она сама мне об этом сказала, да только верится с трудом. Актриса погорелого театра!
– Сказала? – изумился Романенко и даже спрыгнул с подоконника. – Лариса сама сказала? И ты говоришь об этом так…
– Как?
– Так, что хочется тебе в морду дать!
– За что? За то, что твоя Нитребина от ревности к тебе решила со мной поиграть?
– Слушай, Разумовский! – Никита приблизился к Андрею. – Она только хотела меня полюбить, но не смогла… не сумела… Понимаешь, ты? Не за чем ей ревновать!
– Я тебе не верю. – Андрей нервно заходил по площадке. – Во-первых, я ее видел в обнимку с каким-то парнем. Хотя… это, конечно, ее личное дело. А во-вторых, что гораздо важнее, она Наталью хотела извести… каким-то жутким колдовством с куклами, иголками… Наверняка для того, чтобы она с тобой не встречалась.
– Ну ты и тормоз! Да если она и хотела это сделать, то только из-за тебя. И честно говоря, я совершенно не понимаю, что она в тебе нашла.
Они так громко разговаривали, что открылась дверь квартиры Разумовских, и из нее высунулась беловолосая головка Наташи.
– Я так и знала, что это вы, – сердито сказала она. – Чего вы опять ссоритесь? Почему ты, Никита, так рано пришел?
– В общем, я тебе все сказал, – заключил Романенко и посмотрел в глаза Андрею, – а ты уж поступай, как знаешь. Только смотри… как бы поздно не было! Она ведь гордая…
Через неделю в школу вернулся Макароныч. Когда он вошел в 9-й «Б», его встретила напряженная тишина. Макс Осипенко виновато опустил глаза. Андрею тоже было не по себе, а потому он поспешил склониться над очередным рефератом, которым как раз и собирался плотно заняться на ОБЖ.
Преподаватель положил журнал на стол и повернулся к классу.
– Ребята! Пока я болел, я долго думал, – начал он серьезно, четко выговаривая слова, – и наконец понял, почему вы не любите мой предмет, ОБЖ. Не только потому, что я не слишком талантливый педагог, а еще и потому, что не понимаете нужности этого предмета. Да что там! – Он махнул рукой. – Не вы одни. Поспрашивайте родителей. На многих производствах проводят занятия по гражданской обороне. Догадываетесь, чем там занимаются слушатели? Уж точно – спят, вяжут, решают кроссворды и читают детективы. Поэтому случается, что, когда приходит беда, люди оказываются к ней абсолютно неготовыми и – гибнут. Я вам расскажу… Вот в 1986 году в Спитаке было землетрясение. Я там служил тогда, все своими глазами видел. Кстати, я к тому времени уже много чего видел. Но так страшно, как там, когда под ногами дыбилась земля, мне никогда не было. Ни до, ни после.
Удивленный Андрей поднял глаза от своего реферата. Что такое вдруг случилось с Макаронычем? Чего это он заговорил, как нормальный человек? И даже каша изо рта куда-то делась! Эдак и реферат не закончишь…
Через несколько минут он забыл о своем реферате напрочь. Макароныч так живо рассказывал о том, что видел и пережил, что девятиклассники боялись шевельнуться. Звонок прозвучал неожиданно для всех.
– Ну вот… – растерялся Макароныч. – Теперь вы понимаете, как много людей погибло глупо, напрасно, из-за незнания элементарных правил поведения при таком стихийном бедствии, как землетрясение. – И добавил: – Что ж вы сидите? Звонок уже был. До свидания.
Девятиклассники, потрясенные и растревоженные, молча покидали класс. Андрей несколько задержался, аккуратно упаковывая в папочку страницы с набросками так и не законченного реферата. Каково же было его удивление, когда возле учительского стола он увидел стоящих рядом Макароныча и Ларису. Они молчали и улыбались друг другу. Макароныч смущенно, Нитребина – торжествующе. Потом, так же молча, Лариса развернулась и пошла к выходу. Преподаватель проводил ее взглядом до самой двери.
Андрей почувствовал, как пол уходит у него из-под ног, как при землетрясении, о котором только что так живо рассказывал Макароныч. Надо же! Таким вещмешком прикидывался, а теперь к Ларисе вязнет! То-то разговорился… Цицерон! Для нее, видать, старался. А Нитребина-то какова?! По вечерам на каком-то парне в пуховике виснет, а в школе даже Макаронычу строит глазки. Ему ж лет, наверно, сто! А еще что-то про любовь говорила… Какая уж тут любовь! Где она? Что-то не видно! Наврал Романенко. Или она и ему мозги запудрила. Он, Андрей, всю неделю специально приглядывался к Нитребиной. И что? Ничего! Ни намека! Даже когда химичка попросила Ларису тетради для контрольных раздать, всем в белы руки дала, а ему через Ольгу переслала. Или вот, еще пример! Зоя Васильевна, литераторша, 9-й «Б» на «Недоросля» строем водила. У Ларисы с Андреем места неожиданно рядом оказались, так она тут же с Ивлевой поменялась и пересела. И это любовь? Это натуральное издевательство, а не любовь!
Между прочим, у Натальи через четыре дня день рождения. Андрей слышал, как она приглашала Ларису. И что ему делать на этом дне рождения? Хоть из дому беги! Разве можно выдержать, когда смотрят сквозь тебя? Все нормальные люди как смотрят – в лицо, в глаза. А эта… глядит, будто Андрея не существует. Будто он прозрачнее стекла! Человек-невидимка! Может, она думает, что он страдает из-за этого ее невидящего взгляда? Ошибается! Ему нет до нее никакого дела, и вообще… Вот ведь навязалась на его голову!
Андрей опять вспомнил поцелуи в беседке. Вот если бы он тогда не поддался, не смалодушничал, этих проблем сейчас не было бы. Именно с тех пор они с Ларисой в каких-то диких, изматывающих душу отношениях. Он ведь битый час отказывался в тот день идти за хлебом, потому что хотел досмотреть по телеку футбол. И ведь досмотрел, дурак! Не упрямился бы, пошел раньше – с Нитребиной не встретился бы! А тот носовой платок, которым Лариса вытирала ему грязь с лица… Откуда он взялся? Сроду Андрей не носил с собой никаких платков, а тут вдруг – эдакий пажеский корпус! – наглаженный беленький платочек обнаружился. И когда мать успела подложить? Да еще очередь в магазине… Не могут быстрее работать! Пришел – купил – ушел. И никаких лишних встреч! И дождь некстати зарядил, и машина проехала прямо по луже… Между прочим, говорят, что на таких водителей можно в ГИБДД заявить… Столько дурацких совпадений! И все для чего? Чтобы у него из-за Ларисы болела голова?
Глава 14
Наташа
У Наташи наконец-то наладились отношения с классом. Целых три месяца понадобилось, чтобы к ней привыкли. Таня Брайлович перестала смотреть на нее злым колючим взглядом, а Настя Ивлева стала ей настоящей подругой. Даже Лариса сменила ядовитый и высокомерный тон на вполне дружеский.
Вообще, Нитребина очень изменилась. Она вроде бы осталась такой же решительной, собранной и независимой, но что-то будто точило ее изнутри. Иногда ее яркие глаза останавливались на каком-нибудь предмете, и Лариса долго смотрела в одну точку. Наташе в такие минуты казалось, что Нитребина сейчас, как под гипнозом, подойдет к окну, откроет рамы и шагнет с подоконника в бездну, чтобы уже не надо было неотрывно глядеть в ту страшную точку. Наташе очень хотелось ей помочь, потому что она хорошо понимала причину Ларисиных страданий. Однажды они вместе, в одном автобусе, возвращались с подготовительных курсов, и Наташа, не тратя лишних слов, предложила Нитребиной:
– Хочешь, я поговорю с Андреем? Хватит мучиться!
– Не вздумай! – Лариса обожгла ее пламенным взглядом. – Он все знает. Я сказала ему даже больше, чем надо было. Но он не понял… не захотел… не снизошел… Больше я ничего от него не хочу! – И она грозно повторила: – Не вздумай!
– И что же теперь?
– Да ничего… Скоро закончим девятый класс. Он уйдет в этот свой навороченный колледж, и – все. С глаз долой – из сердца вон. – И Лариса наотрез отказалась прийти к Наташе на день рождения.
Но Наташа все же решила поговорить с Разумовским.
– Я ничего не хочу слушать о Нитребиной! – сразу оборвал ее Андрей.
– Но почему? – возмутилась девушка.
– Потому… – Андрей неровно покраснел рваными пятнами и заходил по комнате. – Потому что я не лезу в твои отношения с Романенко, и ты не лезь в мои.
