Морщины вокруг рта Рафа углубились.
— К сожалению, — произнесла Джанис, быстро взглянув на Рафа, — рано или поздно оставшиеся в живых платили слишком высокую психическую цену, когда сталкивались лицом к лицу с беспорядочностью действительности и осознанием того, что Супермен существует лишь в мультфильмах.
Алана дотронулась до уголка рта Рафа так же осторожно, как он коснулся ее цепочки. Он повернул голову и нежно поцеловал кончик ее пальца.
— Настоящие мужчины проливают кровь и совершают ошибки, — тихо продолжала Джанис. — И если однажды, когда кризис уже миновал, оставшиеся в живых не могут справиться с ощущением собственной слабости, не могут смириться с тем, что любой на его или ее месте поступил бы лучше… да, тогда они начинают ненавидеть себя. Если они не могут примириться с фактом, что тоже способны испытать чувство страха, что могут быть ранены, даже сломлены и все равно оставаться чудесными, смелыми, полезными людьми, они готовы разорвать себя на части.
Рука Аланы задрожала. Раф поймал ее, поцеловал ладонь, затем выпустил ее руку.
— .Моя работа заключалась в том, чтобы помочь оставшимся в живых смириться с их собственными недостатками, с их человечностью. Мое предназначение состояло в том, чтобы помочь им признать самих себя. — Джанис пристально смотрела куда-то вдаль, через стол: картины прошлого воскресали перед глазами. — Потому что, если они не могли смириться с собственной человечностью, я теряла их. Я… теряла… их.
Джанис сжала руку в кулак и тихо постукивала по столу при каждом произносимом слове.
Алана непроизвольно накрыла своей ладонью руку Джанис.
— Это не твоя вина, — быстро возразила Алана. — Ты не могла раскрыть их души и заставить этих людей поверить в собственное достоинство. Все, что ты могла делать, это заботиться о них, и ты это делала.
Джанис долго смотрела на Алану. Затем печально улыбнулась.
— Но, если ты любишь их и теряешь, — произнесла Джанис, — это причиняет невыносимую боль. Спустя некоторое время таких людей стало слишком много, и я ушла с работы.
Алана бросила быстрый взгляд на Рафа, желая узнать, не был ли он для Джанис в числе «тех многих».
— Ты делала все возможное, — тихо убеждал Раф, — даже более того.
— Так же, как и ты. — Голубые глаза Джанис смерили его взглядом. — Ты считаешь, что этого было достаточно?
— Нет, — ответил он, выдержав ее взгляд. — Но я учусь жить с этим чувством. В конце концов.
Джанис долго смотрела на Рафа, наконец нежно улыбнулась.
— Хорошо, Раф Уинтер, — заметила она. — Очень хорошо. Это трудная штука, не так ли? Повернувшись, она посмотрела на Алану.
— На долю самых сильных, — тихо произнесла Джанис, — выпадают самые суровые испытания. Им приходится пройти долгий путь, прежде чем они смогут противостоять человеческим недостаткам. Но и потом во всем обвиняют себя. Они достигают определенного положения с трудом, в постоянной борьбе с собой. Некоторые выдерживают подобные испытания. Многим не удается.
Алана задумчиво посмотрела на Рафа. Мысль о том, насколько близко была она к тому, чтобы навсегда потерять его, как ножом полоснула по сердцу.
— Для сильных личностей, — продолжала Джанис, — это тот случай, когда чем скорее они смирятся с собственными недостатками, тем лучше для них. Слишком мало способов одержать победу над самим собой, и огромное количество опаснейших возможностей проиграть в этой борьбе.
Воцарилась тишина. Затем Джанис поставила на стол чашечку с кофе и оживленно подытожила:
— Достаточно о прошлом. Итак, кто собирается поймать сегодня самую большую рыбу?
— Я, — одновременно откликнулись Боб и Стэн.
Оба великана переглянулись, усмехнулись и начали заключать пари.
Раф и Джанис обменялись понимающими взглядами.
После того как Боб и гости ушли, Алана встала и начала убирать со стола. Раф поспешно взял тарелки из ее рук.
— Ты выглядишь слишком изысканно, чтобы носить грязную посуду, — произнес он. — Пойди сядь на кухне и поговори со мной.
Алана недоверчиво взглянула на Рафа. На нем были черные шерстяные брюки и черная рубашка, сшитая из такой тонкой шерсти, что была похожа на шелковую. Мягкая ткань облегала его мужественный торс.
— Ты тоже выглядишь очень элегантно, — заметила она.
Женщина коснулась темной ткани в том месте, где рубашка слегка натянулась на груди у Рафа. Ее рука почувствовала тепло его тела. Алане захотелось потереться об него, свернуться рядом в клубочек, подобно кошке, греющейся у огня. Затем у нее появилось желание просто держаться за Рафа, успокоить его, избавить в силу своих возможностей от мрачных мыслей о прошлом.
Алана не сомневалась, что Раф был одним из тех сильных людей, о которых рассказывала Джанис. Одним из тех, кто пережил труднейшее время, примиряясь с собственными недостатками.
— О чем ты думаешь? — спросил Раф густым, бархатным голосом.
— Что ты один из сильнейших людей.
— Так же, как и ты.
Эта мысль очень удивила Алану. Она не ощущала себя сильной личностью. Напротив, считала себя слабым, никчемным, глупым человеком, который прячется от самой себя и от действительности, прикрываясь потерей памяти и неразумными страхами.
Прежде чем она успела возразить, Раф заговорил. Голос его звучал тихо и убедительно.
— Ты сильная, Алана. Ты была ребенком, но все же сумела сплотить семью после смерти матери. Когда ты думала, что я погиб, ты увидела в карьере певицы единственный шанс душевно не сломаться, и ты воспользовалась им. А когда настал еще один переломный момент, ты боролась за жизнь. Боролась так храбро и сильно, как никто другой.
— Тогда почему же я испытываю страх? — прошептала Алана.
— Потому что этого недостаточно, — мрачно произнес Раф. — Ты раздавлена осознанием того, что удивительной женщины, так же, как и Супермена, в природе не существует.
— Я и не считала себя удивительной женщиной.
— Разве? Кто был самым сильным из Бурдеттов, к кому приходили те, у кого разбивались мечты и умирали любимые куклы? Твой отец? Ничего подобного. Прошли годы после смерти твоей матери, прежде чем он стал чего-то стоить. Что касается Джека…
Губы Аланы тронула печальная горькая усмешка.
— Джек был потребителем, — продолжал Раф сдавленным голосом. — Если бы не твое усердие, твой ум, твоя удивительная способность раскладывать песню на части, а затем по-новому, ярко компоновать ее, Джек так бы и остался еще одним тенором, поющим в пивных.
— У него был прекрасный голос.
— Только с тобой, Алана. Он это прекрасно знал. Он использовал твой талант, чтобы добиться для самого себя лучшей жизни. И действовал так, как будто Господь Бог дал ему на это право.
Алана закрыла глаза, услышав собственные непрошеные мысли, сорвавшиеся с языка Рафа.
— Я тоже использовала его, — прошептала она. — Я использовала его, чтобы выжить после того, как получила известие о твоей гибели.
— Разве ты требовала заключения брака? — Алана покачала головой.
— Я только хотела петь.
— Об этом мне рассказал Боб. Он вспоминал, как Джек преследовал тебя, пока в конце концов не заявил, что, если ты не выйдешь за него замуж, он не будет петь с тобой.
— Да, — прошептала Алана, голос ее дрожал.
— Джек точно знал, что ему нужно, и знал, как добиться этого. Когда речь заходила о его собственных удобствах, он был эгоистичен, как никто другой.
— Но он не хотел меня ни как жену, ни как женщину.
