Элизабет ЛОУЭЛЛ
НЕЗАБУДКА
1
Когда раздался телефонный звонок, до рассвета было еще далеко, но Алана уже давно проснулась. После возвращения с Разбитой Горы она спала очень мало и всегда беспокойно.
Отбросив скомканные простыни, Алана потянулась к телефону. Было слишком рано для телефонного звонка кого-нибудь из знакомых с Западного побережья. По-видимому, звонил ее брат из штата Вайоминг, чтобы узнать, как у нее дела и помнит ли она, что случилось на Разбитой Горе.
— Слушаю. — Она сняла трубку, стараясь придать голосу твердость.
— Сестричка, это ты?
— Привет, Боб. Как Мери?
— Считает оставшиеся до февраля деньки. — Боб усмехнулся. — Если она и дальше будет набирать вес такими темпами, я просто поселю ее в конюшне вместе с ожидающими потомства кобылами.
Алана улыбнулась, представив милую белокурую женщину в душном стойле, где Боб держит призовых лошадей.
— Смотри, чтобы тебя не услышала Мери, — предупредила Алана.
— Так это именно ее идея, — парировал Боб и, выдержав паузу, произнес: — Послушай, сестричка…
Рука Аланы, сжимавшая трубку, напряглась. Она хорошо знала этот жалобный, умоляющий тон, каким обычно маленькие дети просят о чем-то старших.
Ему явно было от нее что-то нужно.
— Когда ты возвращаешься домой? — напрямую задал вопрос Боб.
Сердце Аланы учащенно забилось. Она не знала, как признаться брату, что ее пугает сама мысль о возвращении на ранчо, над которым возвышается окутанная холодом и темнотой Разбитая Гора.
До своей последней поездки туда она любила ранчо, любила горные вершины, тишину и облака, мягко клубящиеся над окрестностями. Все здесь напоминало о Рафаэле Уинтере: и нежная гладь озер, и благоухание близлежащих рощиц, восходы и закаты солнца, полыхавшие ярким заревом, и дуновения ветерка, похожие на удивительные звуки губной гармошки Рафа. Алана очень любила природу, и любовь ее была велика оттого, что и они с Рафом являлись частью этой природы, возлюбленными, которых благословили небо и горы, озаренные солнцем, вечные и прекрасные.
Сейчас же эти горы вселяли ужас.
А воспоминания о Рафе были ломкой, хрупкой оболочкой, под которой ей хотелось спрятаться в надежде прогнать ужас и темноту, выползавшие из бездны этих шести страшных дней.
— Я не… — начала было Алана.
Но брат перебил ее, не дожидаясь отказа.
— Я уже разговаривал с твоим импресарио, — бодро начал Боб. — Он сообщил, что ты отменила все концерты и не хочешь даже просмотреть песни, которые он тебе прислал.
— Да, но…
Но Боб не слушал.
— Поэтому не надо рассказывать мне, как ты занята. Если ты по-прежнему пишешь песни, то можешь прекрасно делать это и здесь. С большим успехом, чем где-либо. Все лучшее создано тобой именно здесь.
С явным усилием Алана расслабила пальцы, сжимавшие трубку. Никаких других отговорок у нее не было, поэтому она просто молчала.
— Сестричка? Ты очень нужна мне здесь.
— Боб, я не думаю… — начала Алана. Но голос предательски дрогнул.
— Только не отказывайся, — быстро произнес он. — Ведь ты даже не знаешь, что мне от тебя нужно.
«А ты не знаешь, что нужно мне, — раздраженно подумала Алана. — Тебе никогда даже в голову не приходило спросить, не нуждаюсь ли я в чем-то!»
Но это были лишь мысли — губы безмолвствовали. Молчаливый крик о помощи. Крик, болью отозвавшийся в сердце.
Того, в чем она действительно нуждалась, Боб никак не мог ей предоставить. Ей нужны были душевное тепло, и вновь обретенная уверенность, и крепкая мужская сила, подобная надежному мосту через бездну. Ей требовалось вспомнить, что же с ней произошло, и вновь научиться противостоять невзгодам. Она жаждала ощущения любви, а не ужаса. Ей нужна была светлая мечта, чтобы избавиться от ночных кошмаров.
Ей нужен был Рафаэль Уинтер.
Но Раф был только мечтой. А кошмары — реальностью.
Глубоко вздохнув, Алана заставила себя вернуться к действительности, в мир, в котором она жила. Одна, надеясь только на себя. Ей не раз приходилось это делать, когда на нее обрушивались ночные кошмары. Глубокий вдох и решимость добиться большего, и плевать, сколь незначительным казалось то малое, что она имела.
— Что тебе нужно? — тихо спросила Алана. — Ты же знаешь, что на ранчо всегда были трудности с деньгами, — быстро ответил Боб. — Неплодородная земля, что и говорить. Поэтому нам с Мери и пришла в голову мысль провернуть первоклассную операцию. Высокогорная экспедиция для людей с тугими кошельками.
Алана неопределенно хмыкнула в трубку.
— Мы уже все распланировали, все продумали, все разложили по полочкам, — затараторил брат. — Двое первых наших клиентов — отличные путешественники, о чем свидетельствует их послужной список. Казалось, все складывалось удачно, и вдруг…
— Что вдруг? — успела задать вопрос Алана.
— Мери забеременела, — был ответ. — Нет, мы оба, конечно, счастливы, два года у нас ничего не получалось, но…
— Что но?
— Доктор Джин возражает против поездки верхом.
— Проблема только в этом?
— О Боже, конечно. Именно Мери должна была быть нашим поваром и одновременно развлекать гостей. На нее ложилась обязанность улаживать возможные конфликты. Ты понимаешь, о чем я, сестричка? — Да, понимаю.
Это была та роль, что выпала в семье на долю Аланы с тех пор, как ей исполнилось тринадцать и умерла ее мать, оставив трех мальчишек, убитого горем мужа и дочь, которой пришлось очень быстро повзрослеть. Именно тогда Алана научилась извлекать из тайников души и улыбку, и нежность, и заботу, в которых так нуждались окружающие. Она собрала воедино распавшуюся было семью, поскольку ей самой нужны были семейный очаг, звонкий смех и душевное тепло.
— Это будет больше похоже на отдых, чем на работу, — уговаривал Боб.
Она слышала умоляющие нотки, но не они насторожили ее, а прорывающееся в его голосе беспокойство.
— Представь себе: пешие и верховые прогулки, рыбалка — все, что мы любим с детства. Сестричка, ты будешь довольна, я точно знаю. Настоящий отпуск.
Алана чуть не задохнулась от леденящего ужаса. Отпуск, подумала она с содроганием. Отпуск в горах, где она чуть не погибла. В горах, которые до сих пор являются к ней в ночных кошмарах.
О Боже, и такой отпуск предлагает мне мой младший брат!
— Сестричка, — продолжал уговаривать Боб, — я ни за что не обратился бы к тебе, будь у меня другой выход. Но мне некого больше просить. Поездка подготовлена, и ребята уже здесь. Ну, пожалуйста.
Неожиданно перед глазами возникла яркая картина… Поздняя осень, узкая тропинка, обвивающая Разбитую Гору, хромая лошадь и седло, которое весит больше самой лошади. Она ведет лошадь, еле
