камень у меня.
– Да, слишком много пьете, – без всякой симпатии заметил Уокер. – Что вы сказали, когда у вас потребовали рубин обратно?
– Я на самом деле перепугался, – прошептал Дэвис. – Он сказал, что смерть моя будет мучительной, если я не скажу, где рубин.
– Что вы ответили? – повторил вопрос Уокер. Дэвис с тоской посмотрел на бурбон. Это была самая трагичная для него часть истории, которая заставляла его испытывать крайне неприятное чувство.
– Я сказал… – Он откашлялся и попробовал снова:
– Я сказал, что я отправил его на консигнацию.
Уокер знал ответ на свой следующий вопрос, но должен был задать его в любом случае.
– Кто вместо вас должен был принять мучительную смерть? ѕ холодно спросил он.
– Никто! Я не собирался…
– Чепуха, – прервал его Уокер. – Вы знали, что без рубина вы покойник. Кого вы выбрали вместо себя?
Фейт догадалась обо всем, раньше чем Дэвис открыл рот.
– Меня, – ответила она. – Он сказал русским, что их драгоценный камень у меня.
Уокер наблюдал за стариком.
– Дэвис?
– Я не знал, что делать, – сказал Дэвис, а слезы медленно текли по его лицу. – Он собирался меня убить.
Уокер готов был сам это сделать.
– Похоже, это желание не одного человека, мистер Монтегю, – сказал Уокер. – Иными словами, вы сказали, что дали Фейт рубин вместе с остальными драгоценностями, верно?
Дэвис закрыл глаза. Его рот был плотно сжат.
– Да, – наконец хрипло сказал он.
– С частью ожерелья? – спросил Уокер, не желая допустить ни малейшего недоразумения.
– Да.
Уокер задал вопрос на миллион долларов небрежно, как человек, который просит спичку:
– Где сейчас большой рубин?
– Я не знаю.
– Неудовлетворительный ответ, – сказал Уокер холодно. Он посмотрел на Фейт, словно хотел убедиться, что она в безопасности. Потом взглянул на Джеффа.
– Придется вам потратиться на адвоката, – сказал Уокер. – Иначе твоему отцу не позавидуешь.
Глава 31
Через два часа на обшарпанной галерее особняка Руби-Байю появилась Эйприл Джой. Синди Пил угостила Эйприл остывшим кофе, пока адвокат Дэвиса Монтегю составлял на кухне проект договора с подзащитным. Условия договора были таковы: в обмен на сотрудничество Дэвиса с ФБР все обвинения с семьи Монтегю будут сняты. Но Дэвис должен будет помочь засадить в тюрьму Сола, Джо и Банди.
Если бы Эйприл Джой могла, она бы похитила свидетеля, но не пошла на это, потому что знала: ФБР поднимет шумиху. А это ей совершенно ни к чему. Сейчас главное – поручить Максу Бартону прослушать все допросы Дэвиса.
Единственная причина, почему Эйприл не суетилась, заключалась в том, что Дэвис, похоже, на самом деле ничего не знает о предмете, который ее интересует. А это – «Сердце полуночи». Старый пьяница уверяет, что потерял его, а Синди Пил ему верит.
Эйприл чувствовала, что Фейт Донован знает больше, чем говорит. Поэтому-то Эйприл и приехала сюда из Сиэтла.
– Хорошо, – сказала она Пил холодным тоном, – пьяница твой. Но ты передаешь мне каждое слово, которое он скажет о русском канале, в тот момент когда он его произнесет. Если окажется, что он знает что-то о «Сердце полуночи», ты сразу же связываешься со мной. Согласна?
Пил была реалисткой. Эйприл Джой, может, с виду и щупленькая, но связываться с ней опасно. Эта женщина гораздо сильнее, хитрее и жестче любого мужчины. Если Эйприл хотела превратить чью-нибудь жизнь в ад, ей это ничего не стоило. Она могла все.
– Конечно, – спокойно согласилась Пил. – Мы всегда идем на сотрудничество с другими федеральными службами.
Эйприл фыркнула и сунула руки в карманы своих черных брюк.
– Конечно, сестренка. – Она повела плечами, и небрежно накинутый на них алый пиджак заколыхался. Одежда ее была из магазина готового платья, но сидела на ней изумительно. – Где сейчас остальные обитатели дома?
– Младший наверху. Остальные обедают. – В голосе Синди чувствовалась обида. Сидеть в болоте невесело, а в доме из огромной кухни сейчас разносятся невероятные запахи.
– Хорошо пахнет, – заметила Эйприл.
– Уокер на рассвете принес нам какие-то бисквиты. С тех пор я все время думаю о еде.
На секунду Эйприл задумалась об Оуэне Уокере. Она не знала некоторых моментов его биографии. Даже не владея полной информацией о нем, она предполагала, что манера говорить, растягивая слова, – просто игра. Арчер Донован не нанимал болванов, а Уокер быстро стал его незаменимым сотрудником.
Это означало, что Уокер – тот человек, который способен выполнить любую работу.
– Попытаюсь добыть тебе обед, – сказала Эйприл.
Фейт только проглотила последнюю ложку сливочного супа из самки краба, как вошла Тига с огромным блюдом ребрышек-барбекю и маленькими крабами. На большом блюде был гарнир: салат из моркови, капусты и лука.
– Холодный виноградный пирог на десерт, – объявила Тига. – Так что оставь для него место, Руби.
Фейт сумела превратить гримасу в улыбку. Она уже перестала убеждать Тигу, что ее зовут Фейт.
– Постараюсь, – пообещала Фейт.
– Ты всегда была очень хорошей, с того мгновения, как родилась. – Она поставила тарелку перед Фейт и пристально посмотрела на нее. – Я хотела оставить тебя и сделала это, но мама сказала, что ты уже ушла… Такая долгая, такая печальная песня, не правильно, несправедливо, он никогда не должен был… но он мог. Он это делал, и делал, и делал…
От распевного голоса Тиги по коже Фейт побежали мурашки, но все же она нашла в себе силы улыбнуться.
– Я слышала, ты плакала в тишине и вздыхала, драгоценная Руби. Так хорошо видеть тебя, быть с тобой. Три маленьких подарка. Они очень симпатичные, но их мало. Тринадцать новых красных душ нужно только для меня одной, а четырнадцатая – чтобы освободить тебя. Та душа такая же, как твой нежный маленький кулачок. Мне жаль, что ты не можешь увидеть ее, Руби. Когда ты отдашь мне эти тринадцать душ, мы обе станем свободны. Ешь побольше, моя драгоценная, моя маленькая. Болото – голодное место.
Фейт безмолвно наблюдала, как Тига подкладывала ей еду на тарелку. Уокер подождал, когда Тига отвернется, и поменялся с Фейт тарелками.
На этот раз Мел есть не хотелось. Она взяла немного салата, маленького краба и одно-единственное ребрышко. Она двигала вилкой еду по тарелке, словно пыталась решить, с чего начать.
Джеффа за столом не было. Он не мог сесть за один стол с женщиной, которая так лихо его одурачила. Но он не хотел расстраивать Мел, которая не могла поверить, что Фейт воровка.
– Почему ты не ешь, Мел? – спросила Фейт. – Подумай о ребенке.
Мел взглянула на нее и улыбнулась, прогоняя тень из карих глаз.
– Прости, что Тига продолжает называть тебя Руби.
Фейт пожала плечами:
– Ничего страшного. А кто такая Руби?
– Ее дочь, – ответил Дэвис, стоя в дверях. Он снял свои окровавленные вещи, но сказать, что он стал хорошо одет, было нельзя. Белая рубашка от пота казалась прозрачной. Пояс коричневых брюк болтался на талии. Дэвис тяжело опирался на трость, которую ему одолжил Уокер.
