Осборн приказал брать только квалифицированных работников. На обучение швеи требуется шесть недель, и мы теряем деньги, если она не полностью выполняет норму. Вы понимаете?
У Отэм на языке уже вертелся резкий ответ, но здравый смысл подсказал ей, что секретарша ни в чем не виновата. Приказы отдавал Дуглас Осборн, именно он решал, кому работать в Эдисонвилле, а кому нет.
– Да, – сказала Отэм с грустью. – Кажется, начинаю понимать.
Глава 5
Ночь взорвалась чудовищным ревом, становившимся все громче и выше. Это был пронзительный звук, который все нарастал и нарастал, пока не начал резать барабанные перепонки.
Отэм проснулась и села на постели. Казалось, воздух заряжен электричеством, словно вокруг бушевала гроза. Она ощутила невыразимый страх и потянулась к Лонни. Тот уже вскочил с кровати и торопливо натягивал брюки посреди комнаты. В лунном свете его фигура казалась огромной тенью. Она нащупала выключатель ночной лампы у изголовья.
– Что это? Что это за чертов шум?
– Тревога. – Голос его был напряженным, а лицо бледным. – Какая-то беда на шахте.
– Беда? Какая беда?
– Не знаю. Может быть, завал.
Отэм вскрикнула и зажала рот рукой. То, что она старалась загнать поглубже в подсознание, произошло. Но Лонни был с ней. Он был в безопасности.
– Думаешь, это очень серьезно?
– Не знаю. – Молодой человек повернулся к двери, схватил пальто и почти выбежал из комнаты.
– Куда ты?
– На шахту. С людьми могло случиться несчастье.
– Нет! – Отэм вскочила с постели и кинулась за ним через гостиную, путаясь ногами в ночной рубашке.
Она схватила Лонни за руку, когда он уже подходил к двери. – Не ходи. Пусть другие этим занимаются!
– Отэм… – произнес он расстроенно.
Она почувствовала стыд и отвернулась. Ее первая и единственная мысль была о Лонни. Он прав. В глубоких забоях шахты люди могли оказаться в ловушке. Их жены будут одни, с сердцами, рвущимися от страха.
Отэм кивнула и открыла дверь. Лонни бегом выскочил из дома.
Она зажала уши руками, чтобы спрятаться от воя. Сирена звучала ежедневно в полдень, но среди ночи этот звук был похож на зов смерти. Промозглый декабрьский ветер гудел и ударял в окна маленького дома, что вносило какую-то жутковатую ноту в ту суматоху, которая разрушила ночной покой.
Отэм не знала, было ли это из-за холода в комнате, или на нее так действовал вой сирены, но ее вдруг охватил озноб, начавшийся с шеи и спускавшийся вниз по спине. Она крепко обхватила себя обеими руками, босиком вернулась в спальню и надела теплый халат и шлепанцы. Постель выглядела теплой, мягкой и манящей, однако сон, даже если бы он и пришел, казался в некотором смысле греховным. Отэм вышла из комнаты и заметила, что с того момента, как она вскочила с кровати, прошло всего несколько минут, хотя у нее было чувство, будто это случилось давным-давно.
Бесцельно слоняясь по дому, глядя на вещи и не видя их, она наконец заставила себя зайти в гостиную и села на диван в ожидании Лонни. Взяла с журнального столика книгу… Читать не смогла и только тупо смотрела на синевато-оранжевые язычки пламени в маленьком газовом обогревателе.
Начало светать, небо побелело, а Отэм все еще сидела в углу на диване. На востоке вспыхнуло солнце, возвестив о начале ясного холодного дня. Ветер утих, и в доме стояла тишина. Все было так же, как и в любое другое утро, но только с ней не было Лонни. Обыкновенно в это время она готовила завтрак, болтая с ним об Элле или о ребенке, который быстро рос у нее в животе. Платья были ей уже тесноваты, и скоро придется носить специальную одежду для беременных, а позволить себе такие траты они не могли. Неделя пролетала за неделей, уже наступил декабрь, а Отэм все еще не могла найти работу.
Она потрогала округлившийся живот и внезапно ощутила острую потребность увидеть Лонни, убедиться, что с ним все в порядке. Поднявшись с дивана, Отэм пошла в спальню и оделась потеплее. Если Лонни не может прийти к ней, значит, она пойдет к нему.
То, что творилось на шахте, было выше ее понимания. Отэм как в столбняке стояла среди всеобщего столпотворения. Атмосфера была насквозь пропитана болезненным возбуждением, которое парализовало способность думать и рассуждать. Страсти были накалены, люди кричали. Она смотрела на окружающую ее толпу, и руки у нее покрывались гусиной кожей, а в голове начинало звенеть.
Территория была огорожена и охранялась полицией, однако неуправляемая людская масса напирала и громко орала. Неподалеку стоял мужчина, на голову возвышавшийся над всеми остальными; на нем была шерстяная куртка, красная вязаная шапочка, из-под которой во все стороны торчали густые песочного цвета волосы. Мужчина выкрикивал низким хриплым голосом ругательства, потрясая в воздухе сжатым кулаком и топая ногами по промерзшей земле. Потом он замолчал, достал из кармана платок, высморкался и снова принялся орать и размахивать кулаками.
Стоявший рядом с ним невысокий коренастый человек навалился на веревки ограждения, но отступил, увидев, как полицейский занес дубинку. Что-то злобно бормоча, он исчез в толпе, однако его тут же сменил другой яростно кричащий мужчина. Полицейские носились как безумные, пытаясь утихомирить толпу. Они снова и снова обращались ко всем присутствующим с увещеваниями разойтись по домам, но люди их не слушали, да и не хотели ничего слышать.
Отэм понимала, что это глупо, и все же ей болезненно хотелось увидеть, что происходит внутри огороженной веревками зоны, и она вклинилась в толпу. Тут ей сразу же пришлось напрячь все силы, чтобы не потерять равновесие. Ее толкали локтями в ребра и в грудь. Мощные мужские плечи швыряли девушку из стороны в сторону. Один раз она взвыла от боли и ударила мужчину, который встал каблуком ей на ногу. Тот резко повернулся, готовый дать сдачи, но опустил кулак, увидев перед собой женщину. Он снисходительно посмотрел на нее, а она в ответ состроила ему рожу. Отэм протискивалась среди мужчин, дюйм за дюймом пробиваясь вперед, пока не увидела огражденной территории.
Там стояли лимузины, видимо принадлежащие Осборнам, и четыре машины «скорой помощи». Слева стоял автобус теленовостей. Повсюду, словно стервятники, кружили репортеры. Появлялись и исчезали люди, черные от угольной пыли. Доносились обрывки разговоров, от которых все внутренности стягивало в тугой комок: «Завал… взрыв. Самая крупная авария на шахте за последние десятилетия». Ей не хотелось больше ничего слушать, но слова носились повсюду. «Сорок три человека попали в ловушку… предполагают, что есть погибшие… несколько часов, прежде чем до них можно будет добраться». И бесконечные вопросы: «Почему? Что стало причиной?»
Это был какой-то дурной сон, сумасшедший и бессвязный кошмар, а Отэм находилась в самом его центре. Напирающая, стискивающая со всех сторон толпа пугала ее и вызывала приступы клаустрофобии. Уши закладывало от криков, а ноздри резало от сильного запаха серы. В любую секунду Отэм могла потерять сознание. Она навалилась на какого-то мужчину, стоявшего впереди, и закричала:
– Выпустите меня! Я беременная, меня сейчас вырвет!
Среди гвалта злобных выкриков Отэм на минуту почувствовала странную волну добродушия, когда люди вокруг обернулись и посмотрели на нее, а потом, будто воды Черного моря, расступились и дали ей пройти.
Теперь она знала, что напрасно пришла на шахту в поисках Лонни. Ей хотелось снова оказаться в тепле и тишине своего маленького дома. Чтобы перевести дух и собраться с мыслями, девушка села на крыло автомобиля и уставилась на громоздящиеся вдалеке горные вершины. Вот и наступила зима. Голые деревья выглядели холодными и безжизненными, а спокойствие гор порождало чувство безмятежности, что
