туземец знает, я уверен в этом, что его рыдания и причитания не вернут умершего. Цель горя не в этом. Горе — это выражение чувств, которое дает возможность жизни идти своим чередом. Когда выражение сдерживается, жизненный поток ограничивается. Затем это приведет к дальнейшему подавлению чувств и в конечном счете к смерти еще при жизни. Депрессия есть живая смерть.
У депрессии двойная этиология. Первая — значительная потеря удовольствия в детском возрасте, которое связано с матерью. Если мы признаем верной гипотезу, что полное удовлетворение оральных потребностей требует примерно трехгодичного кормления грудью, становится понятно, почему так много людей стали уязвимы для депрессии. Во-вторых, ребенка лишают права сопротивляться возникающим депривациям, а выражение чувств ярости или гнева оказывается наказуемым. Результатом является серьезная утрата способности стремиться к тому, чего он хочет, и бороться за это. Наблюдая послушное поведение, свойственное большинству людей, становится ясно, почему склонность к депрессии получила такое широкое развитие в нашей культуре.
С другой стороны, массовые протесты, которые становятся атрибутом нашей общественной жизни, являются реакцией против эмоционального подчинения, превратившего человека в индустриальную машину. На самом деле, две тенденции, одна — к депрессии, другая — к протесту, это две стороны одной и той же медали. Поскольку ценность содержания жизни постоянно разрушается отсутствием удовлетворения ею, люди все больше и больше будут впадать в депрессию. Но в то же время они будут вовлечены в участившиеся демонстрации протеста, надеясь таким образом найти в социальных действиях ту полноту, которую им не хватает на личностном уровне. Будучи кратковременным, участие в массовом протесте служит для того, чтобы воспрепятствовать наступлению депрессии. Это означает, что человек, например борющийся за какое-то дело студент, должен жить в состоянии постоянного протеста, чтобы избежать депрессии. Так как такой образ жизни невозможен, мы можем ожидать, что все больше и больше людей окажутся в депрессии и у них появится стремление к самоубийству.
Я вовсе не против социального протеста, имеющего основание. Главная же проблема, однако, заключается в потере удовольствия.
Большинство протестующих не стремятся восстановить свою способность к удовольствию, а скорее нацелены на приобретение власти. Если они действительно получат власть, они обнаружат, что она не имеет ценности с точки зрения получения удовольствия. Антитеза между властью и удовольствием подробно обсуждалась в моей книге «Удовольствие: творческий подход к жизни». Если они не смогут достичь своей цели, — что будет наиболее вероятным результатом, поскольку силы, управляющие социальной обстановкой, часто формируются вне подчинения отдельным личностям, — то дверь в депрессию для них широко открыта.
Чтобы быть эффективным для индивида, протест должен выражать его личное чувство потери. Когда человек спрашивает: «Почему это случилось со мной?» — он этим вопросом показывает, что осознает свою личную потерю. Когда пациенты произносят «Почему?» с чувством, они затем часто разражаются рыданиями, потому что их охватывают чувства потери и грусти. Я вспоминаю один случай, произошедший на семинаре по биоэнергетике, который я проводил в Исалене, Биг Сур, Калифорния. Молодая женщина выполняла дыхательные упражнения, описанные в предыдущих главах. Затем она легла на кровать, и я попросил ее бить ногами по кровати, крича «Почему?». Она начала с робостью, тихо, но через мгновение чувства завладели ей. Удары стали сильнее, крик громче, и тут она расплакалась. Успокоившись, она повернулась ко мне и спросила: «Откуда вы узнали, что именно это я и хотела сказать?» Помимо некоего интуитивного знания ее потребностей, у меня был лишь один ответ: «Все хотят это сказать, но одни не смеют, а другие не могут». Мы все страдали от потерь и обид, которые может принять наш ум, но не тело. Тело не может облегчить свою боль, кроме как при помощи бурного проявления катарсиса.
Среди многочисленных приемов, направленных на то, чтобы довести депрессивного человека до той точки, где бы он почувствовал свою потерю как прямое переживание и выпустил бы ярость, связанную с ней, есть одно простое упражнение, в котором используется свернутое турецкое полотенце. Пациент держит полотенце в руках и скручивает его изо всей силы. Это обычно выполняется в положении лежа на кровати. Затем, выдвинув вперед челюсть и оскалив зубы, он кричит: «Дайте его мне!» Если хватка не ослабнет и крик будет продолжаться, руки пациента начнут дрожать и ему может показаться, что он как будто пытается вырвать полотенце у кого-то. Это же самое упражнение можно выполнять с выражениями: «Черт бы тебя побрал!», «Я ненавижу тебя!», «Я убью тебя!» Часто они вызывают очень интенсивные эмоциональные переживания.
Я уже говорил в предыдущих разделах, что склонность к депрессии преодолевается, когда пациент приобретает способность тянуться к удовольствию. Однако это влечет за собой нечто большее, чем просто психологическое отношение. Мышцы горла, челюсти и рта должны быть расслабленными, если нужно сделать какое-то важное движение. Руки должны быть свободными, не ограничены хроническими мышечными напряжениями. Эти напряжения развиваются из-за страха выразить злость и ярость, которые вызывает потеря. Поэтому только после того, как высвобождаются злость и ярость, мускулы становятся свободными и человек готов принять любовь.
Биоэнергетическая терапия не преследует цели помочь пациенту приспособиться к покалечившей жизнь потере. Скорее она помогает ему преодолеть разрушительное последствие от потери, восстанавливая тело до его естественного состояния красоты и гармонии. В процессе терапии он заново испытает боль детских и юношеских лишений. Он будет реагировать на них с яростью и грустью. Он будет протестовать против несправедливости жизни. Но он также приобретет мужество и способность снова тянуться к жизни, не боясь боли, которой может сопровождаться процесс его раскрытия для любви.
Вы можете спросить: откуда у человека, который получил такие сильные душевные травмы в детстве, возьмется мужество рисковать, не боясь получить дополнительные травмы во взрослом возрасте? На это я отвечу, что сама жизнь дает человеку смелость, являющуюся мерилом его жизненных сил. Пока тело человека остается застывшим или запертым болью его потери, его дыхание будет ограниченным, подвижность уменьшенной, а жизненные силы сниженными.
Подлинное горе и все, что с этим связано, есть не что иное, как свойственный нашей природе способ преодоления шока и освобождения души. Поэтому терапевтическая задача будет заключаться в том, чтобы обеспечить пациента пониманием и средствами для осуществления его освобождения.
Глава 6. Обман и самообман
Большинство взрослых пациентов, страдающих от депрессии, не испытали потери матери как таковую. То, что они в действительности испытывали, — это беспокойства и конфликты в своих отношениях с нею, что, однако, кажется, никак не связывается в уме пациента с причиной его болезни. Эти конфликты становятся настолько само собой разумеющимися и такой неотъемлемой частью обычного процесса воспитания, что пациент не чувствует своего лишения естественной материнской любви. Мы также должны помнить, что депрессивная реакция у взрослого отделена от инфантильных или детских переживаний относительно долгим периодом внешне благополучной жизнедеятельности. Но это не было здоровой жизнедеятельностью — я уже указывал раньше, — иначе он бы не впал в депрессию. Но пациент осознает разницу между кажущейся нормальной и действительно здоровой жизнедеятельностью не больше, чем он осознает связь между своей болезнью и событиями своего детства.
Отсутствие этого осознания принимает форму, которая характеризует взгляды депрессивного человека и предопределяет его предрасположенность к болезни. Наивность происходит от неосознанного отрицания фактов жизни, особенно фактов своей собственной жизни, своих деприваций и разочарований. Последствия такого отрицания заключаются в том, что индивид остается открытым для подобных разочарований во взрослой жизни. Однако наивность не мешает человеку проявить некую проницательность в жизни. В действительности эти два свойства часто идут рука об руку: наивность обнаруживается в тех сферах, где имеет место отрицание реальности, в то время как проницательность проявляется в каких-то других областях жизни.
Наивность нельзя путать с простодушием. У простодушного человека недостает опыта, при помощи которого он мог бы составить свое реальное суждение о каких-то отношениях или о поступках. Его легко обмануть, но он быстро учится на своем обмане. Наивный человек уже испытал боль от обмана, но продолжает отрицать его значимость. Его тоже легко обмануть, потому что он не в состоянии распознать суть обмана. Наивность является формой самообмана, к которому человек вынужден прибегать, когда его обманывают и когда он не может или не смеет признать правду. В такой ситуации ему приходится участвовать в своеобразной игре, потому что у него нет другой альтернативы. Но игра часто ведет к убеждению о том, что сама жизнь есть игра, что правила игры — это правила жизни и что победа или проигрыш в ней составляют смысл человеческого существования.
Игра, которая меня интересует, называется «Воспитание ребенка». Некоторые читатели могут возразить, что я называю игрой такое серьезное дело. Однако серьезность, с которой кто-то участвует в какой-то деятельности, не является критерием определения того, игра это или нет. Люди относятся к игре серьезно, когда ставки в ней высоки. Состязание, которое разворачивается между родителем и ребенком, — это то, что делает воспитание ребенка игрой. В этом состязании ребенок борется, чтобы удержать свою животную сущность, в то время как родители борются, чтобы заключить его в рамки культуры. Это поединок, в котором разрешены все приемы.
Позвольте мне сказать в начале этого обсуждения, что не все родители превращают воспитание ребенка в игру. Оно становится игрой, когда о конечном результате судят с точки зрения выигрыша или проигрыша. Цель этой игры — воспитать ребенка, который будет социально приемлемым. В современном мире такой результат довольно сомнителен, он всегда содержит элемент случайности. Родители, играющие в эту игру, используют всю свою смекалку, чтобы как-то оказать влияние на ситуацию, надеясь, что они сделают правильный ход и выиграют. Но ставки в этой игре не имеют никакого отношения к реальной ситуации. Выигрыш для играющего родителя означает достижение какого-то постороннего результата, некую награду или восхваление, которые бы упрочили его победу. Когда родитель чувствует, что проигрыш унизит его, нанесет урон его самоуважению, он также начинает относиться к воспитанию ребенка как к игре.
Полное название игры, в которую играют родители, — «Как воспитать ребенка, не испортив его». Награды кажутся высокими. Родители, которым удалось воспитать хорошего, послушного ребенка с замечательными, пристойными манерами, получают хвалу и признание друзей, учителей и других представителей общества. А те родители, которые потерпели неудачу, считаются слабовольными, не имеющими уважения или авторитета в их собственном доме. Фраза «Ты позволяешь своему ребенку вить из тебя веревки» показывает презрение к несчастному родителю, который в глазах многих является слабым и никудышным человеком. Есть еще и другое невыраженное и часто не признаваемое вознаграждение, которое родители надеются получить, а именно: хороший ребенок будет привязан к своим родителям, особенно в их преклонные годы. Он будет добросовестно выполнять свою обязанность заботиться о них, когда они станут больными и немощными.
Грудной младенец или ребенок, невольно участвующий в игре, поначалу совершенно не осознает, что происходит. Тем не менее игра уже началась, и, как и в других играх, ребенка нужно перехитрить, если необходимо добиться желаемого результата. Родители совершенно верно предполагают, что ребенок будет сопротивляться и что с помощью разумного сочетания вознаграждений и наказаний его сопротивление можно преодолеть. В качестве вознаграждений применяются: похвала, игрушка, снисхождение к мелким капризам или прихотям и т. д. В качестве наказания — угрозы потери любви, неодобрение, запреты и ограничения, порицания и физическое воздействие.
Родители, использующие эти приемы, не думают, что они играют в игру. Им действительно кажется, что все это очень серьезно и что все так и должно быть. Им кажется, что ребенок, которому позволяют жить, как ему хочется, будет неудачником, бунтарем, которому будет трудно приспособиться к жизни. И родители, которые боятся, что это может случиться, чувствуют, что они морально ответственны за то, чтобы не допустить этого. Они чувствуют такое отношение к ребенку оправданным и даже могут называть это любовью, с негодованием отвергая любое предположение о том, что это отношение как раз означает отсутствие любви к нему. Кроме того, они будут считать послушного ребенка любящим сыном или дочерью, а непослушного — враждебно настроенным по отношению к своим родителям.
Эта игра означает отсутствие веры как в человеческую природу, так и в своего ребенка. Если мы верим, что ребенок — прирожденный монстр, дикое животное, которое нужно приучить и выдрессировать в цивилизованное существо, тогда нам остается только положиться на власть и дисциплину как на единственные силы, способные обеспечить «упорядоченную» жизнь. Если мы считаем, что люди по своей природе жадны, эгоистичны, лживы и разрушительны, тогда нашим единственным источником, контролирующим поведение, будет сила полиции или армии. Такие отношения могут показаться впадением в крайности, но мы действительно можем дойти до них, если мы не обретем веры в жизнь. Вера подразумевает доверие своей собственной сущности, а также доверие сущности других людей. Человек, обладающий верой, доверяет себе, когда поступает так, как считает правильным для себя, и доверяет другим, включая своих детей, когда те поступают так же, по своему выбору. Человек без веры не доверяет никому.
