рассматриваться с середины XIX в. Очень многие исследователи пишут об эстетике Фомы. По мнению Ковача, однако, почти все эти работы страдают серьезными недостатками (см. там же, 10 - 27), 'Фома касается красоты или рассматривает ее в 45 произведениях, написанных на протяжении почти 20 лет' (там же, 36). Поскольку Фома, 'один из плодовитейших философов всех времен', упоминает о красоте лишь в 57% своих сочинений всего в 665 местах, причем только 130 из них принадлежат собственно ему и имеют принципиальное значение, Ковач делает вывод, что 'нельзя, не будучи предубежденным, утверждать, будто он (Фома. - А.Л.) когда-либо серьезно интересовался красотой' (там же, 38). Не обнаруживается в сочинениях Фомы и формального развития учения о красоте от ранних к поздним сочинениям, хотя в разные периоды творчества его интересовали различные стороны проблемы красоты (см. там же, 39 и 57).
Прежде всего, согласно Ф.Ковачу, представления Фомы о специфике прекрасного вовсе не складываются у него в какую-то особую и специальную дисциплину вроде логики или этики. Не нужно забывать того, что формулировка эстетики как специальной науки относится только к XVIII в. И тем не менее, если можно писать об эстетике Платона или Аристотеля или об эстетике Августина или Ансельма, неоплатонизма и Ареопагитик, точно так же и у Фомы можно найти, в сущности говоря, огромный материал на эстетические темы, хотя материал этот и разбросан, а иной раз даже не вполне ясно объединяется с другими, уже вполне теологическими взглядами Фомы. Ковач совершенно прав, поскольку теорию красоты или даже само понятие красоты можно, скорее, только дедуцировать из общефилософск ой системы Фомы. И для нас это обстоятельство очень важно, поскольку речь идет о столь раннем периоде новой философии, как XIII в. Да и сам Ковач, отрицая у Фомы всякие элементы систематической эстетики, тем не менее написал об эстетике Фомы целый большо й том.
Вот что говорит Ф.Ковач: 'Вопрос об объективном существовании красоты один из тех вопросов, которые никогда формально не ставились Фомой. Еще менее Фома занимался формальным доказательством экстраментального существования красоты. Напротив, все его уче ние о красоте покоится на твердом убеждении, что прекрасные вещи существуют, а следовательно, что прекрасное есть не ens rationis (умственная сущность), но объективная, реальная вещь, ens reale (реальная сущность)' (159, 87). 'Умеренный гносеологический реализм' Фомы, по мнению Ковача, 'заранее исключает всякое серьезное сомнение в существовании... познанной вещи и делает излишним всякое возможное формальное доказательство ее существования' (там же, 88). Поэтому, говоря о прекрасных предметах, будь то м атериальные или нематериальные, Фома имеет в виду красоту, независимую от человеческого познания 'Растения минералы и неразумные животные относятся (pertinent) к благолепию (decorem) вселенной' (De pot., 5, 9, 4 a). 'Ничто не кажется более прекрасным в т елесных вещах, чем солнечные лучи' (In Iob., cap. 41 L. 2). 'Мир... обладает благолепием' (In Ev., Ioann, II I, L. 2). 'Красота тела относится (pertinent) к благосостоянию' (S. th., I - II 4, 5 c.). 'Для телесной красоты человека требуется благолепный вн ешний вид' (aspectus decent) (In Thren., 4, 7). 'Красота... создает в женщине соответствие (congruitatem) для супружеского соединения' (S. th., III 6, 1 ad. 3). 'Но красота души состоит в уподоблении ее богу' (In IV Sent., 8, 1, 2, sol. 1 m 53). 'Превосх одство красоты души не так легко может быть познано, как красота тела' (In I Pol., L. 3 n. 73). '[Христос] имел благолепие' (In Is., 53). Христос красив (formosus) прежде всего потому, что он светится блеском божества' (In Is., 63). 'Бог есть сама сущнос ть красоты' (Comp. theol., p. II c. 9 n. 591). 'У ангелов - высшая красота после бога' (In II Sent., 9, 1, 5 sed. c. 2 a). 'Бог есть само благо и красота' (S. th., II - II 34. 1, 1 a).
У Фомы нет формального определения красоты, а есть только указание необходимых условий для того, чтобы вещь была прекрасной. Ковач объясняет это трансцендентальным пониманием красоты у философа. Красота, 'как и сама сущность', говорит Ковач, 'охватывает все сущее. Но сущее как таковое не может получить формального определения, так как над ним не стоит никакого родового понятия и всякое специфическое различие включается в саму сущность (ens)' (159, 104).
Три составных момента красоты, по Фоме, - это цельность, пропорция и ясность (S. th., I 39, 8 c). Первый из этих элементов заимствован Фомой у Аристотеля, два других - у Дионисия Ареопагита (см. 159, 6). Другое определение красоты у Фомы, а именно: 'Pulc hra dicuntur quae visa placent' ('Прекрасным называется то, что нравится при его рассмотрении') (S. th., I 5, 4 ad. 1) - можно, по-видимому, сопоставить с первым, как это делает Пелан (см. 185, 143).
Quae - Integritas sive perfectio - Ens } Pulchrum
Visa - Claritas - Verum } Pulchrum
Placent - Proportio sive consonantia - Bonum } Pulchrum
Фома говорит о всех трех элементах красоты всего в пяти случаях, из них трижды в целях обоснования вопроса о троице (см. 159, 80). Два других места находятся в его комментариях к Аристотелю.
а) Совершенным Фома называет то, 'в чем нет никакого недостатка сообразно мере его совершенства' ('cuinihil deestsecundum modus suae perfectionis - S. th., I 4, 1 c). Иногда он отождествляет совершенство вещи с ее благом (S. th., I 5, 1). 'Согласно учени ю Фомы, - пишет Ковач, - с одной стороны, там, где имеется цельность или совершенство, исполняется и имеется в наличии существенное требование и условие красоты; с другой стороны, цельность или совершенство можно брать в разнообразнейшем смысле, и потому его можно находить в самых различных отдельных вещах, равно как в группах вещей. Это теория, позволяющая угадывать метафизическое измерение томистского учения о прекрасном' (159, 112).
Цельность или совершенство Фома называет первым требованием красоты, 'ибо ущербное ('diminuta)тем самым безобразно (turpia)' (S. th., I 39, 8 c). 'Из этого ответа Фомы, - заключает Ковач, - мы можем усмотреть одновременно два обстоятельства. Во-первых, Ф ома построил это первое требование или условие сущности красоты на опыте прекрасного... Во-вторых, и это самое важное: поскольку всякий опыт прекрасного непосредственно учит нас лишь тому, что 'pulchra sunt quae visa placent', Фома, исходя в развертывани и своей теории об объективной сущности красоты из субъективно-относительной 'сущности' красоты, дал общезначимый примерного, как нужно философствовать о прекрасном и красоте' (159, 113).
б) 'Пропорция есть не что иное, как соотношение двух вещей, в чем-либо соответствующих друг другу, сообразно их соответствию или различию' (In Boet. De trin. prooem., q. 1 art. 2 ad. 3). 'Гармония есть не что иное, как согласное созвучие (concors consona ntia)' (De div nom., II, 2, 908). Этот принцип красоты у Фомы Ковач также считает апостериорным (159, 125).
в) О 'ясности' или 'блеске' (claritas) Фома говорит, как и о 'свете' (lumen), и в физическом и в метафизическом смысле (см. там же, 138). 'Любая [вещь] называется прекрасной в меру обладания своего рода ясностью (claritatem), духовной или телесной' (De d iv. nom., 4, 5, 339). 'Красота двойственна. Одна - духовная, состоящая в должной упорядоченности и притоке духовных благ; отсюда то, что проистекает от недостатка духовного блага, или то, что обнаруживает низший порядок, обладает безобразием [другая - те лесная]' (Contra imp., p. II cap. 6(7), n. 339). Среди элементов красоты ясность (claritas) упоминается Фомой наиболее часто (см. 159, 68). Источником ясности является бог. 'Ясность входит в рассмотрение красоты... Всякая форма, благодаря которой вещь им еет бытие, есть некая причастность божественной ясности; благодаря этому отдельные вещи прекрасны сообразно своему смыслу (rationem), т.е. сообразно собственной форме; откуда явствует, что бытие всего изводится из божественной красоты' (De div. nom., 4, 5, 349). 'Эта ясность, - говорит Ковач, - может представлять как физический свет или блеск цвета, так и - во вполне формальном смысле интеллигибельность. Духовная интеллигибельность есть относительно субъективный аспект ясности, который (поскольку ясно сть вещи происходит из ее формы, в свою очередь возникающей из духовной ясности творящего бога) в своем объективно-абсолютном аспекте имеет непосредственно духовное происхождение и представляет самопроявление духа. Когда эта ясность налична в той или ино й вещи вместе с цельностью и пропорциональностью, вещь с необходимостью будет прекрасной' (159, 143).
Красота у Фомы связана с порядком (Quodl., 1, 2, 1, (2), corpus; Contra Gent., III 77; De virt in comm., q. un art. 9 ad 16; De malo 2, 4 ad 2) и с формой (De div nom., 4, 21, 554).
Форма дает каждой вещи бытие (De div nom., 4, 5, 349); первой формой, или 'идеей' (species), является бог (De div quaest., LXXXIII q. 23 PL. 40, 17). 'Собственная сущность его [бога] есть благолепие (decor)' (In Iob., 40 L. 1). 'Бог... есть самая сущност ь красоты' (Comp. theol, p. II c. 9 m. 591). 'Бог желанен и любим, поскольку он есть самое красота' (De div. nom., 4, 11, 446). 'Высшая красота - в самом боге, потому
