– Но ведь Николас то этого не знает, – улыбнулась она.
– Неплохая идея, – решил Чарлз, подумав. – Признайся, что у тебя на уме.
– Ну… очевидно, во время завтрака мы с тобой разговорились, и я, стремясь помочь тебе, предложила набор весьма подробных карт, хранящихся в папиной библиотеке. Сегодня мы приехали за ними.
– Превосходно.
Он был вполне искренен и уже видел, как обыграть эту сцену, чтобы нагнать на Николаса страху. Пусть потрясется немного!
Пенни кивнула.
– Пойдем, – оживилась она, подбирая юбки.
– Постой! – велел он и, когда она обернулась, коротко добавил: – Паутина.
Пенни недоуменно подняла брови, но, приглядевшись к нему, охнула:
– Ой, а я и не заметила!
Подступив ближе, она стала обирать паутинное кружево с его волос и плеч, потом обошла кругом. Он ощущал легкие прикосновения то тут, то там и терпеливо ждал, пока она оказалась лицом к лицу с ним. Совсем близко и все же избегая взгляда. Собрала последние волокна паутины с его лба и наспех оглядела еще раз.
– Ну вот, все!
– Теперь твоя очередь.
Ее глаза блеснули. Расширились.
– Если отыщешь на мне паука, я в жизни никуда с тобой не пойду.
Чарлз рассмеялся. Поднял длинную серую прядь с ее левого уха. На миг встретился с ней глазами.
– Если и найду, все равно не скажу.
Он стал медленно обходить ее, стряхивая тонкие волокна с бархата амазонки.
– Почему женщины так боятся пауков? Подумаешь, какие-то мелкие насекомые. Гораздо меньше тебя.
– У них восемь ног.
Неоспоримый факт. И что тут такого?
Но он решил не настаивать. Все равно ничего не докажет.
Липучую паутину удалось снять не скоро. Все это время она стояла молча и неподвижно.
Пенни старалась дышать ровно, игнорируя волны жара, накатывавшие при каждом его прикосновении. Все это чушь: она почти не чувствует его пальцы через слои бархата и батиста. Всего лишь мимолетное надавливание и… все же она ощущала его всем своим существом.
Безмозглая, бесстыдная чепуха. Даже если он и желает ее… до сих пор… все равно, это единственная дорога, по которой она отказывается следовать за ним: слишком высока цена. Чересчур высока. Ее взбудораженные чувства должны просто угаснуть. Омертветь.
Его пальцы тронули ее плечо. Раз, другой, третий. Руку и грудь пронзила огненная стрела. Обручем стиснула и без того сжатые легкие.
Очевидно, ее чувства еще не омертвели.
Она молча наблюдала, как он снимает очередную длинную нить с ее плеча… воротника… груди…
Мысли о том, как он когда-то сжимал эту грудь, ярко вспыхнули в мозгу. Она вздрогнула, ощутила зов своей плоти, закрыла глаза и помолилась о том, чтобы он отнес эту дрожь за счет боязни пауков.
Когда она снова подняла веки, он стоял перед ней. Она ничего не смогла прочесть на его лице, пока он снимал последние тонкие волокна с жакета, а потом, присев, стал осматривать юбку.
Наконец, он поднялся. Пенни облегченно вздохнула, но тут же затаила дыхание, когда он поднял руку.
– Стой смирно.
Она застыла, пока он легко дотронулся кончиками пальцев до ее виска, где прилип остаток паутины. Другой рукой он осторожно выпутал последнюю тонкую прядь, застрявшую за ухом.
Их взгляды встретились. Его – полуночно-синий, острый, уверенный. Ее – серо-голубой, встревоженный, нерешительный. Его руки все еще были подняты: еще чуть-чуть, и ладони сожмут ее лицо.
– Ну… ну вот и все, – пробормотал он.
Пенни глубоко вздохнула и поспешно отвернулась.
– Если быстро добраться до садовой калитки, покажется, что мы только приехали, – смущенно пояснила она, стыдясь, что даже после стольких лет все еще не может скрыть свою реакцию на него.
Он молча шагал рядом. Хорошо, что хотя бы не подсмеивается над ней!
Оказалось, что она все правильно рассчитала: как только они подошли к парадному входу со стороны конюшен, Николас как раз спустился вниз.
– Доброе утро, Николас, – поздоровалась она.
– Пенелопа! – кивнул он, глядя, однако, на Чарлза. Тот приветливо улыбнулся:
