В то время как она безуспешно пыталась проникнуть в палатку, вытопившееся из бекона сало с шумом зашипело, разбрызгиваясь во все стороны.
Девушка оглянулась. Пламя неистово лизало края сковородки.
— Черт, — пробормотала Холли. Бросив последний разочарованный взгляд на палатку, она поспешила к костру спасать бекон. Через мгновение несколько ловких ударов прутом сбили пламя.
Взглянув на палатку еще раз, Холли печально вздохнула и окончательно сосредоточилась на завтраке. Порезав хлеб, она положила пять ломтиков на решетку. Затем переложила прожаренный бекон на одну из двух оловянных тарелок, перекочевавших на импровизированный стол все из той же сумки с набором кухонных принадлежностей. И, наконец сняла с огня кипящий кофейник.
— Сколько тебе яиц и как их приготовить? — не поднимая головы, крикнула она.
— Три. Сделай, как тебе проще.
Холли показалось, что голос Линка прозвучал совсем близко.
Через мгновение она ощутила позади себя какое-то движение. Пальцы Линка легко коснулись ее подбородка, пощекотали мочку уха.
Повернувшись, девушка потерлась губами об его ладонь. Затем чуть прикусила ее у основания большого пальца. Линк почувствовал боль, несмотря на огрубевшую от работы кожу.
— Если ты не прекратишь, — вкрадчиво проговорил он, — я наброшусь и повалю тебя на землю.
— Все обещания, обещания… — произнесла Холли.
Ее язык коснулся чувствительной кожи между пальцами и медленно заскользил вдоль них.
— Мммм. Это, оказывается, гораздо вкуснее бекона.
— Холли, — заплетающимся языком пробормотал Линк, — ты же обещала не перечить мне.
— А разве кто-то спорит?
Он взял ее руку и поднес к губам. Его язык в точности повторил движения ее языка.
У Холли дрожали пальцы, когда Линк наконец выпустил ее руку.
— Тосты горят, — тихо сказал он.
Холли со стоном посмотрела на языки пламени — они показались ей не такими обжигающими, как прикосновения его языка.
«Интересно, что он делал в палатке», — подумала Холли, переворачивая хлеб. Линк оставался все в тех же мокрых джинсах.
Девушка взглянула на веревку. На ней рядом с ее бельем теперь сушились мужские трусы.
— Масло в сумке-холодильнике, — бросила Холли. — Мед тоже.
Она разбила яйца на сковородку, где раньше готовился бекон, налила в чашки кофе и положила на тарелку Линка самый зажаренный кусок бекона. Ловко встряхнув сковородку и досчитав до десяти, она переложила на тарелку и яичницу, а сверху — три тоста.
— Иди ешь, пока горячее, — позвала она. — И не вздумай отпускать свои шуточки, а не то я съем все сама.
Посмеиваясь, Линк взял тарелку и принялся за еду.
Поджарив на сковородке еще два яйца, Холли потянулась за своими тостами и увидела, что Линк уже намазал их маслом, полил медом и положил на ее тарелку.
Несмотря на бешеный аппетит Холли, Линк расправился с завтраком гораздо раньше. Он плеснул себе в кружку еще кофе и присел на корточки возле камня, на котором расположилась Холли.
— Ты удивительное создание, малышка, — сказал он, отхлебывая кофе.
— Ты прав, — невозмутимо согласилась она, слизывая стекавший по пальцам мед. — Девственницы в наши дни — большая редкость.
Линк поперхнулся.
— Я совсем не это имел в виду.
— Неужели?
Он покачал головой, давая понять, что говорит серьезно.
— Во-первых, ты спасла меня, помогла добраться до палатки, — начал он. — Затем, несмотря на страшную грозу, вернулась и, рискуя собственной жизнью, успокоила и стреножила обезумевшего от ужаса Танцора.
Не зная, как реагировать на эти слова, Холли не нашла ничего лучшего, как откусить большой кусок тоста.
— Проснувшись утром и почувствовав на своих губах вкус твоих губ, — неторопливо продолжал Линк, — я решил, что все еще сплю. А дальше…
Линк замолк, охваченный воспоминаниями.
Через мгновение он глубоко вздохнул и, отпив из чашки кофе, обвел взглядом весь лагерь, стараясь при этом не смотреть на Холли. Если бы воспоминания нахлынули на него в тиши палатки, он не удержался бы и обнял ее.
— А позже, — промолвил он, — когда, вычистив лошадь, я ткнулся в лагерь, палатка уже была прибрана, огонь разожжен, завтрак шкворчал на сковородке, а на веревке рядом с моими мокрыми носками висело умопомрачительно сексуальное дамское белье.
Линк взял руку Холли, потерся о нее щекой и, легонько сжав, отпустил.
— Ты даже не представляешь, сколь омерзительно бывает общение с какой-нибудь роскошной пустышкой.
— Не все роскошные женщины пустышки, — вскинулась Холли.
— Не помню, чтобы моя мать готовила что-нибудь, кроме несъедобной бурды, — презрительно фыркнул Линк.
Холли не успела возразить ему, поскольку откусила очередной кусок тоста.
— Мачеха была и того хуже, — между тем продолжал Линк. — Она никогда в жизни не поставила бы палатку, не говоря уж о рве на случай дождя. И я уверен, ни одна из них не покинула бы в грозу уютного гнездышка ради обезумевшей от страха лошади.
Холли закончила завтракать, не проронив ни единого слова. Линк был абсолютно прав относительно именно этих двух женщин. То же самое могла подтвердить и вся округа. Его отец неизменно женился на красивых, эгоистичных женщинах, целиком занятых только собой.
И что хуже, он не понимал, что его неудачи в браке пагубно отражались на детях, которые нуждались в любви и заботе хотя бы одного из родителей. Мартин Маккензи же всякий раз, когда его брак терпел неудачу, искал забвения в вине.
Линк и его младшая сестренка по отцу всегда были предоставлены самим себе и не видели вокруг ни тепла, ни ласки.
— Черт, — ощерился Линк, — ни одна из них не вышла бы из дома в такую погоду даже ради собственных детей. Зато обе готовы были голыми ползти через заросли кактусов в дешевую комнатенку в каком-нибудь облезлом мотеле.
Глаза Линка сузились от злости. Он смотрел куда-то поверх костра, с головой погрузившись в грустные воспоминания.
Холли поставила пустую тарелку и дотронулась до его обнаженного плеча.
— Ужасно, что ты так страдал из-за них, — сказала она.
Линк наклонил голову, щетина на его щеках немного царапала нежную кожу Холли.
— Все в прошлом, — ответил он.
— Разве? Ты до сих пор ненавидишь всех красивых женщин только за их красоту.
Линк поднял голову от ее руки. В уголках его рта залегла глубокая складка, означавшая крайнюю степень раздражения. Он явно не желал говорить на эту тему.
Однако для Холли разговор был крайне важен. Она понимала, что рано или поздно придется вернуться к нему.
Чем дольше она станет тянуть, тем хуже будет, когда Линк наконец узнает, что Холли и есть та самая Шаннон.
— Скажи, ты легче бы перенес эгоизм матери и мачехи, если бы они были уродинами? — тихо спросила Холли.
— Они не были бы столь эгоистичны, будь они уродинами, — отчеканил Линк так, словно говорил о
