хороший урожай.
С ворчанием Старая Гвин потерла свои больные суставы.
– Влажный ветер вреден тебе, – произнесла Мэг заботливо. – Ты принимаешь лекарство, которое я тебе приготовила?
Казалось, та не слышит ее.
– Гвин?
– Я сплю беспокойно, но не мои больные руки мешают мне, – прошептала она.
Тревожный холодок пробежал по спине Мэг. Не говоря ни слова, она приготовилась услышать от женщины из рода Глендруидов все, что та принесла из древнего странного мира, который посещала только во сне.
«То, что написано в прошлом, исполнится в будущем. Никто, ни лорд, ни вассал, не избежит этого. Ветры перемен дуют всегда, разнося зов боевого горна и вой волка».
Когда видение прошло, Старая Гвин моргнула, взглянула на Мэг и вздохнула.
– Расскажи мне о своем отце, – тихим голосом попросила Старая Гвин.
– Он говорит, что он не отец мне.
Странно, но Старая Гвин улыбнулась. В изгибе ее губ ясно читались тепло и усмешка. Даже в ее преклонном возрасте у Гвин из рода Глендруидов были удивительно крепкие белые зубы. Они блестели предупреждающе, как зубы волка.
– Он угрожал выгнать тебя и сделать наследником Дункана? – требовательно спросила она.
– Если только я не выйду за него замуж.
– А что с Домиником Ле Сабром?
– Он будет убит, когда мы предстанем перед священником, – сказала Мэг резко.
Старая Гвин покачала головой:
– Церковь не потерпит этого.
– Церковь получит новый монастырь.
– Малая цена за большое предательство.
– Не совсем, – проговорила Мэг мрачно. – Церковь ищет способ ограничить власть Генриха. Дункан будет обязан церкви больше, чем королю. Об отлучении не возникнет и речи – никто не захочет отталкивать такого мощного союзника. Если уж я понимаю это, то лорд Джон – тем более.
– Да, ты права, Джон весьма умен, – пробормотала Гвин. – Может быть, он тоже страдает.
– Он думает только о том, чтобы его сын унаследовал его земли.
Гвин странно засмеялась, качая головой:
– А что думаешь ты, дочь Глендруидов? Ты хочешь, чтобы Дункан стал твоим мужем?
– Нет, я отказалась.
– Это хорошо.
– Тогда лорд Джон приказал Дункану начать убивать немедленно…
Мэг распрямила стиснутые руки.
– Я сказала им, что сделаю то, что должна сделать.
Наступила глубокая тишина, так что было слышно, как огонь пожирает масло в светильнике. Потом Старая Гвин тяжело вздохнула.
– Это правда? – спросила Мэг.
– Что ты не дочь Джона?
– Да.
– Это правда, – небрежно сказала Старая Гвин. – Он не твой отец. Его сводный брат был очень веселым человеком. Анна пришла к нему за две недели до свадьбы.
– Почему? – Мэг была поражена услышанным.
– Она не любила Джона, но знала, что ей необходимо так или иначе иметь наследника. Волка Глендруидов.
– Наследника? Волка Глендруидов? – повторила Мэг недоуменно. – О чем ты говоришь?
– О человеке, который был бы достаточно мудрым, чтобы принести мир на нашу землю.
– А, та легенда о мужчине из рода Глендруидов. А вместо него родилась я. Женщина. К всеобщему разочарованию.
Старая Гвин улыбнулась и коснулась щеки Мэг так легко и нежно, как крыло бабочки. Или пальцы Доминика Ле Сабра.
– Ты была благом для своей матери, Мэг. Ей нравился брат Джона, но она не любила его. К Джону она не испытывала ничего. Но тебя она любила. Ради тебя она терпела Джона, пока вассалы тоже не полюбили тебя.
– И потом она ушла в заповедное место и никогда не возвращалась?
– Да, – просто сказала Гвин. – Это было счастьем для нее, Мэг. Ад просто ничто по сравнению с ее жизнью у лорда Джона.
Обернувшись назад, старая Гвин смотрела на травы, не видя их.
– Может, мы скоро будем счастливы, – прошептала она несколько мгновений спустя. – Но я боюсь, что к тому часу, когда родится человек, который сможет надеть Волка Глендруидов, ему будет нечего наследовать, кроме ветра.
– Что такое Волк Глендруидов? – потребовала объяснений Мэг. – Я слышала, что вассалы шептались об этом, но замолкали, едва заметив меня.
– Это талисман нашего народа. – Старая Гвин вспомнила о том далеком, былинном времени, когда их с Мэг общие предки были жрецами в маленьком племени, затерянном в долине среди гор.
– Какой он?
– Голова волка, отлитая из серебра, с глазами из бесцветных камней, таких прочных, что даже сталь не может разрубить их, – рассказала Старая Гвин. – Талисман украшал одежду вождя.
– Ты никогда не говорила со мной об этом.
– Зачем? Ничего нельзя было сделать.
– А теперь? – спросила Мэг.
– Кое-что меняется. Мудрый человек надеется на лучшее и готовится к худшему.
– Что же самое худшее?
– Война. Голод. Болезнь. Смерть.
Мэг едва подавила дрожь, услышав, как Старая Гвин перечислила все ее страхи.
– А самое лучшее?
– Мир, который принесут Волк Глендруидов и человек, способный выдержать тяжесть талисмана.
Луч надежды пронзил сердце Мэг, когда она представила себе землю, не раздираемую больше распрями и раздорами. Это чувство было совсем не похоже на то, что она испытала, глядя, с какой изысканной нежностью Доминик пытался приручить дикого сокола.
– Расскажи мне все, что ты знаешь о талисмане, – попросила Мэг.
– Я знаю не так уж много.
– Это лучше, чем ничего, – возразила Мэг.
Старая Гвин улыбнулась. Но улыбка исчезла с ее лица, когда она заговорила:
– Волка Глендруидов носили вожди из поколения в поколение. Пока его носит вождь, царят мир и процветание.
– А что случилось потом?
– Зависть брата. Измена женщины. Смерть любви.
Мэг мрачно улыбнулась.
– В этой истории слышится что-то знакомое.
– Глендруиды были всего лишь людьми. Вождь попал в засаду и был убит. Талисман пропал с его плаща.
Мэг ждала.
Но Гвин не сказала больше ни слова.
– А что потом? – спросила Мэг.
– С этого дня наступило время раздоров. И с этого дня у женщин Глендруидов редко рождаются дети,
