— Но почему кто-то начинает считать себя таковой?
Вильгельм пожал плечами.
— Мы ничего не знаем о прошлом этих женщин. Возможно, там было что-то, какое-то семя…
— Например, если бы она родилась седьмой дочерью у седьмой дочери?..
— Вы правы, — кивнул Вильгельм. — Этого знания могло бы оказаться достаточным. И, имея такую основу, легковерная женщина могла бы стать ведьмой. Опять же внушение. Но в рассказанном вами случае самовнушение.
После этого я знал, что мне делать. Задал Вильгельму несколько наводящих вопросов, и, слава Богу, он смог сообщить мне то, что я хотел узнать. Это была лишь игра, но та, которую я должен был выиграть.
Сначала заехал домой. Миссис Годден, няня, которую я нанял для присмотра за Сюзи, спросила, как себя чувствует миссис Мюррей.
— Примерно так же, — ответил я и мрачно добавил: — Но скоро она должна поправиться.
— О, замечательно! Малышка так по ней скучает.
Я минутку подержал Сюзи на руках, затем из детской и комнаты Энн взял то, что хотел, и поехал на Оптон-роуд. У меня не была с собой пистолета, но оружие как бы было, поскольку я решился на убийство.
Думаю, Мария Лойос сама это почувствовала, когда впустила меня в дом. Я с ней даже не поздоровался, не стал ждать приглашения войти, а прошел мимо нее прямо в гостиную. Там обернулся и стал мрачно ждать, когда она сядет. Поначалу она попыталась пошутить.
— Какой вы сегодня суровый! — сказала она в своей привычной насмешливой манере. — Вы принесли мне подарок?
— Да. — Я улыбнулся, и не думаю, что это могло ей понравиться, поскольку насмешка почти исчезла с ее лица. — Но сначала позвольте вам сообщить, что сегодня у меня была очень полезная встреча с Карлом Вильгельмом.
— Вильгельмом? — ее брови сдвинулись. Затем послышался возглас: — Ой!
Выражение ее лица изменилось.
Я снова улыбнулся и с радостью увидел, что Мария тоже слышала о нем, и это облегчило мою задачу.
— Как вам известно, он долгое время жил с африканскими племенами, — продолжил я, — и детально изучил африканских шаманов-знахарей и их методы. Он смог обучить меня сегодня некоторым вещам.
Мария облизала губы, но промолчала. Она смотрела за тем, как из бумажной сумки я вытащил куклу нашей дочери, которая так сильно была похожа на Марию. Она сразу заметила это сходство, поскольку, когда она перехватила мой взгляд, ее глаза казались расширенными.
— Да, — кивнул я. — Она очень похожа на вас, как две капли воды. Счастливый случай, не так ли? Это избавило меня от проблемы лепить вашу фигурку. — Мои пальцы вновь опустились в сумку. — А вот еще кое-что, что вы, наверное, узнаете.
И я показал ей кусок алой шерстяной нити.
Мария сжалась в своем кресле.
— Уанга! — прошептала она. — Алая нить смерти!
— Да. Лишь уанга считается самой эффективной. Она никогда не подводит, поскольку принадлежала Ктуми, самому могущественному из знахарей-колдунов во всем бельгийском Конго.
Глаза Марии нервно забегали.
— Вы отдадите мне фигурку Энн? — спросил я.
Мария покачала головой.
— Вы знаете, что сейчас случится? — спросил я.
У нее прорезался голос.
— Вы… вы не сможете этого сделать.
— Нет? Уверяю вас, что Карл Вильгельм — очень опытный учитель. А я — его самый способный ученик.
Плечи Марии подернулись. Я старался успокоиться и подавить те сомнения, которые чувствовал в отношении успеха своего предстоящего блефа. Но это надо было сделать. Это был мой единственный шанс.
Я сел, держа куклу на коленях и почти рассеянно начал раскачивать эту нить. Затем, пока загипнотизированные глаза Марии следили за тем, как эта нитка качается из стороны в сторону, как маятник, начал достаточно громко бормотать, как бы размышляя вслух:
— Да, я думаю о горле. Я накину эту нить вокруг горла, вот так, а затем буду медленно ее затягивать. — Я взглянул на Марию. — Что с вами, мисс Лойос? Вам, кажется, трудно дышать?
Ее грудь вздымалась, дыхание стало нервным, учащенным. Она пыталась заговорить, но, казалось, не могла «вызвать» свой голос. Ее руки щупали свое горло, но глаза не сводили взгляда с куклы, которую я держал в руках. Медленно, так, чтобы она могла ясно видеть, что я делал, я чуть сильнее натянул эту нитку вокруг шеи куклы Сюзи.
Мария попыталась встать на ноги.
— Не делай этого! Не делай! — прошептала она.
Я не сводил глаз с ее лица, в то время как мои пальцы начали безжалостно затягивать алую нитку. Лицо Марии побагровело. Одна рука была у горла, другая показывала жестом — остановить.
Я злобно ухмыльнулся.
Мария упала на колени, ее глаза были навыкате, а лицо налилось кровью.
— Фигурку! — настойчиво прошептал я. — Фигурку Энн! Пока у вас еще есть шанс.
Она с трудом поднялась на ноги, попыталась отчаянно побороть страх и панику, но не смогла. Я еще сильнее затянул нитку. Каким-то образом из ее горла прорезался крик. Она повернулась и, шатаясь, подошла к настенному шкафу. Нажав потайную планку, она с такой силой дернула на себя выдвижной ящик, что он выскочил и упал на пол.
И тут фигурка Энн с торчавшими в ней булавками оказалась на полу.
Мария нагнулась, чтобы поднять ее, но я уже был там и вырвал фигурку из ее рук. Она протянула руку за куклой Сюзи, своей фигуркой, и прошептала с болью в голосе:
— Дайте! Сейчас!..
Но я не отдал ее. Вместо этого вынул булавки из фигурки Энн и положил их вместе с фигуркой в свой карман.
Глазами, полными страданий, Мария наблюдала за тем, что я буду делать дальше.
Меня искушал соблазн, но я был милосерден. Не став ее больше мучить, развязал алую нитку на шее у куклы и положил ее и нитку в свою большую черную сумку. Мария застонала от облегчения и постепенно кровь начала отливать от ее лица.
Она потерла свое сдавленное горло, а я ждал, пока не убедился, что она слушает меня.
— Если наша Энн когда-либо таинственным образом заболеет, — сказал я, — то я обмотаю эту алую нить вокруг горла вашей куклы. И тогда я ее в самом деле натяну и завяжу узлом! Вам понятно?
Ее глаза расширились от страха, и она молча кивнула.
Когда я вернулся в больницу, Энн была в сознании, но по-прежнему твердила, что не может ходить. Я знал, что должен попробовать контрвнушение, поскольку ее подсознание не хотело или не могло разжать свою мертвую хватку.
Быстро рассказал ей обо всем, что случилось. Закончив свой рассказ, вытащил из кармана ее восковую фигурку и булавки.
— Видишь? Булавок в ней больше нет, и проклятие Марии Лойос навсегда разрушено. Ты больше не парализована. Ты можешь ходить! Иди ко мне! — Я протянул свою руку. — Вставай и иди!
И она это сделала.
Это случилось шесть месяцев назад, и, когда я пишу статьи, эти две восковые куколки стоят передо мной на столе. Энн и я считали, что влияние Марии на Энн было не чем иным, как сильным внушением на восприимчивый ум. Моя собственная победа над Марией была достигнута только благодаря контрвнушению.
