словом или далеким объектом, а превратится в многогранный образ, и тогда я, проникнувшись этим образом, обретаю способность создать такую великолепную брошюру, что люди будут читать ее взахлеб и не смогут оторваться; зачитываясь, они будут погружаться в нее глубже и глубже, и каждая читательница уже не мыслит своей жизни без этой брошюры, брошюра так пленит ее, что она заболеет Финляндией, я хочу, чтобы Финляндия стала ее мечтой, чтобы все сходили с ума по Финляндии, говорю я, я хочу, чтобы манящий образ Финляндии неотступно стоял перед ее внутренним взором, чтобы она не знала ни сна ни покоя, пока не поедет в Финляндию, в противном же случае ей придется обращаться за помощью к специалисту, и только тогда я буду чувствовать, что мне удалось добиться того, чего я хотел, так и никак иначе. Да у тебя неладно с головой, говорит Сестра. Возможно, говорю я, но тем не менее так я работаю и так мыслю, а ты, чем говорить, что у меня с головой неладно, лучше бы помогла, ты же сама вызывалась, ты обещала помочь мне, когда просила присмотреть за Бимом, или за Скарпхедином, как его тогда звали; напоминаю тебе, что ты тогда сама сказала, что поможешь мне; или ты об этом забыла? Я не забыла, говорит Сестра, но, как мне кажется, по большому счету я мало чем могу тебе помочь. В обыкновенной брошюре о Финляндии мои знания могли бы пригодиться, говорит она, но в твоей брошюре они будут ни к селу ни к городу: то, что ты говоришь, слишком заумно, и твоя брошюра мне, честно говоря, тоже кажется заумью, не представляю себе, кому от нее может быть какая-то польза. Ты лучше выкладывай свои знания, говорю я, а уж там видно будет, к селу они или не к селу. Финляндия сложена из гнейсовых пород, говорит сестра, местами из кристаллических сланцев, под тяжестью ледниковых масс грунт просел, и в древности Финляндия опустилась на двести метров ниже своего нынешнего уровня, затем она снова поднялась, образовав плодородный равнинный ландшафт в западной части, прилегающей к побережью Балтийского моря, а на севере и на востоке образовалось множество озер. И это все? — спрашиваю я. Все, что ты можешь предложить? Сестра кивает. В таком случае должен сказать тебе, что это дрянное предложение, никакие гнейсы не заманят норвежцев в Финляндию; пожалуй, на это клюнут какие-нибудь геологи, но много ли в Норвегии геологов? Ну тысяча, наверное, говорит Сестра, а может быть, несколько тысяч. Ого, подумал я, уловив проблеск надежды, для начала это уже кое-что: ясно же, что тысяча — это лучше, чем ничего, однако мои амбиции, похоже, были нацелены на то, чтобы привлечь в Финляндию миллион норвежцев, вот какую задачу я ставил перед собой, так что если меньше миллиона — это уже поражение, и если мне в последнюю минуту удастся вдохнуть энергию в брошюру, то надо будет переписать контракт, подумал я, тогда в посольстве все вышло как-то с бухты-барахты, я не мог собраться с мыслями, потому что пропала моя машина, я думал, что ее украли, а оказалось, что ее увезли на штрафную площадку, причем, как я уже говорил, это случилось третий год подряд, поэтому я не удосужился внимательно изучить контракт, что обязательно должны делать все владельцы малых предприятий, я хорошо помню, как нас этому учили на курсах, которые проводило бюро по трудоустройству, а я это упустил, и теперь у меня такое ощущение, что финны меня облапошили, они огребут огромные деньги, когда в Финляндию приедет миллион туристов, а мне от этого богатства обломятся какие-то жалкие десятки тысяч, я попался в ловушку, в финскую ловушку, я клюнул на приманку, думал я, надо было потребовать авторский гонорар в процентах, чтобы мне отчислялось по десять крон за каждого норвежца, пересекающего границу Финляндии, в течение лет этак десяти, это же будет сто миллионов крон, я мог бы отойти от дел, распрощаться с трудовой деятельностью и уйти на покой и построить дом, вдалеке от воды, я бы мог с головы до пят одеться в горетекс и взять себе секретаря для рассылки сигналов бедствия, я мог бы целиком посвятить себя борьбе с разбушевавшейся стихией и обшить все стены в доме старыми картонками из-под яиц, чтобы добиться полной тишины, я бы стал жить без телевизора и без телефона, я исключил бы всякий шум и большую часть внешних сигналов и только время от времени приглашал бы на обед кучку прогнозистов с единственной целью всех их поколотить. Только нужно, чтобы «Афтенпостен» была мокрой, думаю я, потому что я уже привык к тому, что она всегда мокрая; в мокром состоянии она лучше всего отвечает своему назначению, поэтому я даже готов приплачивать за то, чтобы ее приносили мне в мокром виде, однако ничего из этого не сбудется, потому что я, дурень, подписал контракт, безропотно согласившись на условия, предложенные финнами, хотя знал ведь о том, что человек, который несколько лет назад чуть-чуть подправил логотип колы, спросил за это вместо гонорара какой-то там процент от каждой проданной бутылки и получил его и стал миллионером и даже миллиардером, а я получил небольшую единовременную сумму, а у меня ведь невыплаченные кредиты и довольно большие расходы, так что мне никогда по вылезти из долгов, никогда не выбраться из пучины, и тут, как ни бейся, как ни крутись, конца не видно, сплошной круговорот, только что не вечный, слава Богу, не вечный. Я бы тоже мог с этим справиться, думаю я; что мне стоит подправить логотип колы, да для меня это минутное дело, как-никак, я же окончил университет по специальности «средства массовой информации и коммуникация» и все такое прочее, и работаю я в СМИ, и обладаю толикой их могущества и почета, это же чистая случайность, что от «Колы» позвонили тому имяреку, а не мне, хотя кто его знает, может, они и мне звонили, да не застали дома, или я не снял тогда трубку, я же не каждый раз ее снимаю, ведь я не мог тогда знать, что звонят из «Колы», так и вышло, что мне досталась Финляндия, мне выпал билетик с Финляндией, а тот, кто подправил логотип колы, оказался бы небось совершенно беспомощным, достанься ему Финляндия, Финляндия ему не то что не по плечу, перед Финляндией он просто карлик, вот ему и не предложили, а предложили мне; хотя и я ведь думал, что смогу справиться с Финляндией, я думал, что мы стоим с нею вровень и будем хорошо смотреться рядом, но сейчас все яснее становится, что Финляндия покрупнее меня и что она тонет, и я вместе с нею, мы вместе идем ко дну, и я с огорчением начинаю понимать, что Финляндия тянет меня ко дну, словно камень, и я вместе с Финляндией погружаюсь в пучину.
Послушай, я тут еще кое-что никак не пойму, сказал Бим, как только я вошел в дверь после пробежки, весь потный и подавленный. Там вес время толкуют про Сына и Отца и Святого Духа, говорит Бим, и временами у меня складывается впечатление, что эти трос — одно. Как же так? Их ведь трое; Я этого не понимаю, потому что не может быть, чтобы сразу было и то и другое, так как же это на самом деле — один он или их трое? Один, говорю я, уперевшись в стену вытянутыми ногами. О'кей, говорит Бим. Впрочем, нет, говорю я, их все-таки трое. Мне это без разницы, говорит Бим, просто хочется знать, а то они все время там возникают, так надо же мне знать, какими я должен их представлять себе — как одного или как троих. Ты не слишком над этим задумывайся, говорю я. Это не так уж важно. В конце концов, разницы почти никакой; подумаешь, один и три; разница всего лишь на две единицы, так что, как ни считай, не на много ошибешься, говорю я; так даже лучше, если оставить некоторый допуск, в пределах которого возможны отклонения, иначе все делается квадратным и угловатым. Так, значит, будем считать, что их трое? Так и будем считать, говорю я и ухожу в душ.
Осталось два дня до сдачи брошюры, и я перечитываю написанное; вышло не так уж мало; слов много; вообще-то, я думал, что выйдет меньше, но я замечаю, что часть написанного мною будет непонятна для финнов; вопрос в том, надо ли им понимать, не все же должно быть понятным, некоторые вещи надо принимать такими, как они есть, думаю я, они требуют эмоционального восприятия, чтобы запали на самое дно; именно такими, по моему ощущению, получились некоторые части брошюры; это вообще свойственно всякому авангардистскому искусству, оно встречает сопротивление, так всегда бывает; помню, я читал где- то о людях, которые ехали на машине по проселочной дороге в Англии, внезапно они пошли в полосу густого тумана, а » следующий миг очутились в Амазонии, тот и пойми, что там такое произошло; они посмотрели на часы и увидели, что часы показывают то же самое время, которое было, когда они попали в полосу тумана; они позвонили английскому послу, тот приехал за ними, и свидетели подтвердили, что они только что были в Англии; это происшествие замолчали, потому что все были напуганы его необъяснимостью, но я-то думаю, что бояться тут нечего, наш мозг способен вместить очень многое, мы же используем от силы десять процентов его возможностей, хотя я, наверное, использую все-таки больше, но в основном люди используют свой мозг от силы на десять процентов, и, как ни печально, это, вероятно, относится также и к финнам, поэтому у меня есть некоторые опасения насчет того, как они примут мою брошюру, обидно все ж таки, если ты трудился с неослабевающим напряжением, предпринял нечеловеческие усилия, идя непроторенными путями и открывая неведомые земли, встретить вместо награды скептический прием и непонимание. Но такова уж судьба брошюрописателя-авангардиста. Однако пока есть еще время и можно кое-что подправить в тексте; могу же я кое в чем и потрафить финнам, вставив в текст такие
