собирала травы. Ты собирала их для страданий и горя, а не для жизни и радости.
Глаза Мэг расширились от ужаса.
– Что ты сказал?
– Это яд, проклятая ведьма. Ты отравила моего брата!
– Нет! Никогда! Ты слышишь? Нет!
– Лги своему любовнику, Дункану из Максвелла. Я не верю тебе, ведьма.
Мэг почти закричала от боли. Пальцы Саймона сжимали ее руки, как тиски. Она тяжело дышала. Мэг бежала всю дорогу от самого дома Гарри, охваченная внезапным ужасом. Она почувствовала, что случилось что-то страшное.
– Я был в твоей комнате, – продолжал Саймон. – Я проверил нишу. Яда там нет. Ты взяла его и отравила моего брата.
– Да, я взяла его, – сказала Мэг. – Мне сообщили, что Адель очень слаба. Я знала, что повитуха дала ей слишком много лекарств от боли и они убили в ней силу. Яд должен был убить слабость.
Саймон молча смотрел в ясные, взволнованные глаза Мэг. Он хотел было тряхнуть ведьму так, чтобы она под его руками испустила дух. Ярость Саймона сдерживала мысль, что, останься Доминик жив, он никогда не простил бы брату смерти своей жены.
– Ты хорошо умеешь лгать, – проговорил он наконец сквозь зубы.
– Я не умею лгать. Спроси любого человека в Блэкторне. Пропусти меня! Я должна помочь Доминику.
– Только через мой труп.
Мэг хотела закричать на Саймона, но вовремя сообразила, что ее крик только выведет его из себя. Она несколько раз глубоко вдохнула, успокоившись, и после этого снова начала говорить. Внешнее спокойствие скрывало боль и тревогу, кипевшие у нее внутри.
– Гарри сказал, что вы так быстро ехали, как будто за вами гнался сам дьявол.
– Нет, моя милая. Дьявол не гнался за нами, он находился тогда в доме Гарри.
Мэг сделала вид, что не слышала слов Саймона.
– Доминик не мог говорить и ехать верхом, – продолжала она. – Ты и Томас Сильный принесли его сюда.
Саймон молчал.
– Пожалуйста, – прошептала Мэг, – я умоляю тебя. Я прибежала, почувствовав опасность. Люди сказали мне, что ты сильно ударил его по голове во время поединка.
– Придержи-ка свой язык, чертова ведьма.
«Чертова ведьма».
Теперь Мэг поняла, что Саймон не пропустит ее, как бы она ни просила. Она задрожала от гнева.
– Почему я должна молчать? – закричала Мэг. – Правда глаза колет? Ты что, хочешь быть наследником после смерти Доминика? Поэтому ты и не хочешь пропустить меня!
Саймон этого не ожидал. Он был в замешательстве. Мэг быстро вырвалась из его железных рук и продолжала наносить удары:
– А если так, мой храбрый рыцарь, то послушай, что я тебе скажу. Я не позволю тебе воспользоваться смертью Доминика! Я разнесу Блэкторн вот этими руками! Он не будет твоим!
– Адова ведьма! – произнес Саймон в ужасе. – Я убью любого за такие слова!
В ярости Саймон был похож на Доминика! В другое время Мэг уступила бы гневу мужчины, но не теперь. Доминик умирал. Все остальное не имело значения.
«Адова ведьма».
Руки Мэг взлетели. Рубашка упала на пол, обнажив красивую белую грудь, на которой сверкал золотой нательный крестик ее матери.
– Ты думаешь, что ведьмы носят крест Господа нашего на груди? – спросила Мэг Саймона.
Саймон долго молчал, прежде чем ответить.
– Нет, – сказал он наконец.
Он поднял рубашку и набросил ее на плечи Мэг.
Мэг ждала, но Саймон не двигался.
– Пропусти меня, Саймон Верный. Попытайся хоть раз помочь Доминику не силой, а умом. Кто может спасти его, кроме меня?
Саймон молча смотрел в ее красивые зеленые глаза, взгляд которых был так правдив. Воины Блэк-торна называли Мэг ведьмой. Они же рассказывали, как одним прикосновением она вылечивала самые опасные раны.
Они называли ее «хорошей» ведьмой.
Крест на ее груди… И умирающий Доминик…
Никогда еще Саймон так не боялся за брата.
– Если мой брат умрет, – спокойно проговорил Саймон, – ты умрешь тоже, клянусь Господом!
– Да будет так! – поклялась Мэг.
Саймон был удивлен. Он не ожидал, что Мэг так спокойно примет его слова. Храбрости у нее не отнять!
Саймон отступил от двери. Мэг вбежала и склонилась над Домиником, лежащим на постели. В комнате было жарко натоплено.
– Он почти не дышит, – прошептала Мэг в отчаянии.
Она дотронулась до мужа.
– Боже мой! Он холоден, как лед!
Наклонясь к Доминику, Мэг втягивала в себя воздух, который он выдыхал.
Саймон стоял, слушая, как маленькие золотые колокольчики Мэг дрожали и шептали о горе, которое их постигло: их господин умирал.
Мэг медленно выпрямилась и откинула со лба мешавшие пряди волос. Комнату наполнил золотой звон.
– Леди! – окликнула из-за двери Эдит. – Я принесла воду и рубашку.
– Возьми их, – попросила Мэг Саймона, – но не впускай ее сюда. Она любит посплетничать. Если Риверсы узнают, что Доминик умирает…
Саймон подошел к двери. Он взял у Эдит вещи и закрыл дверь у нее перед носом.
– Положи их у очага, – сказала Мэг. – А теперь отвернись.
Мэг сняла старую рубашку и бросила ее в огонь, шепча заклинания. Она положила в чашу мыло и травы и умылась этой водой, напевая про себя. Надев новую рубашку, она повернулась к Саймону.
– Я готова. Расскажи мне, как все произошло. Подумай хорошенько. Жизнь Доминика висит на волоске. Если я дам ему не то лекарство, он умрет. Если я дам ему нужное лекарство, то он скорее всего тоже умрет.
Саймон повернулся к Мэг. Он был взволнован. Взволнован не из-за ее слов, а из-за ее слез, которые беззвучно текли по щекам.
– Мы вышли из дома Гарри. Доминик сказал, что ему больно смотреть на свет. Я удивился.
Мэг не сводила глаз с губ Саймона, как будто жизнь Доминика зависела от его слов.
– Потом он зашатался и начал говорить, как пьяный.
Мэг покачала головой. Доминик не мог быть пьян. Он избегал того, что могло бы ослабить его волю.
– Он споткнулся. Он бы упал, если бы я не поддержал его. Его глаза были очень странными.
– Опиши их.
– Зрачки стали такими большими, что глаза казались черными, как у меня.
– Он ел что-нибудь? Или пил что-то при тебе?
– Он пообедал с тобой. Потом мы выпили немного эля.
Саймон поморщился, вспомнив, как отвратителен был этот эль на вкус.
– Он был очень горький.
– Вы пили из одной кружки?
– Нет.
