в 'Одиссее' (XII.332) говорится, что греки ловили рыбу из-за крайнего голода. По свидетельствам путешественников как раз в Смирне рыба плоха и редка и едят ее только бедняки. Самого Гомера в древности называли Мелесигеном, т. е. рожденным на реке Мелете. Но Мелет опять протекает около Смирны. Подобного рода аргументы производят известное впечатление. Но им, конечно, далеко до абсолютной значимости, поскольку каждому из них можно противопоставить и разные другие соображения. Поэтому мы настаивали бы не на Смирне, не на Хиосе, не на других местностях Эгейского бассейна, а только указали бы на связь Гомера с Ионией вообще, отказываясь от возможной здесь и всегда условной детализации.
11. Современное положение вопроса о комиссии Писистрата и гомеровской реформе Солона
После изучения вопроса о том, что такое Гомер как имманентный автор 'Илиады' и 'Одиссеи', сам собой возникает вопрос о месте, о времени и обстоятельствах появления первого рукописного текста этих поэм. К сожалению, научный гиперкритицизм XIX и XX вв. сделал все, чтобы разрушить твердое античное мнение о комиссии Писистрата, хотя против нее совершенно невозможно привести каких-нибудь филологических и исторических доводов. Достаточно познакомиться со сводкой всех этих материалов и мнений из М. Valenton'a в журнале Mnemosyne, 24, 405–426, 1896, чтобы убедиться, насколько трудно в этой области сказать что-нибудь новое.
а) Факт комиссии Писистрата, если и не признавался всей античностью (как то думал Вольф), был все же одной из очень твердых и непоколебимых античных традиций.
1) Многие браковали свидетельство об этой комиссии у Цицерона на том основании, что Цицерон вообще был плохо знаком с греческими источниками. Но даже если это и так, то уже во всяком случае огромным их знатоком был византийский ученый Tzetzes (Цец), а он тоже говорит о комиссии Писистрата и даже приводит имена ее четырех членов. Можно бранить Элиана за гекритичность и сумбурность его сообщений, но едва ли был чистым выдумщиком в этом вопросе Геродот (VII.6), сообщающий об Ономакрите как редакторе и издателе при Писистрате. Неизвестно также, почему нужно нам сомневаться в сообщениях Павсания (VII.26), Либания (в Панегирике Юлиану 1.170), Евстафия, Свиды и др. Это, во всяком случае, очень твердая античная традиция.
2) Одним из наиболее серьезных аргументов против комиссии Писистрата является то, что выдвинул Лерс в 1862 г. и чему в дальнейшем придавалось большое значение многими исследователями (Виламовиц, Людвик), именно, что об этой комиссии Писистрата ничего не знают самые знаменитые античные исследователи Гомера, александрийцы Зенодот, Аристофан и сам Аристарх. Этот аргумент, однако, содержит в себе все признаки гиперкритицизма. Во-первых, из молчания александрийцев совершенно нелогично делать вывод об их незнании, во-вторых, сам же Виламовиц, резко критикующий комиссию Писистрата. приводит (1884) две схолии, на основании которых можно косвенно заключить, что Аристарх об этой редакции Писистрата знал. Это мнение, правда, оспаривается другими, но совершенно ясно, что вопрос о существовании комиссии Писистрата вовсе не зависит от вопроса о том, знали ли о ней что-нибудь александрийские ученые или нет, и еще менее зависит от того, можно ли найти у них об этом какие-нибудь упоминания. В-третьих, молчание александрийцев по этому вопросу может быть объясняемо многими другими причинами, кроме их прямого незнания. Так, например, Аристарх уже по одному тому мог не говорить о редакции Писистрата, что он считал Гомера афинянином по рождению. Ричль (1838) так и считал, что александрийцы не упоминали о Писистрате исключительно ввиду общеизвестности его гомеровского редактирования. Лерс, конечно, против этого возражал, но сторонников этого взгляда всегда было немало (среди них, например, Бете). Многие (Аллен, Виламовиц) связывают рассматриваемую
