Но он не делился этими мыслями с Дженнингсом, который понятия не имел о существовании его второго «я», и Малькольма ничуть не заботило, если Дженнингс думал, что он бежит, как напуганный кролик; это «я», понимал Малькольм, было его слабостью, его недостатком.
— Мы уезжаем сегодня. — Он встретился взглядом с Дженнингсом. — Большинство своих вещей я оставляю здесь. Я все упакую, оседлаю лошадь и буду готов ехать через час. Сколько времени вам понадобится, чтобы собраться?
— На то, чтобы доехать до коттеджа, собрать и уложить вещи, а потом вернуться сюда, не должно уйти больше часа, — немного поразмыслив, ответил Дженнингс, который остановился в маленьком коттедже в деревушке Карлин, расположенной примерно милей севернее.
— Хорошо, — коротко кивнул Малькольм. — Встречаемся на лондонской дороге.
Глава 10
Настала полночь, все остальные крепко спали, и только Мэдлин стояла у открытого окна спальни, прислушиваясь к тиканью, позвякиванию и глухому бою часов.
В доме царило умиротворение, которого, к сожалению, была лишена Мэдлин.
Встревоженная и неспокойная, она подошла к окну, чтобы взглянуть на облака, которые стремительно мчались по небу, гонимые сильным, дующим с берега ветром, и то скрывали бледную луну, то, проносясь мимо, снова открывали ее.
Ее комната выходила в сторону суши, к расположенному перед домом саду.
Она наклонилась к оконной раме, и поток теплого воздуха растрепал ей волосы, так что они заструились вокруг ее лица и по плечам, и в этот момент ей на глаза попалась движущаяся в саду тень — сознательно движущаяся тень.
Мэдлин уже задула свечу, и ее глаза успели привыкнуть к темноте; некоторое время она пристально всматривалась и пришла к выводу, что это мужчина и он направляется к дому. Он двигался уверенно и целенаправленно, хотя и осторожно — правильнее сказать, крался.
Будучи уверена, что он направляется к раздвижным дверям утренней гостиной, Мэдлин отошла от окна, на секунду задержалась возле туалетного столика, чтобы взять тяжелый серебряный подсвечник, и, тихо ступая, двинулась к двери.
Зная дом как свои пять пальцев, Мэдлин под покровом темноты, бесшумно ступая ночными туфлями по ковровой дорожке коридора, направилась к лестничной площадке.
Она была уверена, что мужчина, которого она заметила в саду, явно не Эдмонд и не Бен, но при тусклом свете не могла разобрать, был ли это Гарри или кто-то другой.
Мысль о Гарри, о доказательстве его продолжающегося возмужания, которому она стала свидетелем в этот вечер, заставила ее понять, как сильно он на самом деле повзрослел.
Возможно ли, что мужчина, которого она увидела, это Гарри, возвращающийся с какой-то встречи?
Учитывая, сколько времени прошло после их возвращения домой, такое вполне возможно.
Если это Гарри, то он будет безмерно сконфужен и никогда не простит ей, если она поднимет весь дом.
А если это не Гарри… то у них в доме незваный гость.
Настороженно прислушиваясь, Мэдлин смогла уловить… нет, не шаги, а только слабое поскрипывание досок и по знакомым звукам определила, что мужчина пересек утреннюю гостиную. Стоя у перил лестницы, она заглянула вниз, в темную яму парадного холла, и увидела, как открывается дверь утренней гостиной.
Мэдлин вовремя вспомнила, что на ней белая ночная рубашка, и быстро отпрянула назад в темноту. Ей совсем не нужно было, чтобы незваный гость — если это был не Гарри, — подняв взгляд, увидел ее на верху лестницы. Подсвечник — это, конечно, замечательно, но неожиданность, когда она появится перед «гостем», поможет намного больше.
Подняв подсвечник, Мэдлин ждала.
Сжавшись в темноте, она увидела, как медленно появляется голова — и мгновенно узнала, кто это. Застыв от изумления, Мэдлин словно приросла к месту, пока он не дошел до коридора и не оглянулся по сторонам. Тогда, опустив подсвечник, она вышла из-за угла туда, где слабый лунный свет мог упасть на нее, и прошипела:
— Ты что здесь делаешь?
Джарвис обернулся, внимательно посмотрел на нее и, протянув руку, забрал подсвечник.
— Мне не спалось.
Он окинул Мэдлин взглядом с головы до пят, задержав его на босых ногах, а потом медленно снова поднял глаза вверх и, потянувшись в сторону, на ощупь поставил подсвечник на ближайшую полку.
— Как я уже сказал, мне не спалось, а так как ты все еще не соглашаешься занять место в моей постели, я решил занять место в твоей.
Он произнес это хрипло и почти невнятно, но от его неуловимо изменившегося тона у Мэдлин пробежал по спине восхитительный трепет предвкушения. И тем не менее…
— Не можешь же ты всерь…
Она замолчала на полуслове, потому что его губы закрыли ей рот. Джарвис так быстро повернулся и притянул ее к себе в объятия, что Мэдлин даже пискнуть не успела, а затем поцеловал ее, отвечая на ее вопрос исключительно доходчиво — и она внезапно поняла, почему не могла заснуть.
Потянувшись вверх и погрузив пальцы ему в волосы, Мэдлин в ответ поцеловала его — с ненасытной жадностью.
Несколько долгих мгновений они стояли в темноте, а потом Джарвис отстранился и неразборчиво, едва слышно пробормотал:
— Где твоя комната?
— В конце коридора.
Мэдлин развернула его в нужном направлении, и они вместе двинулись к двери.
Мэдлин не помнила ни как они шли по коридору, ни как вошли в комнату и закрыли дверь в окружающий мир. Оказавшись внутри, они принялись снимать одежду; Мэдлин не так уж много нужно было снять с себя, но с Джарвиса ей пришлось снимать много, и от этого ее нетерпение взлетело на новые и головокружительные высоты.
Когда они оказались обнаженными, кожа к горячей коже, их руки лихорадочно блуждали, касались разгоряченных тел, гладили, ласкали, поддерживали огонь, который обжигал изнутри, заставляя тела пылать.
А потом они опрокинулись на кровать, на крахмальные простыни, и Мэдлин, вздохнув, прижалась к Джарвису, а затем вцепилась в него, когда он, широко раздвинув ей ноги, поместил между ними свои бедра и одним мощным движением соединился с ней.
Они извивались и перекатывались, задыхались и боролись за превосходство, а внутри их разгорался опустошительный пожар, который, постепенно расширяясь и набирая силу, понесся сквозь них — пока не охватил их целиком, не уничтожил, не иссушил и не расплавил, пока Мэдлин полностью не исчезла. Обессилевшая, на грани того, чтобы зарыдать от удовольствия, она словно повисла над бездной, ее чувства были острыми и яркими, натянутыми и напряженными; она ждала…
Одним последним толчком Джарвис вызвал в ней головокружение, все ее нервы охватил огонь, все ее чувства рассыпались на миллион осколков сверкающего земного наслаждения.
Когда Джарвис соединился с ней, ее наполнило тепло; когда же он со стоном нашел в ней освобождение, невероятное удовольствие поднялось и разлилось внутри ее, наполнив высшим блаженством ее душу.
Улыбаясь как безумная, Мэдлин обвила его руками и без колебаний и раздумий отдалась ночному бдению.
Спустя несколько часов Мэдлин пошевелилась и проснулась от незнакомого ощущения рядом с собой
